Дуэль после маскарада Жана-Леона Жерома

Он говорил, стиснув зубы, голос его прерывался.
         - Объяснение в Опере? – сказал граф Монте-Кристо тем спокойным тоном и с тем пронизывающим взглядом, по которым узнается человек, неизменно в себе уверенный.– Хоть я и мало знаком с парижскими обычаями, мне все же кажется, сударь, что это не место для объяснений.
         <…>
         - У меня достаточно ума, чтобы понимать ваше коварство и заставить вас понять, что я хочу вам отомстить…- сказал вне себя Альбер.
         - Милостивый государь, я вас не понимаю, - возразил Монте-Кристо, - и во всяком случае я нахожу, что вы слишком громко говорите. Я здесь у себя, милостивый государь, здесь только я имею право повышать голос. Уходите!
         И Монте-Кристо повелительным жестом указал Альберу на дверь.
         - Я заставлю вас самого выйти отсюда! – возразил Альбер, судорожно комкая в руках перчатку, с которой граф не спускал глаз.
        <…> Монте-Кристо, не вставая с места, протянул руку и выхватил из судорожно сжатых пальцев Альбера влажную и смятую перчатку.
        - Сударь, - сказал он грозным голосом, - я считаю, что эту перчатку вы мне бросили, и верну вам ее вместе с пулей…»

Александр Дюма-отец знал толк в дуэлях и умел блестяще их описывать. И надо сказать, что в то время, когда его знаменитый роман-фельетон «Граф Монте-Кристо» увидел свет (1845-46 гг., главы публиковались в 136 номерах газеты «Journal des Debats» Луи Бертена-старшего), эпоха дуэлей во Франции переживала новый подъем. Как утверждали исследователи этого явления национальной французской культуры, «ни революция, ни республиканское переустройство, совершенно очевидно, не погасили во французах инстинкта стремления к величию, а потому не будет безосновательным и утверждение, что успех, которым пользовалась дуэль в этот период, служил признаком того же самого феномена».

Есть мнение, что еще одной причиной распространение дуэлей во Франции были суицидальные намерения некоторых участников поединков, о которых невозможно заявить открыто каким-либо иным способом в условиях католической страны с жестко регламентированными моральными установками.

К тому же во Франции дуэль всегда воспринималась, как признак благородного человека, и тот, кто желал приобрести такой статус, был обязан заниматься защитой своей чести (либо чести своей семьи или своей дамы), даже не будучи аристократом по крови. В1836 году граф де Шатовиллар написал трактат о современных принципах ведения дуэлей, которые он оправдывал как необходимую и неизбежную часть культурной жизни современного общества. Это произведение, названное «Эссе о дуэли» («Essai sur le duel»), стало своего рода дуэльным кодексом для французов и, надо признать, действительно упорядочило принципы проведения поединков и сделало их менее опасными.

Во второй половине 19 века основными участниками дуэлей помимо военных, стали политики (министры, депутаты, партийные лидеры) и журналисты и литераторы (и творческие люди вообще). Журналистам со шпагой в руках приходилось отстаивать свое мнение, высказанное на страницах газет, а политики бросали вызов оскорбившим их журналистам. Дуэли между политиками и журналистами считаются классическими поединками второй половины 19 века во Франции.

В то же время во Франции возобновился интерес к фехтованию, и как к виду спорта, и как к возможности отстаивать свое мнение силой холодного оружия, поскольку огнестрельное оружие в то время считалось слишком ненадежным в деле восстановления справедливости.

Дуэли служили темой многочисленных литературных произведений, в основном драматических (поскольку постановка фехтовальных поединков на театральной сцене всегда притягивала публику), но также привлекали и художников.

В 1857 году Жан-Леон Жером, до того времени известный как академист и ориенталист, мастер композиций на исторические (античные) и восточные темы, совершенно неожиданно для всех выставил в Парижском салоне полотно на современную и весьма актуальную тему под названием «Дуэль после маскарада» («Suites d'un bal masqué», дословный перевод – «Последствия бала-маскарада»).

Судя по всему, Жером был свидетелем (а возможно и секундантом) нескольких костюмированных дуэльных поединков в Булонском лесу, одним из которых была дуэль между депутатом парламента Делэн-Монто, и будущим префектом парижской полиции Симфорьеном Буателле, состоявшаяся зимой 1856-57 гг. А в 1861 году Жером и сам стрелялся с арт-дилером Артуром Стивенсом из-за своей жены Матильды, и был ранен в правую руку, но выжил (Стивенс прежде участвовал в 99 дуэлях, а Жером был не слишком опытным стрелком).

Исследователи пытались найти литературную либо драматургическую основу сюжета картины, но, скорее всего, это был оригинальная идея художника, основывавшегося исключительно на личном опыте,  впечатлениях и философских размышлениях о современных нравах.

Итак, на достаточно небольшом холсте (50х72 см) на сером, довольно мрачном фоне зимнего утра в Булонском лесу мы видим шестерых костюмированных персонажей разделенных на две неравные группы: слева – смертельно раненого Пьеро, упавшего на руки друга в костюме герцога де Гиза, осматривает врач в костюме Венецианского дожа, а четвертый персонаж – Домино, стоящий на коленях, в отчаянии обхватил руками голову раненого; справа – победитель дуэли, Индеец, под руку с Арлекином, своим секундантом, идет к ожидающей их карете. На переднем плане на подтаявшем снегу лежит брошенная Индейцем шпага и перья из его головного убора, чуть поодаль – скомканный плащ, видимо принадлежащий Пьеро. Снегна переднем плане полотна истоптан следами ног и усеян  каплями крови, что свидетельствует об интенсивности происходившего поединка.

На заднем плане мы видим деревья Булонского леса, едва проступающие в холодном утреннем тумане, две кареты, ожидающие дуэлянтов и секундантов и фигуры еще нескольких человек. Картина четко разделена на две части лесной просекой на заднем плане, центр обозначен брошенным на снег плащом, а лежащая на снегу шпага направляет взгляд зрителя к побеждённому, как основному персонажу полотна.

Белая трагическая фигура смертельно раненого Пьеро, похожего на мраморную статую, резко выделяется среди основных персонажей картины, одетых в пестрые маскарадные костюмы. Рана обозначена довольно условно лишь несколькими каплями крови на его рубахе. Позы и жесты друзей, окружающих Пьеро, кажутся экспрессивными и театральными в противоположность вполне прозаическим Индейцу и Арлекину, которые неспешно удаляются с места поединка.

Жером предоставляет зрителю возможность самому реконструировать историю, предшествовавшую финалу, изображенному на полотне. Судя по всему, завязка конфликта произошла на костюмированном балу в парижской Опере. Такие маскарады для всех желающих традиционно проводились либо на Рождество, лиюо на Масленицу, поэтому на картине скорее всего конец января или середина-конец февраля (любопытно, что Альбер де Морсер бросил вызов графу Монте-Кристо также в Опере, хотя и не на общедоступном балу, а во время спектакля, а предполагаемая дуэль скорее всего должна была состояться в том же Булонском лесу, наиболее привычном месте для поединков).

Причина дуэли Пьеро и Индейца неясна, никаких прямых намеков на нее нет. Однако, можно предположить, что дело могло касаться дамы, поскольку в традиционной итальянской комедии дель арте, как правило, финальный поединок между Пьеро и Арлекином происходит по причине неверности невесты/возлюбленной Пьеро Коломбины. В данном случае поединок случился между Пьеро и Индейцем, но Арлекин, тем не менее, также присутствует, хотя и в качестве секундант Индейца.

Интересно, что примерно через двадцать лет после создания «Дуэли после маскарада». В 1886 году, Анри (Таможенник) Руссо, который был знаком с Жаном-Леоном Жеромом и немного учился у него, выставляет в Салоне независимых четыре свои первые картины. Среди них было и полотно «Карнавальный вечер», которое очень понравилось КамиллуПисарро.На этой картине можно увидеть Пьеро и Коломбину в традиционных костюмах, прогуливающихся на фоне таинственного зимнего Булонского леса, общая атмосфера которого очень напоминает лес с полотна Жерома.

Булонский лес, призрачный и холодный, кажется мрачной театральной декорацией, которая усиливаетощущение трагизма, абсурдности и какой-то нереальности происходящего, а яркиенаряды участников дуэли представляются сценическими костюмами. О картинеЖеромаписали, что она полна «истинного драматизма, что достигается её цветовым решением: яркие всплески белого, оттенённого чёрным и красным маскарадными нарядами, в левом углу уравновешиваются «меланхолической нейтральностью» фона и уходящих фигур справа».

«Дуэль после маскарада» ярко иллюстрирует представление художника  о жизни как о театральных подмостках: «…кажется, закроется занавес, и смертельно раненый Пьеро встанет и откланяется зрителям. <…> И маскарад — не маскарад, и драма — не драма…» Критики подчёркивали, что картина очень выразительна, и что среди современных художников не найдётся такого, который, как Жером, мог бы изобразить трагедию смерти: «…мы никогда не видели персонажа, в каждой черте которого была прописана смерть, и личность — правдивую и чёткую как смертельно раненый Пьеро… Это… нравоучение от Жерома, более тонкое, чем у Хогарта».

Интересно, что для творчества Жерома вообще характерно такое построение композиции подобных драматических сцен, когда художник акцентирует внимание зрителя на трупе и гораздо меньше интересуется образами убийц (например, «Казнь маршала Нея» (1865) или «Смерть Цезаря» (1867)).

Сам Жером считал, что «Дуэль после маскарада» - самое значительное его произведение. В 1858 году картина была продана галерейщику Эрнесту Гамбару, а затем ее выкупил известный коллекционер Генрих Орлеанский, герцог Омальский. С 1871 года первый вариант «Дуэли после маскарада» находится в Шантийи (в настоящее время музей Конде).

Картина была столь популярна, что Жером лично исполнил три авторские копии, которые отличаются от оригинала только мелкими деталями (например, расположением пятен крови на снегу, складками на одежде героев и т.п.) Первый вариант был продан американскому бизнесмену и коллекционеру Уильяму Томпсону Уолтерсу. Любопытно, что подлинность копии Жером подтвердил личным письмом, хотя картина была подписана художником. В настоящее время этот вариант находится в художественном музее Уолтерса в Балтиморе.

Вторая копия была заказана графом Кушелевым-Безбородко для Александра II. Граф пожелал, чтобы художник изменил сюжет, поскольку ему было непонятно, кто же убил Пьеро – Арлекин или Индеец, по причине того, что они беседуют, повернув головы друг к другу (хотя перья на снегу однозначно указывают на второго участника дуэли – Индейца). Жером учел просьбу заказчика и изменил положение фигуры Индейца, отвернув его голову в сторону от Арлекина (любопытно, что такое же изменение художник сделал и в первой, «американской» копии полотна).

Картину показали на выставке в петербургской Академии  художеств в 1861 году, и как и везде, она произвела настоящий фурор своим драматизмом: «…у кого не сжималось сердце перед этой волнующей драмой, где великий художник так хорошо сумел передать ужасный контраст оледенелой природы и дикой горячности человеческих страстей<…> Несмотря на маскарадные костюмы, содержание её <картины> полно драматизма и затрагивает одну из мрачных сторон общественной жизни, которые губят благородную, беспечную и увлекающуюся молодежь…»В настоящее время этот вариант «Дуэли» находится в Эрмитаже.

Третий вариант был исполнен художником для великого визиря Османской империи Али-паши. Известны еще два наброска для картины, один из которых хранится в частной коллекции, а другой – в кабинете рисунков замка Сфорца в Милане.

P.S. В том же 1857 году художник Тома Кутюр, который также был свидетелем дуэли Делэн-Монто и Буателле,написал картину с таким же названием, как у Жерома - «Дуэль после маскарада». На ней изображён разговор дуэлянтов со своими секундантами перед поединком. Персонажей на картине также шесть, но, судя по всему поединок должен происходить между Пьеро и Арлекином, а Индеец, который также присутствует среди участников дуэли, является секундантом Пьеро.Действие происходит не зимой, а, скорее всего, поздней осенью и в совершенно другом месте.

P.P.S. Мне не удалось выяснить, чем закончилась дуэли между Делен-Монто и Симфорьеном Буателле, но поскольку Буателле умер в 1897 году, можно с уверенностью сказать, что он точно выжил после поединка.