Как арабы захватили Испанию

Перед их натиском рухнула могущественная Персидская держава, при слове «арабы» трепетали византийские императоры. К началу VIII века арабы, которыми к тому времени правили халифы из династии Омейядов, захватили практически всю северную Африку. Выгнали византийцев из древнего Карфагена, подчинили местные племена берберов, дошли до Атлантического океана. Дальше на запад путь был закрыт, на юг тоже - там была пустыня, оставался один вариант - на север, в Европу. Тем более, это было несложно: всего и делов-то - перемахнуть через узкий пролив. Они и пошли на север. Хотя... Может быть, и не пошли бы, если бы их не пригласили.

Бремя белокурых германцев

Испания тогда принадлежала вестготам. Это германское племя обосновалось на Пиренейском полуострове еще в V веке, в эпоху, когда под натиском варваров рушилась великая Римская империя. Перевалив через Пиренеи, готы вытолкнули из Испании в Африку своих сородичей вандалов, и построили собственное королевство со столицей в городе Толедо. Казалось бы, живи и наслаждайся. Но белокурые германцы за два столетия так и не смогли ни ассимилироваться, ни по-настоящему сблизиться с коренным испано-римским населением полуострова, и поэтому прочного, а тем более процветающего государства у них не получилось. На протяжении двух столетий вестготы постоянно враждовали и с туземцами и между собой.

Одна из самых впечатляющих и одна из последних распрей случилась в конце VII века, незадолго до появления в Испании арабов. Тогда умер король Витица, и власть внезапно захватил один из его приближенных - герцог Бетики по имени Родерик (Родриго). Он отстранил от трона сыновей Витицы и стал единолично править в Толедо. Сыновья Витицы, часть духовенства во главе с епископом Паппо и некоторые готские вельможи встали в оппозицию, ища повода свергнуть Родерика. И повод вскоре подвернулся.

Юлиан и его прекрасная дочь

У вестготов были небольшие территориальные владения в Африке, захваченные в свое время то ли у вандалов, то ли у византийцев. В частности, им принадлежал древний, основанный еще финикийцами город Сеута (Септем), которым управлял наместник Юлиан (или - Илиан в арабских хрониках). Когда Родерик узурпировал власть в Толедо, Юлиан, как и прочие бароны, должен был оправить во дворец кого-нибудь из ближайших родственников. Формально - как знак верности новому королю, фактически - в качестве заложника.

«Это был обычай готов - принцам королевской крови, знатнейшим людям королевства и наместникам провинций посылать ко двору в Толедо тех из своих сыновей, которых они хотели возвысить и в то же время предоставить милости своего суверена, под чьим взором они обучались воинским делам, чтобы позднее получить командование войсками. Таким же образом их дочери отправлялись во дворец короля и учились вместе с его дочерьми, чтобы затем, когда они вырастут, король обручил их с юными придворными, согласно достоинству отцов, и снабдил приданым», - поясняет арабский историк Ахмед ибн Мохаммед аль-Маккари.

Юлиан отправил в Толедо свою красавицу дочь Флоринду. Очарование этой нимфы не осталось незамеченным в королевском дворце. Встретив девушку в узком коридоре, король Родерик прижал ее к стене и прошипел:

- Черт возьми! Ты станешь моею!

Красавица в слезы, но короля было не остановить. Он пытался ухаживать, но, видя, что это бесполезно, Родерик не придумал ничего лучшего, как надругаться над девственницей. Флоринда сообщила о случившемся отцу, и Юлиан, конечно же, затаил смертельную обиду. Сам он, разумеется, ничего не мог сделать с Родериком, но наверняка могли его новые соседи - арабы, окружившие к тому времени Сеуту со всех сторон. Юлиан отправился к арабскому наместнику Мусе ибн Носсейру, рассказал, какие богатые плодородные земли лежат за проливом, как несложно их будет захватить и даже предложил несколько кораблей, чтобы арабы могли переправиться в Андалусию, как называли Испанию арабы, и самим во всем убедиться.

Берберы плывут в разведку

Ибн Носсейр, человек честолюбивый, подумал немного и решил, что это его шанс. А почему бы и не попробовать захватить Андалусию? Это ведь богатство и слава, а к тому же пора подумать о потомках. Он вызвал к себе одного из военачальников - бербера Тарика ибн Зийяда и приказал ему с небольшим отрядом переправиться через пролив.

Сказано - сделано. Летом 710 года Тарик высадился в Испании, пограбил приморские деревни и с хорошей добычей возвратился в Африку.

- Этот неверный говорит правду, - сообщил Тарик наместнику Носсейру, указывая на Юлиана. - Земля и правда богата, и не составит большого труда ее захватить.

- Значит надо брать, - рассмеялся Носсейр.

Он не сомневался в своих силах. До этого Носсейр громил и берберов, и византийцев, поэтому хорошо знал, как это делать. Однако на всякий случай послал письмо в Дамаск - халифу аль-Валиду, - где сообщил, что собирается захватить Испанию и ждет высочайшего одобрения на проведение военной операции. Аль Валид был острожным халифом, вторжение в Испанию он одобрил, но приказал осуществить его не всеми силами, а только легкой конницей.

Весной 711 года Тарик ибн Зийяд снова пересек пролив, отделяющий Африку от Испании и впоследствии названный его именем Джабаль ат-Тарик (Гибралтар). С ним было около семи тысяч воинов - преимущественно берберов (Носсейр решил не рисковать арабской конницей). Захватив плацдарм на юге полуострова, захватчики стали продвигаться на север, к Кордове. Если вы думаете, что берберы и арабы встретили в Испании сопротивление со стороны местных жителей, то ошибаетесь. Никакой партизанской войной там не пахло, скорее, наоборот. Потомки древних иберов и римлян видели, как бурно развиваются у арабов города, сравнивали их со своими городами, которые благодаря политике вестготских королей пришли в совершеннейший упадок, и встречали мусульман чуть ли не с песнями.

Битва при Гвадалете - конец вестготов

Вскоре сведения об арабском вторжении дошли до Родерика, который в это время воевал на севере страны с басками. Он, конечно, оставил басков в покое, бросил клич среди баронов, чтобы те стекались под его знамена, и устремился на юг. Его армия постепенно наполнялась воинами, как река притоками, и, когда она подошла к реке Гвадалете, в ней насчитывалось, если верить арабским источникам, 100 тысяч воинов. Сведения, понятное дело, преувеличены, но то, что вестготов в решающей битве было гораздо больше, чем мусульман, - факт.

Скорее всего, Родерику с его огромным войском удалось бы одержать победу (у Тарика насчитывалось не более 12 тысяч воинов - пять тысяч ему прислал дополнительно Носсейр), но вестготского короля погубила измена. В решающий момент битвы, когда два войска уже столкнулись и начали беспощадную рубку, отряды, которые подчинялись сыновьям свергнутого короля Витицы и епископу Паппо, покинули поля боя, оголив фланги вестготского войска. Тарик воспользовался замешательством готов, усилил натиск и в конце концов разгромил германцев. По одним сведениям, король вестготов бежал и еще несколько лет продолжал борьбу против мусульман. По другим, погиб на поле боя.

«Воины, окружавшие Родерика, были рассеяны; видя это, Тарик прорвался через ряды врагов, пока не достиг короля и не ранил его мечом в голову, и не убил его прямо на троне; когда люди Родерика увидели, что их король пал и его телохранители рассеяны, отступление стало всеобщим и победа осталась за мусульманами», - пишет Ахмед аль-Маккари.

Халиф отзывает полководцев

После победы при Гвадалете Тарик двинулся к Толедо и без труда захватил столицу вестготов. А через год в Испании высадился сам Муса ибн Носсейр и под его знаменами были уже не только берберы, но и прославленная арабская кавалерия. Совместно с Тариком Носсейр продолжил громить вестготов, захватывая все новые области, пока они оба не были отозваны в Дамаск: халиф стал завидовать их успехам. Но дело Малика и Носсейра продолжили другие: за несколько лет арабы полностью подавили сопротивление вестготов. В 719 году они перешли Пиренеи и начали захватывать города на юге Франции: Нарбонн, Ним, Каркассон...

А что же Юлиан и его дочь? Красавица вернулась к отцу в Сеуту. Вышла замуж. В браке была счастлива. Сам Юлиан сохранил некоторое подобие суверенитета, за что расплачивался щедрой данью. Ему даже разрешили остаться христианином. И в этом не было ничего удивительного - в период расцвета Халифата мусульмане вообще отличались редкой веротерпимостью.