Атака Легкой бригады под Балаклавой: «Долина смерти» и поражение русской конницы

Отправленная в самоубийственную атаку, британская Лёгкая бригада прошла Балаклавскую долину под перекрёстным пушечным и ружейным огнём. С тех пор в Британии эту местность именуют не иначе как «Долиной смерти». Прорвавшись сквозь огонь, британцы разгромили русскую артиллерийскую батарею, один казачий и два гусарских полка. Этот успех тем более поразителен, что русские в несколько раз превосходили британцев по численности.

Выполняя полученный приказ, британская кавалерия начала строиться для атаки. Кардиган разделил бригаду на две линии. В первую, которую он возглавил лично, вошли 17-й уланский (в центре), 11-й гусарский (слева) и 13-й лёгкий драгунский (справа) полки. Вторую линию под командованием подполковника Пэйджета составили 4-й лёгкий драгунский и 8-й гусарский полки. Интересно, что к Лёгкой бригаде добровольно присоединились три иностранца: итальянский майор Джузеппе Говоне, служивший добровольцем в турецкой армии, итальянский лейтенант Джузеппе Ландриани (наблюдатель в британской армии, присоединился к 13-му лёгкому драгунскому полку) и французский полковник Луи Габриэль Арман де ла Тур дю Пин. Общая численность бригады непосредственно перед атакой составляла 673 всадника.

Справа от Лёгкой бригады уступом должна была наступать выстроенная в три линии Тяжёлая бригада, вместе с которой находился командир британской кавалерийской дивизии в Крыму генерал-лейтенант лорд Лукан.

Начало атаки было весьма живописным — породистые кони, стройные ряды кавалеристов в ярких мундирах, развевающиеся флажки на пиках. Командир Лёгкой бригады генерал-майор лорд Кардиган, эффектно выглядевший в сине-вишнёвом мундире и меховой накидке с золотым шитьём, верхом на чистокровном гнедом скакуне объехал передовой строй и воскликнул: «Бригада идёт в наступление! Первый эскадрон 17-го уланского — направляющий». Раздался сигнал горна, Кардиган спокойным тоном произнёс: «Бригада — вперед!», и кони начали движение шагом. На часах было 11:20.

Кардиган ехал впереди «с характерной для него посадкой с лёгким наклоном вправо» и, по словам участвовавшего в атаке улана Уайтмэна, держась в седле «прямо, как в церкви». Наблюдавший с Сапун-горы лорд Реглан позднее отметил, что Кардиган держался смело и гордо, как лев. Бригада наступала, растянувшись по фронту на 1/5 ширины долины. Дистанция до русских орудий составляла около 2,5 км. Вскоре кавалеристы перешли с шага на рысь, причём аллюр постепенно ускорялся.

Если отвлечься от красоты зрелища, то с точки зрения стороннего наблюдателя ситуация выглядела явным абсурдом. Несколько полков британской кавалерии пошли в атаку по долине, которая по бокам и с фронта была прикрыта артиллерией и пехотой. Историк Кристофер Хибберт так описал место события:

«Внизу расстилалась длинная и узкая Северная долина; справа — Верхний проход; слева — Федюхины высоты. Вдалеке, там, где кончалась Северная долина, построились эскадроны русской кавалерии, отступившие после боя с Тяжёлой бригадой. Их поддерживали 12 орудий. На флангах расположились 3 свежих уланских эскадрона. Вдоль Федюхиных высот стояли ещё 4 кавалерийских эскадрона, 8 пехотных батальонов и 14 орудий. А напротив через долину, у Верхнего прохода, находились ещё 11 батальонов <…> Там русская артиллерия насчитывала 32 орудия. Только сумасшедший, как позже заявлял Лукан, мог решиться идти в наступление в таких клещах».

Не успела бригада проехать первые полсотни метров, как произошел ещё один важный эпизод. Капитан Нолан, ехавший в передней линии 17-го уланского полка, неожиданно вырвался вперёд, и, с криками размахивая саблей, галопом поскакал вдоль строя. Что именно он кричал, так никто и не успел разобрать, поскольку в этот момент заговорили русские орудия, находившиеся на Федюхиных высотах, рядом разорвалась граната, и один из осколков попал Нолану в грудь. Умирая, он продолжал сжимать коленями бока лошади, и пронёсся мимо остальных кавалеристов с пронзительным криком, который один из очевидцев назвал «воплем мертвеца».

Есть некая ирония в том, что капитан Нолан, по сути спровоцировавший эту атаку, стал её первой жертвой. Его выходка привела Кардигана в ярость — тот подумал, что Нолан решил лично возглавить атаку (возмущение генерала было столь сильным, что он всё время вспоминал об этом впоследствии). Это предположение не лишено оснований, поскольку Нолан рвался в бой, и мерный шаг лошадей мог вывести нетерпеливого капитана из себя. Дело в том, что в своей книге о кавалерийской тактике Нолан писал о том, что атака кавалерией артиллерийских позиций вполне возможна, и вполне возможно, что он хотел проверить свою идею на практике. Отметим, что этой выходке можно найти и другое объяснение: Нолан мог понять, что атака развивается в неверном направлении, и таким способом пытался её остановить. Как было на самом деле, мы уже никогда не узнаем.

Итак, русские артиллеристы недолго любовались красивым зрелищем. Первыми по британцам открыли огонь 24 пушки, установленные на Федюхиных высотах, и в районе редута №3 на Кадыкиойских высотах. Сначала русские стреляли гранатами и ядрами, а затем, по мере сокращения дистанции, перешли на картечь.

Лёгкая бригада продолжала наступление, наращивая темп. Тем временем к обстрелу подключились 3-я Донская казачья батарея из восьми орудий, расположенная поперёк долины, а также ружья и штуцеры стрелков четырёх батальонов Одесского егерского полка и 4-го стрелкового батальона, рассыпанные по склонам и у подножья Кадыкиойских высот в районе редутов №2 и №3. При этом егеря сначала решили, что целью атаки кавалерии являются именно они, и все четыре батальона спешно выстроились в каре, стреляя по британцам, пока те мчались мимо.

Под градом ядер, картечи и пуль всадники стали инстинктивно ускоряться, переходя с рыси на галоп и тем самым ломая линию. Удивительно, но в этой ситуации Кардиган и его офицеры стремились удерживать строй. Сквозь грохот орудий и разрывы гранат звучали команды: «Плотнее! Держитесь плотнее, 17-й полк!», «Сомкнуть ряды! Ближе к центру! Выровняться слева! Джонсон, осади назад!» и тому подобное.

По мере движения удерживать кавалеристов становилось всё труднее, и офицеры попросту теряли контроль над ними. Кардиган увеличил темп атаки, первым перейдя в галоп — за ним последовали 17-й уланский и другие полки первой линии. Лавина всадников неслась к цели, а её приближение возродило традиционный для кавалерийских полков дух соперничества, когда полки первой линии рвались вперёд, норовя первыми достигнуть врага. Под капитаном Артуром Тремейном из 13-го лёгкого драгунского убило лошадь, но он успел услышать, как кто-то слева от него прокричал: «Не дайте этим ублюдкам из 17-го выйти вперёд!» В ответ уланы 17-го полка кричали: «Вперёд, Мёртвые головы, вперёд!» Сам Кардиган не оглядывался, сосредоточившись на скачке и держа в поле зрения вражеские пушки впереди.

Разрывы гранат и ядер наносили кавалеристам немалые потери. Сержанту Тэлботу из 17-го уланского полка разрывом гранаты снесло голову, но тело осталось в седле, и конь пронес его ещё около тридцати метров. По полю боя в клубах дыма метались перепуганные кони без седоков, а раненые и оглушённые кавалеристы подобно призракам появлялись из дыма и, пробираясь через окровавленные трупы людей и лошадей, медленно брели назад.

Первоначальный строй давно распался, и бригада сама по себе разделилась на три линии. Между первой и второй линиями дистанция была около 400 м, а между второй и третьей — примерно 200 м. Это объяснялось тем, что второй и третьей линиям приходилось скакать уже не по ровной местности, а объезжать препятствия в виде людских тел, убитых или мечущихся лошадей, воронки и выбоины от разрывов.

Как мы помним, атаку должна была осуществлять вся кавалерийская дивизия силами обеих своих бригад. Тяжёлая бригада начала атаку, двигаясь немного позади Лёгкой. Поэтому Лукан и его штабисты имели время, чтобы понаблюдать, как русские ядра и гранаты обрушиваются на людей Кардигана. Когда снаряды начали рваться среди кавалеристов Тяжёлой бригады, Лукан был ранен в ногу, а его адъютант и племянник капитан Чартерис погиб. В этой ситуации Лукан сориентировался быстро и, сказав полковнику Палету: «Они пожертвовали Лёгкой бригадой, но я не отдам им Тяжёлую!», приказал остановиться и отступать на исходные позиции. Так Лёгкая бригада осталась одна почти в самом начале атаки.

На дистанции последних 100 м перед рубежом 3-й Донской батареи её артиллеристы дали последний залп из всех восьми орудий. Принято считать, что этот залп в упор имел опустошающие последствия для первой линии атаки, однако, как отмечал русский историк Н.Ф. Дубровин «движение англичан было столь быстро, что батареи наши, не имея времени для правильного наведения орудий, не причинили им большого вреда: вся картечь перелетела через головы англичан».

По воспоминаниям участников атаки, после финального залпа в передней линии осталось лишь 50 человек, хотя, скорее всего, уцелевших было куда больше, а это количество касалось только передового 17-го уланского полка. Среди них оказался и граф Кардиган, которого обдало комьями земли и едва не выбросило из седла. Генерал продолжил мчаться вперёд со скоростью, как он сам для себя отметил, примерно 17 миль в час. Через секунды кавалеристы Лёгкой бригады ворвались на батарею.

Рубка на батарее

Сделав последний залп, часть русских артиллеристов попряталась под пушками, пока некоторые другие пытались оттащить свои орудия подальше, чтобы возобновить огонь. Первым на батарею ворвался Кардиган, проскакавший в дыму между двух пушек, а сразу за ним появились уланы и драгуны, на ходу стреляя из револьверов, рубя саблями и коля пиками орудийную обслугу. Часть из кавалеристов осталась драться с артиллеристами, а другие, пройдя сквозь позиции батареи, атаковали стоявшую за пушками русскую кавалерию.

Примерно в 80 м за артиллерийской позицией находились шесть сотен 1-го Уральского казачьего полка под командованием подполковника П.Б. Хорошхина, а за ними – два потрёпанных гусарских полка бригады Рыжова, отошедшие сюда после утреннего боя с Тяжёлой бригадой. Общая численность русской кавалерии составляла около 1900 человек. Во время британской атаки казаки стояли неподвижно, а теперь смотрели, как из клубов дыма перед ними сначала появляются убегающие коноводы и канониры 3-й Донской батареи, а за ними — вражеские всадники. Историк Н.Ф. Дубровин отмечал:

«Стоявший в первой линии Уральский полк, по весьма близкому расстоянию от батарей, не только не мог броситься вперёд и приобрести в момент столкновения такую же силу стремительности, какую имел атакующий, но задержанный и расстроенный отступавшими коноводами, принужден был ожидать нападение, не трогаясь с места. Оставаясь неподвижным, полк этот был смят англичанами».

Удивительно, но бóльшая часть уральских казаков обратилась в бегство перед горсткой британцев. Отступая, они расстроили порядки Гусарского Его Императорского Высочества князя Николая Максимилиановича полка (бывший Киевский), стоявшего позади в 40 шагах. Тут перед гусарами появился капитан Моррис во главе всего лишь двадцати улан из своего 17-го полка, оказавшийся за левым флангом батареи. Британские уланы тут же бросились на русских гусар, которые пребывали в ошеломлении от бегства казаков и столь дерзкого натиска. Стоит добавить, что утром в бою с Тяжёлой бригадой погиб командир этого полка и несколько эскадронных командиров, а их место заняли менее опытные офицеры. Уланы ворвались в гусарские ряды, и те тут же рассыпались. Отступая, киевские гусары почему-то кричали «Ура!», и так опрокинули стоявшие за ним эскадроны гусарского полка его высочества герцога Саксен-Веймарского (бывший Ингерманландский). В итоге вся русская гусарская бригада в полном беспорядке бросилась отступать к восточному краю долины — акведуку и Чёрной речке. К ним присоединилась 12-я легко-артиллерийская батарея, чьи позиции также находились в глубине долины, за казаками, и чьи артиллеристы успели подготовить пушки к транспортировке.

Вошедший в раж Моррис пытался преследовать врага, но его атаковал отряд казаков (по мнению историка А. Васильева, это были не уральские, а донские казаки, три сотни которых находились в Северной долине). Теперь пришлось отступать уже уланам. В рукопашной схватке капитан Моррис убил русского офицера ударом сабли, которая застряла в трупе, и на время оказался обезоруженным. Окружённый Моррис получил два удара шашкой по голове, которые сбили его с лошади и оглушили. При этом он получил ещё и удар пикой, и сдался в плен, после чего почти сразу потерял сознание. Придя в себя, Моррис обнаружил, что в плен вместе с ним захвачены ещё несколько британцев, в том числе ординарец Кардигана корнет Вумбвелл. Впрочем, вокруг царила такая неразбериха, что, улучив благоприятный момент, Моррис и Вумбвелл поймали оставшихся без седоков лошадей и поскакали к своим.

Забегая вперёд, заметим, что Моррису едва удалось выйти живым из этой истории. Раненый, он не удержался в седле и упал на землю, а затем встал и поймал другую лошадь, которая вскоре была убита. При падении он сломал правую руку и несколько рёбер, а лошадь придавила ему ногу. Кое-как Моррис высвободил ногу и поковылял в сторону британских линий. Каким-то чудом ему удалось добраться до места гибели Нолана — здесь капитан потерял сознание. С поля боя израненного Морриса вытащили сержант-майор Чарльз Вудден из 17-го уланского полка (он потерял свою лошадь во время атаки и вернулся на британские позиции) и военный врач Джеймс Муат из 6-го драгунского полка (Тяжёлая бригада), специально отправившиеся за ним.

Тем временем на батарее продолжался бой. Отряд драгун из 13-го полка во главе со старшими сержантами Линкольном и Смитом захватил два орудия, перебив их обслугу. Впрочем, ситуация менялась очень быстро — британцев контратаковал отряд казаков (неизвестно, были ли это донские казаки, или же уральские), тем самым придя на выручку упорно сопротивлявшимся канонирам. Начальник штаба Лёгкой бригады подполковник Джордж Мэйов организовал отражение этой конной атаки, собрав вокруг себя 15 улан и нескольких драгун. На батарее завязался жестокий бой. Под прикрытием казаков канонирам удалось увезти с батареи два орудия и несколько зарядных ящиков. Остальные пушки были заклёпаны британцами.

Разгром русской конницы

Пока всадники первой линии сражались на русских позициях, к батарее приближалась вторая линия Лёгкой бригады. Её командир подполковник Пэйджет всю атаку не выпускал сигару изо рта, а его сабля оставалась в ножнах. Перед самой батареей ординарец сержант Парке крикнул Пэйджету: «Милорд, самое время Вам вынуть саблю!»

4-й лёгкий драгунский полк проскочил между пушками и обрушился на ещё сопротивлявшихся защитников батареи — казаков и канониров. Как писал Хибберт, «драгуны 4-го полка истребляли артиллеристов с пугающей жестокостью самураев. Один из офицеров, опьянённый видом и запахом крови, душил вражеских солдат голыми руками, другой истерически кричал, убивая их». Командир 1-го эскадрона майор Александр Лоу, размахивая своей огромной саблей, сделанной по персональному заказу, лично сразил 11 русских солдат. Оборонявшиеся оказывали яростное сопротивление, и заместитель Пэйджета майор Хэлкетт был смертельно ранен. Вскоре драгуны подавили сопротивление на батарее, окончательно её захватив.

Одновременно с драгунами Пэйджета на батарею ворвался 11-й гусарский полк подполковника Джона Дугласа, сразу же атаковавший отступающую русскую конницу. Одним из самых блестящих офицеров 11-го полка в этом сражении оказался лейтенант Александр Данн, канадец по происхождению. В рукопашной схватке Данн сначала использовал свой револьвер, из которого расстрелял все патроны, но ни в кого не попал. Поскольку в бою перезарядка была практически невозможна, Данн швырнул пустой револьвер в русского гусара и выхватил саблю. Через мгновение Данн зарубил гусара, атаковавшего рядового Левитта.

В итоге 11-й гусарский полк окончательно опрокинул русскую конницу и начал преследовать её по долине. Н.Ф. Дубровин писал:

«Наша кавалерия представляла самую разнообразную кучу, в беспорядке скакавшую по направлению к водопроводному каналу. Англичане стремительно преследовали отступавших, рубили беспощадно и буквально наседали на плечи. Совершенное безветрие, густой дым орудийных выстрелов, стоявший между гор, и пыль скачущей кавалерии были до того непроницаемы, что вокруг ничего не было видно».

Это продолжалось недолго, так как почти сразу же Дуглас обнаружил впереди крупные силы русской кавалерии. Под его командованием оставалось лишь около 70-80 гусар, и Дуглас решил уклониться от боя, приказав своим людям отступить.

Как только британские гусары начали отходить, сохраняя при этом полный порядок, русская конница двинулась за ними медленной рысью. Когда дистанция сократилась до нескольких сот метров, Дуглас неожиданно развернул свой полк и атаковал, застав противника врасплох. Несмотря на численное преимущество, русские сразу же повернули назад.

Основная масса русских гусар, казаков и конных артиллеристов столпилась у единственного Трактирного моста через канал перед Чёрной речкой. Историк Н.Ф. Дубровин ярко описывает панику и суматоху, охватившую русскую конницу, и её судорожные попытки переправиться через мост. Некоторые командиры пытались навести порядок в расстроенных эскадронах, но это удавалось не всегда. Сопротивление оказывала не «стройная кавалерия, а отдельные всадники». Впрочем, сильно уступая противнику в численности, гусары Дугласа благоразумно не искушали судьбу и близко к этому месту не подходили. Началась перестрелка из карабинов и пистолетов, а отдельные отряды казаков безуспешно попытались обойти гусар с тыла, что привело к нескольким коротким стычкам.

В то же время, британцы чувствовали себя довольно спокойно, о чём свидетельствует следующий факт. Неподалёку от моста находился Чоргунский госпитальный пункт, где оказывали помощь раненым солдатам группировки Липранди. Работавший там русский военный врач доктор Генерик вспоминал, как к нему прискакали несколько английских всадников, которые обратились за мелкой медицинской помощью. Доктор им, естественно, помог, после чего британцы сели на коней и ускакали к своим.

Несмотря на явное несоответствие сил, Дуглас был полон решимости атаковать и дальше, намереваясь отбросить всю русскую конницу за Чёрную речку. При этом он оглядывался по сторонам, ожидая подкрепления. Оно не заставило себя долго ждать — после захвата батареи Пэйджет с кличем «4-й лёгкий драгунский — на помощь 11-му!», повёл свой полк к гусарам Дугласа. Правда, даже после объединения двух полков у британцев набралось лишь около ста человек, многие люди и лошади были ранены.

Затем к ним присоединился 8-й полк королевских ирландских гусар подполковника Шевелла. Этот полк изначально входил в состав второй линии, двигаясь позади и немного правее 4-го лёгкого драгунского полка. Во время атаки Шевелл приказал своим людям не переходить на галоп, а двигаться рысью, осторожно объезжая препятствия. Из-за этого ирландские гусары сильно отстали от остальных полков, образовав третью линию Лёгкой бригады. На захваченную 3-ю Донскую батарею 8-й полк прибыл уже к самому концу боя. Правда, теперь весь полк состоял из 55 всадников — остальные по пути вышли из строя от огня русских пушек и штуцеров. На батарее Шевелл соединился с двумя десятками кавалеристов подполковника Мэйова, которые примкнули к левому флангу гусар. После этого под началом Шевелла оказалось до 80 кавалеристов и полковой любимец терьер Джемми, которых он и привёл к Пэйджету. Британцы вновь собрали свои силы в кулак.

Продолжение следует: Атака Легкой бригады под Балаклавой: отступление в легенду