Жилищный вопрос в после блокадном Ленинграде: почему в городе возникла квартирная путаница и нехватка жилья

Люди, лишившиеся жилья, часто заселялись в пустующие квартиры, а потом возвращались настоящие хозяева. Часто домоуправление самостоятельно решало, где и в какой квартире жить тем, кто возвращался домой, после снятия блокады.

Писатель, которому предстояло стать известным и знаменитым – Виктор Астафьев ушел на фронт одним из первых, причем в добровольцах. Дома остались одни женщины – мама, старшая сестра и племянница. Тогда еще никто и не догадывался, что на долю этих трех женщин выпадет испытаний не меньше, чем самому Виктору.

После того как стало известно, что Ленинград окружен немцами, Афанасьев потерял связь с семьей. Только по военной сводке он узнавал, что происходит в городе, где остались его близкие женщины. Когда уже после войны он вернулся в квартиру, в которой он жил, оказалось, что там живут посторонние люди. Он еле добрался до родной двери, потому что родной город изменился до неузнаваемости.

Дверь открыла незнакомая девчонка, которая, увидев незнакомца, позвала маму, вышла чужая женщина. Растерянный Виктор еле проговорил: «Я Астафьев, а мама дома?». Женщина ответила ему, что Астафьевы здесь больше не живут. Впрочем, бывшего хозяина квартиры впустили внутрь, накормили обедом и рассказали о том, чем живет город теперь. Женщина с дочкой были переселенцами, пустую квартиру они нашли и заняли самостоятельно – просто идти было некуда – их дом оказался разрушен во время бомбардировки. Домоуправление разрешило им остаться. Теперь лишним здесь был сам Астафьев…

Писателю не оставалось ничего, как обратиться в домоуправление за содействием в поиске жилья.

Уменьшение жилищного фонда

Несмотря на эвакуацию в городе осталось много людей.

Блокада и война нанесли городу огромный вред, была уничтожена треть жилого фонда, более 800 зданий, которые относились к промышленным предприятиям, большая часть медицинских учреждений, половина школ. Свет, тепло и вода были крайне ограниченными ресурсами.

Константин Говорушкин – ветеран Кировского завода, в своих воспоминаниях говорил о том, что к концу блокады уже было ясно, что через несколько дней врага оттеснят от подступов к городу. Потому рабочие принялись активно восстанавливать производство. Как раз перед началом войны был отстроен цех штампов, позже оборудование для сохранности вывезли за Урал, а к концу блокады стали свозить обратно.

Каждый станок был дорог и их берегли как зеницу ока, из 2,5 тыс станков, которые не увозили в эвакуацию, целыми оставались только 500. Среди них был «Линдер» - единственный в своем роде, между прочим, немецкого производства. К нему относились особенно бережно, но как только его привезли к цеху, начался обстрел с воздуха. Парни, вместо того чтобы разбежаться, бросились защищать привезенный станок, снаряд угодил прямо в цех штампов, оставив огромную воронку. Когда обстрел закончился, рабочие умозаключили, мол, ну спасибо, зато яму под фундамент копать не придется.

Эта ситуация во многом характеризует общие настроения, которые царили в разрушенном городе. Желание людей вновь вернуться к нормальной жизни было огромным, и оно придавало сил жить и работать с утроенной энергией. Люди всех специальностей, после своей основной работы наводили порядок в городе, участвовали в стройках, разбирали завалы, да просто сажали цветы!

Тем временем в городе была острая нехватка жилья, и виноваты в этом были не только обстрелы. оставшиеся без коммунальных услуг, горожане должны были как-то обогреваться зимой, на чем-то готовить, поскольку не было ни отопления, ни газа, ни электричества. Блокадники разбирали деревянные дома на дрова, из-за чего многим, возвращающимся из эвакуации, идти уже было просто некуда.

К мирной жизни

Музейное воспроизведение комнаты в блокадном Ленинграде.

В 1944 году в город вернулось больше 400 тыс человек, а в 1945 больше 550 тысяч. Впрочем, бесконтрольно ничего не происходило. Сотрудники НКВД держали ситуацию на контроле, позволяя вернуться специалистам, которых вызывали на предприятие на работу, либо те горожане, жилье которых сохранилось и это подтверждено. С остальными вопрос решался индивидуально, ведь резко хлынувший поток переселенцев могут губительно сказаться на ситуации в городе, который только начал восстанавливаться.

Впрочем, восстановление жилого фонда шло семимильными шагами, только за 44-45 годы ленинградцы собственными силами смогли восстановить более полутора миллионов квадратных метров жилья, две сотни школ, десятки детских садов. Однако была еще и другая проблема – квартиры продолжали отапливать печками.

Параллельно началось разбирательство амбразур, происходило это уже после войны, в 1946 году. Об этом свидетельствуют газетные архивы, в которых пишут о том, что разобрана амбразура по Владимирскому проспекту, баррикады в Кировском районе. В работах участвовали и пленные немцы. Все об этом знали, ведь им приходилось буквально бок о бок работать с теми, против кого они недавно воевали.

Однако стройка была лишь вершиной айсберга, ведь нужны были строительные материалы, а ведь все производство было в вынужденной остановке. Уже в 1943 году принимается решение создать завод по производству стройматериалов. К этому времени из 17 заводов по производству кирпича в Ленинграде, 15 не работали. Несмотря на все попытки возобновить деятельность заводов и фабрик, в основном для строительства и ремонта зданий использовалось то, что находилось под завалами разрушенных зданий

По следам городских комиссий

Восстанавливали город дружно.

В мае 1945 года, после того как война официально была закончена, в Ленинграде прошла комиссия, которая должна была определить нанесенный ущерб и наметить фронт работ. Именно эта комиссия постановила, что длительное отсутствие отопления, воды губительно сказалось на водопроводных и отопительных системах, в буквально смысле приведя их в негодность. Были практически полностью разрушения предприятия культурной направленности.

Оказались полностью разрушенными более двух сотен каменных домов, почти 2 тысячи деревянных домов, повреждено 6,5 тыс каменных и 700 деревянных омов. На дрова разобрано почти 10 тыс домов из дерева. Если переводить эти цифры в людей, которые некогда жили здесь, даже с учетом того, что многие попросту не дожили до Победы, то без крова оставались сотни тысяч людей.

Еще во время осады города, жители находились в постоянном страхе лишиться жилья, постоянные обстрелы и бомбежки, пожары уничтожали один дом за другим. Во время очередного налета, убегая в ближайшее бомбоубежище, жители не могли знать, смогут ли они обратно вернуться к дому или к его руинам. Понятно, что в таких условиях никто особенно не следил за тем, кто и где жил и на каком основании это делал.

Семьи часто переезжали в чужие квартиры, которые уцелели, а вот их хозяева – нет. Как правило, это делалось без никакого на то разрешения, самовольно. Иногда это согласовывалось с местными властями, но чаще всего это происходило вынужденно и все это понимали.

Самовольно же горожане изменяли систему отопления, просто потому что не было иного выхода. Никакой помощи от коммунальных служб, работа которых была парализована, ждать не приходилось. По городу были развешены плакаты с призывами подготовиться ко второй военной зиме самостоятельно, а именно установить печь (сложив ее из кирпичей, добытых от разрушенных домов), почистить дымоход, заделать щели, вставить окна и стекла. Трубы рекомендовали обернуть бумагой или паклей, чтобы они не лопнули от мороза. Причем подобные призывы преподносились как гражданский долг и обязанность.

В кровельщиках женщины и дети

Восстанавливали как могли.

Восстановительные работы в Ленинграде велись постоянно, так называемый заплаточный ремонт проводился регулярно, после каждого обстрела старались оперативно заделать кровлю, чтобы не было протечек – они бы дальше разрушали и без того уменьшающийся жилой фонд. О том, чтобы привлекать к таким работам квалифицированных рабочих или хотя бы взрослых мужчин даже думать не приходилось – город был полон лишь стариков, женщин и детей. Эта работа легла на плечи мальчишек-подростков и женщин. Создавались настоящие бригады кровельщиков из мальчишек 14-15 лет.

Несмотря на то, что восстановительные работы в Ленинграде велись в условиях постоянных обстрелов, и нередко случалось так, что только что отремонтированное здание снова оказалось разрушенным после бомбежки, ленинградцы не опускали руки. К зиме 1943-44 года большинство домов уже имели свои водопроводы, наладилась система электроснабжения.

В тесноте и немного в обиде

Люди из разрушенных домов переезжали в те, что уцелели.

В первые месяцы после окончания войны попасть в город можно было только по пропускам. Чтобы заехать в город, нужно было суметь доказать, что тебя там ждут родственники или на работе. Делалось это из-за катастрофической нехватки жилья. Многие эвакуированные долгое время не имели возможности вернуться, поскольку большие потери жилфонда, война и линия фронта, находившаяся рядом, последствия блокады – все это делало город весьма сложным для жизни, даже учитывая военные условия, в которых находилась вся страна.

Понимая, что жилье тех, кто был эвакуирован в дальние районы, уже занято, власть и принимает столь неоднозначное решение по ограничению въезда в родной город. Жилье же сохранялось за военными, согласно постановлению правительства, а также за деятелями науки и искусства, которые находились в оккупации. Они могли вернуться без ограничений.

Кроме того, ограничение въезда в город давало время для того чтобы где-то восстановить жилой фонд, где-то решить вопрос размещения возвращающихся в ручном режиме. Последнее подразумевало использование резервов имеющейся жилой площади. Были даже пересмотрены нормы жилищно-санитарных требований. Так, если раньше на одного человека должно было приходиться 9 квадратных метров жилья, то в 1944 году этот норматив был снижен до 6 квадратов. Излишки же, должны были изыматься.

Как изъять «лишние» квадратные метры? Безусловно, подселив в квартиру новых жильцов. Возражать принято не было. Так, если например, в стандартной двушке в 42-45 квадратов проживала семья из 4 человек, то к ним вполне могли подселить еще одну семью. Хотя уже даже в это время Ленинград считался городом коммуналок и в нем и без того наблюдался дефицит жилья.

Коммуналки были едва ли не символом Ленинграда, города, который в одночасье стал местом притяжения огромного количества людей. Элегантность творческого Петербурга уживалась с веяниями социалистической революции. До сих пор существует масса коммуналок, созданных в элегантных домах и огромных квартирах дворянства, у которых коммунисты отняли жилье и приспособили его для нужд рабочего класса. Такое сочетание несочетаемого, когда в здании классической архитектуры с огромными потолками и изящными окнами ютились десятки чужих друг другу людей, стало привычным.

Потому ситуация, возникшая в городе после снятия блокады, с жильем, когда семьи жили в коммуналках, никого особо не удивила, скорее это было в духе времени и особенно города. Ведь сразу после свержения царя в Петербурге остро встал жилищный вопрос, селяне стремились в города, туда ехала молодежь для новых перспектив и строительства социализма. К тому же, после всеобщей коллективизации, в деревнях уровень жизни заметно снизился.

Переименование города в Ленинград лишь усилило его привлекательность в глазах внутренних мигрантов, которые видели в нем очаг социалистической революции и строить социализм ехали именно туда. Некогда большие квартиры дворян становились коммуналками, чаще всего в одной комнате проживала одна семья, а общее количество комнат в квартире было от трех до десяти.

Общесоветская проблема

Коммуналки стали символом Ленинграда еще в 30-е.

Ситуация с жильем в Ленинграде после блокады с одной стороны накалилась ввиду того, что многие жилые дома оказались разрушенными, с другой стороны, наоборот, количество населения существенно уменьшилось во время блокады. Потому можно утверждать, что существенно положение дел не изменилось. Скорее это была путаница в имущественных вопросах, которую удавалось относительно безболезненно решить. К тому же, в послереволюционное время острая нехватка жилья была практически во всех городах.

Сразу после революции население хлынуло в города. Так, за десять с небольшим лет, начиная с 1926 года в города уехало 18,5 млн жителей сел и деревень. В ту пору и был введен термин «самоуплотнение», говоря проще жилье было менее комфортным, зато для всех. Впрочем, большими и просторными квартирами могли «наградить» особенно старательных коммунистов. В том же Ленинграде, после 1935 года освободилось много добротных квартир, чьи прежние хозяева были репрессированы, практически вся их жилплощадь была роздана сотрудникам НКВД.

Вполне вероятно, что в стране Советов планировали решать этот вопрос, но война изменила планы. Жизнь страны в буквальном смысле разделилась на до и после, изменились миграционные потоки, сократилось количество населения - люди погибли на войне. Но предприятия нуждались в рабочих руках, потому города снова заселялись настолько плотно, насколько это было возможным.

Безусловно, городское население пополнялось за счет сельского, ведь для правительства промышленность была куда важнее сельского хозяйства. Сильнее всего это было заметно в Ленинграде, после окончания блокады город испытывал голод в специалистах и кадрах, которых решили набрать со всей страны: 30 тысяч производственников и 18 тысяч сельской молодежи приехали поднимать промышленность Ленинграда.

Приехавшие специалисты селились в пустующие дома (а куда еще?), однако со временем возвращались и те, кто покидал дома вынужденно и солдаты, после демобилизации. Все они обнаруживали, что лучшие квартиры уже заняты приезжими рабочими, которые, конечно же, воспользовавшись случаем, подобрали для себя лучшие варианты.

Те, кто вернулся с эвакуации и не обнаружил своего дома, вставали в очередь на получение жилья, таких семей было тысячи. Однако ленинградцы усиленно строили новые и восстанавливали разрушенные дома. Это давало свои плоды. Если к концу войны в городе было 1,2 млн населения, то к 1959 году вернулось к довоенным 2,9 млн. человек, а затем и превысила их – в 1967 году в Ленинграде проживало уже 3,3 млн человек.