Атака Легкой бригады под Балаклавой: отступление в легенду

Сокрушив русскую конницу, потрёпанная Лёгкая бригада собралась с силами. Три эскадрона русских улан едва не загнали британцев в ловушку, но те сумели прорваться к своим. В целом, атака закончилась успешно, однако тяжёлые потери бригады заслонили выдающиеся боевые достижения британских улан, гусар и лёгких драгун. Сегодня мы можем трезво оценить прошедшие события, чтобы понять — атака Лёгкой была победой, пусть и оплаченной дорогой ценой.

После сумасшедшей скачки по «Долине смерти» Лёгкая бригада нанесла поражение русской коннице из группировки генерала Липранди. Обдумывая дальнейшие шаги и собираясь с силами, командир 11-го гусарского полка подполковник Дуглас увидел в своём тылу отряд улан, ехавших с юга по долине, ведшей к Трактирному мосту. «Сбор, парни! Сбор, это 17-й уланский!», — радостно воскликнул Дуглас. Но тут его пыл остудил лейтенант Палмер, который обратил внимание на то, что флажки на пиках и головные уборы улан отличались от британских. «Это не 17-й уланский, это противник», — сказал он Дугласу. Русских улан заметил и подполковник Пэйджет.

Положение, в котором оказались британцы, действительно было опасным. Перед ними находилась вся русская кавалерия, по обеим сторонам — занятые противником высоты, а в тылу — единственный возможный путь для отступления, который сейчас угрожали перерезать русские уланы. Пэйджет понял, что единственным способом спасения является немедленный прорыв назад и отступление на исходные позиции. Поскольку Кардигана нигде не было видно, Пэйджет взял общее командование на себя и приказал отходить.

Лёгкая бригада отступала в полном порядке. Историк Н.Ф. Дубровин писал, что «несмотря на огромные потери и жестокий огонь, движение англичан было верхом совершенства отступающей кавалерии. Точно так же,к и при наступлении, они отступали в две линии, шли на рысях и в таком порядке, как на ученье. Наша кавалерия их не преследовала; она всё ещё не могла опомниться и уяснить себе совершившееся событие». Действительно, русские гусары и казаки вели себя пассивно, хотя позднее командир гусарской бригады генерал-лейтенант И.И. Рыжов назвал якобы осуществлённое им преследование «охотой на зайцев».

Куда больше проблем британцам доставили русские войска, находившиеся на Кадыкиойских высотах — артиллерия (восемь орудий 7-й лёгкой батареи капитана Бажанова), а также стрелки Одесского егерского полка и 4-го стрелкового батальона. К счастью для отступавших, русскую артиллерию на Федюхиных высотах к этому моменту уже разбили французские конные африканские егеря, поэтому пушки оттуда уже не стреляли.

Русские уланы атакуют

Замеченные британцами уланы оказались тремя эскадронами (1-м, 2-м и 6-м) 2-го сводного маршевого уланского полка подполковника В.М. Еропкина, изначально стоявшие к югу от контролируемой русскими оконечности долины. Видя, что основные силы его кавалерии охватила паника, Липранди бросил в бой улан, до этого момента стоявших в резерве. В момент выдвижения к фронту случилось недоразумение: эскадроны двигались рысью вдоль позиции одного из батальонов Одесского егерского полка. Егеря приняли их за противника, выстроились в каре и открыли огонь, продолжавшийся до выяснения ошибки. В результате было убито три лошади и ранены два улана. Это произошло потому, что уланские эскадроны сидели на разномастных конях, тогда как каждый полк русской конницы (в отличие от британской и французской) комплектовался лошадьми определённой масти. Эти эскадроны оказались из разных полков, что и привело к недоразумению.

Русские уланы развернулись и выстроились под прямым углом к отступающим британцам. Их командира Еропкина в тот момент с ними не было, так как он находился с генералом Липранди. Уланский поручик Корибут-Кубитович так описал отступление Пэйджета:

«Никогда нельзя лучше оценить кавалерию, как при отступлении после удачной атаки, ввиду неприятеля. Нужно отдать справедливость англичанам: они представляли верх совершенства в этом отношении и шли на рысях в порядке, как на ученье».

Впрочем, британским порядком русские уланы любовались недолго, и, как только британцы попытались проскочить мимо, немедленно их атаковали, ударив во фланг. Снова всё перемешалось, и закипела рукопашная схватка: британцы яростно отбивались саблями от разящих уланских пик. Снова отличился лейтенант Данн из 11-го гусарского полка, спасший жизнь сержанту Бентли: когда несколько улан напали на Бентли сзади, Данн зарубил двух или трёх из них.

Как свидетельствовал Корибут-Кубитович, «даже спешенные и раненые не хотели сдаваться в плен, сопротивляясь до конца». Лошадь рядового Самуэля Паркса была убита. Оказавшись на земле, он заметил, что полковой трубач Хью Кроуфорд потерял своего коня и саблю. На безоружного Кроуфорда напали двое русских, Паркс бросился между ними с саблей в руках и отогнал обоих. Затем они с Кроуфордом попытались бежать, но их окружили шесть улан — Паркса ранили, обоих захватили в плен. Масла в огонь подлили русская пехота и артиллерия, открывшие огонь по сражавшимся, от которого страдали и свои, и чужие. Как вспоминал Корибут-Кубитович, «мы терпели от него, по крайней мере, столько же, как и неприятель, так что большая часть наших лошадей была ранена и убита пулями своих».

Под капитаном Дженнинсом из 13-го лёгкого драгунского полка была ранена лошадь, когда на него бросилось трое русских: офицер и два солдата. К счастью для Дженнинса, у него было «чудо-оружие» — револьвер. Угрозой выстрела капитан удерживал преследователей на некотором расстоянии от себя. Наконец русский офицер бросился на него с поднятой саблей. Дженнинс выстрелом уложил его на месте, после чего оба солдата прекратили преследование. Вскоре Дженнинс добрался до британских позиций на своей израненной лошади.

Стоит отметить, что револьверы использовали далеко не все британцы, поскольку многие оказались ещё не приучены пускать это оружие в ход и сражались более привычными саблями. Пэйджет вспоминал: «Как ни странно, желание использовать револьвер ни разу не пришло мне в голову».

В разгар сражения к русским уланам присоединился их командир подполковник Еропкин. Как только Еропкин появился на поле боя, его атаковали офицер и два рядовых британских кавалериста. Одного из нападавших Еропкин застрелил из пистолета, другого ранил саблей его вестовой унтер-офицер Бугского уланского полка Денис Муха, а третьего Еропкин, не успев выхватить саблю, оглушил двумя ударами кулака в лицо и висок.

Большинству британских всадников всё же удалось прорубить себе путь к спасению. Русские уланы преследовали их вверх по долине почти до 4-го редута, а затем Еропкин отвёл свои эскадроны к прежней позиции. Русские полагали, что сражение уже закончено, когда вдруг в тылу показалась очередная группа всадников — гусары в тёмных доломанах и на тёмных лошадях. Это была вторая линия отступавших британцев.

Прорыв 8-го гусарского полка

8-й гусарский полк подполковника Шевелла, прикрывавший отход основных сил, теперь вышел к позиции улан Еропкина. Обнаружив перед собой три уланских эскадрона, Шевелл не дрогнул и повёл своих людей вперёд. Будучи плохим фехтовальщиком, он не стал вынимать саблю из ножен и обеими руками держал поводья. Опустив голову, Шевелл направил своего коня прямо на оказавшегося перед ним русского майора Тинькова 3-го, оттолкнул его лошадь в сторону и счастливо проскочил мимо. 8-й гусарский практически не участвовал в бою, поэтому револьверы у большинства его всадников оставались заряженными, и теперь британцы стреляли из них во всё, что движется. Понеся некоторые потери, британцы прорвались в долину. Теперь им предстояло проделать оставшуюся часть пути под пушечным и ружейным огнём.

На этом сражение закончилось, и вся Лёгкая бригада, рассыпавшись на мелкие группы и одиночных кавалеристов (многие на раненых конях, а некоторые и вовсе пешком) отходила по долине в западном направлении. Вся атака Лёгкой бригады заняла лишь 20 минут и стала финальным аккордом Балаклавского сражения. Больше ни одна из сторон не предпринимала активных действий, ограничиваясь лишь артиллерийской перестрелкой, продолжавшейся до 16 часов.

Атака французов на Федюхины высоты

Долина прекрасно просматривалась с Сапун-горы, поэтому лорд Реглан, его штаб, французские союзники и многочисленные журналисты с недоумением наблюдали за атакой Лёгкой бригады. Происходящее не вписывалось ни в один канон, а главное, противоречило намерениям самого Реглана, не понимавшего, что происходит. Командующий недоумевал, почему кавалерия наступает не по той долине, по которой он замышлял, атакуя не редуты, а позиции вражеской артиллерии в глубине. Все наблюдатели были явно обескуражены, а французский генерал Пьер Боске произнёс свою знаменитую фразу: «Это великолепно, но это не война! Это безумие!»

Впрочем, командование почти сразу же приняло меры по поддержке Лёгкой бригады. Французский генерал Франсуа Канробер направил четыре эскадрона конно-африканских егерей из бригады генерала Армана д’Алонвиля атаковать русскую артиллерию на Федюхиных высотах. Французы смяли пехотное прикрытие и атаковали артиллерийские батареи. Русские смогли увезти оттуда пушки, и артиллерия на Федюхиных высотах замолчала. Дальше продвинуться егеря не смогли — их остановили два батальона Владимирского пехотного полка и 2-й батальон Черноморских казаков. Тем не менее прекращение обстрела с Федюхиных высот сыграло важную роль в отступлении бригады Кардигана.

Также стоит отметить, что отступившая Тяжёлая бригада больше никак не проявила себя в сражении, Лукан не оказал никакой поддержки французским конным егерям.

Последний из Браднеллов

А что же сам Кардиган, первым ворвавшийся на батарею? Граф проскакал в дыму между двух пушек и, не останавливаясь и не оглядываясь, направился дальше. Из клубов дыма, окутавшего батарею, он выехал прямо на казачий отряд. Внезапное появление из дыма вражеского генерала, находившегося к тому же в полном одиночестве, произвело эффект на русских конников.

К его счастью, один из русских офицеров, князь Лев Радзивилл, узнал в Кардигане человека, с которым познакомился на одном из лондонских раутов в 1844 году. Он приказал нескольким казакам взять генерала живым. Казаки окружили Кардигана и, держась на расстоянии, пытались пиками направить его в сторону русских. Кардиган вспоминал, что он «презрительно смотрел на их заморенных низкорослых лошадей, и опустил саблю, решив, что генералу не следует драться с простыми солдатами». Затем один из казаков легко ранил Кардигана пикой в бедро, тот развернулся и ускакал прочь.

Вернувшись к батарее, Кардиган никого там не застал. Решив, что бригада отступила без его ведома и, считая свой долг исполненным, он в одиночестве поехал назад через долину, обдумывая формулировки официальной жалобы командованию на недостойное поведение капитана Нолана.

Вскоре Кардиган повстречал свои возвращающиеся части, в частности 8-й гусарский полк, с которым и прибыл на пункт сбора в низовьях долины. Многие его подчинённые считали, что генерал бросил их на поле боя. Когда Кардиган появился перед строем уцелевших, один из солдат едко заметил: «Приветствую, лорд Кардиган, были ли Вы там?» «Неужели нет?», — ответил Кардиган и обратился к капитану Дженнинсу из 13-го лёгкого драгунского полка: «Послушай, Дженнинс, разве ты не видел меня у пушек?» Капитан подтвердил, что находился недалеко от командира, когда тот первым ворвался на русскую батарею.

После этого остатки бригады выстроились перед Кардиганом — 195 человек в ободранных, перепачканных кровью и пылью мундирах. Многие стояли в строю без лошадей. Генерал обратился к ним: «Это было какое-то сумасшествие, но в этом нет моей вины». «Не имеет значения, милорд, если надо, мы снова пойдём туда», — ответил ему один из кавалеристов.

Затем Кардиган прибыл в штаб к Реглану, который обрушился на него с обвинениями и спросил: «Чего Вы хотели достичь, атакуя артиллерийскую батарею в лоб, вопреки всем правилам военного дела и собственному опыту?» В ответ Кардиган заявил, что получил приказ наступать от вышестоящего офицера, находясь перед строем. Реглан понял, что предъявлять к нему какие-либо претензии глупо, и отпустил. Позже командующий признал, что Кардигана действительно не в чем обвинить. Описывая произошедшее в рапорте, Реглан отметил, что Кардиган «действовал смело, настойчиво и решительно».

Выйдя от командующего, Кардиган сразу же отправился к себе на яхту, где отдыхал до конца дня.

После Кардигана Реглан обрушил свой гнев на Лукана, обвиняя того в некомпетентности и прямо заявляя: «Вы погубили Лёгкую бригаду». Лукан оправдывался, и с формальной точки зрения ему также нечего было предъявить. После этого последовал примерно месяц склок между командующим и кавалерийскими генералами. В итоге к концу года Лукан и Кардиган были отозваны с командных должностей и вернулись в Англию. На их дальнейшую карьеру эта история особенно не повлияла. Правда, после войны многие обвиняли Кардигана в трусости и в том, что он бросил свои войска, причём среди обвинителей был и полковник Пэйджет. Дело даже дошло до суда, но в итоге обе стороны все равно остались неудовлетворёнными. Впрочем, британское общество склонялось к тому, что к личному мужеству графа Кардигана претензий нет — вопросы вызывали лишь его полководческие способности.

Потери

Потери Лёгкой бригады в этой атаке составили 102 человека убитыми (из них 9 офицеров), 129 ранеными (11 офицеров) и 58 пленными (2 офицера). Всего — 289 человек, то есть примерно 43% от участвовавших в атаке. Позже ещё 16 человек умерли от ран (9 из них — в русском плену). Кроме того, британцы потеряли 475 лошадей убитыми и ещё 42 ранеными. По полкам людские потери распределились так:

Исходя из общего числа участвовавших в атаке (673 человека), потерь (289) и численности собравшихся после атаки (195), получается, что ещё 189 человек, участвовавших в атаке и уцелевших, не появились сразу на сборном пункте, а прибыли в расположения своих полков позже. Что же касается участвовавших в атаке итальянцев, то майор Говоне получил ранение, а лейтенант Ландриани был тяжело ранен картечью в ногу и попал в плен. Русские врачи посчитали рану смертельной и не стали ампутировать ногу. Ландриани выжил и позже был освобождён из плена, но в 1858 году умер от последствий ранения.

Понесённые потери были огромны и шокировали как военное командование союзников, так и британское общественное мнение. Последовавший эмоциональный шок спровоцировал появление утверждений о массовой «гибели цвета британской аристократии» (что не соответствовало действительности) и полном уничтожении Лёгкой бригады. Последнее утверждение довольно спорно. Несмотря на тяжёлые потери, Лёгкая бригада не была уничтожена, а её полки прослужили в Крыму до конца войны, осаждали Севастополь и разделили лавры победителей с другими союзными войсками. При этом как кавалерия они уже практически не использовались, что обусловливалось двумя факторами. Первый — это тяжелейшие потери конского состава, как в этом бою, так и последовавшей трудной зимой 1854-1855 годов, когда недостаток фуража спровоцировал падёж лошадей. Вторая причина состояла в том, что в последовавшей фазе Крымской кампании больше не было целей для применения кавалерии в классическом понимании. Исключение составил 8-й гусарский полк, в мае 1855 года участвовавший в захвате Керчи. Для большинства участников описываемых событий эта атака так и осталась единственной в жизни.

Общие потери союзников в Балаклавском сражении составили 598 человек, из которых на британцев пришлось больше половины, и почти все эти потери были в кавалерии (Тяжёлая бригада потеряла 92 человека, из них 9 убитыми).

Потери русских войск непосредственно в бою с Лёгкой бригадой неизвестны. Всего же в сражении под Балаклавой русские потеряли 627 человек. Из них 257 выбыли из строя в гусарской бригаде Рыжова, которой сначала досталось от Тяжёлой бригады, а затем её потрепала Лёгкая. 3-я Донская артиллерийская батарея, атакованная и разбитая Лёгкой бригадой, потеряла 33 человека убитыми и ранеными.

Когда речь заходит об атаке Лёгкой бригады, большинство исследователей соглашается с характеристикой, которую дал ей британский историк Джордж Денисон:

«Сама атака была проведена в высшей степени блестящим образом и доказала высокую храбрость всех участников, но всё было напрасно: пушечный и ружейный огонь уничтожил почти всю бригаду, из которой вернулись всего 195 человек. Дело это не представляет ничего поучительного для кавалерийского офицера и заслуживает упоминания только по тому беззаветному мужеству, с которым всадники эти пошли на верную смерть».

Тем не менее атака Лёгкой бригады не была бессмысленным самоубийством. Да, она оказалась спровоцирована случайностью, и британцы понесли тяжелейшие потери, но им удалось сделать то, что многие считали невозможным — прорваться сквозь стену из свинца и огня, разгромить вражескую артиллерийскую батарею и обратить в бегство численно превосходящую русскую конницу. При этом русские гусары и казаки были доведены до такого состояния, что, когда британцы начали отступать, те не смогли их преследовать. Не приходится удивляться, что такая отвага впечатлила русских генералов, а Липранди поначалу не верил, что атакующие не были пьяны. «Вы храбрые ребята, и мне вас искренне жаль», — сказал он группе пленников.

На поле боя британская кавалерия показала тотальное превосходство над русской. Из всей русской конницы в этом сражении хорошо себя показали лишь уланы Еропкина, но и они, имея численное превосходство и атакуя уже измотанного противника, так и не смогли его уничтожить.

После того как 29 января 1856 года в Великобритании учредили высшую военную награду Крест Виктории, её вручили шести участникам атаки Лёгкой бригады. Интересно, что все награды были вручены за спасение боевых товарищей. Среди награждённых был лишь один офицер — лейтенант 11-го гусарского полка Александр Данн, канадец по происхождению. Данна наградили за то, что в бою он дважды спасал своих сослуживцев. Также наградили Сэмюэля Паркса из 4-го драгунского полка — он пытался спасти полкового трубача. Паркс попал в плен, вернулся в Англию 26 октября 1855 года, причём вспоминал, что в плену с ним хорошо обращались. Остальные четверо заслужили награду за спасение раненых на поле боя. Это были Джозеф Мелоун из 13-го лёгкого драгунского полка, а также Чарльз Вудден, Джон Берриман и Джон Фаррелл из 17-го уланского полка.

Атака Лёгкой бригады стала одним из культовых событий британской истории во многом благодаря одноимённому стихотворению известного английского поэта Альфреда Теннисона, написанному по горячим следам. Листовки с ним распространялись в британской армии в Крыму для поднятия боевого духа, оно стало частью военного фольклора и до сих пор входит в британскую школьную программу. Кроме того, атаке Лёгкой бригады посвящены два художественных фильма, снятые в 1936 и 1968 годах.

Подводя итог, отметим, что атака Лёгкой бригады является настоящим образцом мужества и самоотверженности, а также одним из главных символов Крымской войны наравне с обороной Севастополя. Этой победой, пусть и оплаченной дорогой ценой, британцы могут по праву гордиться.

Продолжение: Атака Тяжелой бригады под Балаклавой