Битва при Чесапике: французский подарок американским патриотам

В 1778 году Франция признала независимость Соединённых Штатов Америки и объявила войну Великобритании. С этого момента французский флот принимал активное участие в боевых действиях против своего давнего оппонента. В сентябре 1781 года в Чесапикском заливе на атлантическом побережье Америки сошлись британские войска под командованием контр-адмирала сэра Томаса Грейвза и французские корабли под командованием контр-адмирала Франсуа Жозефа Поля, графа де Грасса. Человечеству известно не так много сражений, которые кардинально меняли ход истории. Битва при Чесапике — одно из таких.

Полевая медицина и тактическое преимущество

В 1779 году британцы выбрали «южную стратегию» и отправили 9 000 солдат на Юг, к Чарльстону. Британский генерал сэр Генри Клинтон с 10-тысячным корпусом осадил Чарльстон, и тот вскоре сдался вместе со своим 5-тысячным гарнизоном. К концу 1780 года сопротивление в Южной Каролине было почти подавлено.

Здесь главным противником англичан стали не американцы, а… малярийные комары. Как тогда говорили, «Каролина весной рай, летом — ад, осенью — госпиталь». Местные жители были к малярии приспособлены, потому как с детства имели своего рода иммунитет — в отличие от наёмников-гессенцев. Английская армия начала таять без сражений.

Свою лепту внесли и врачи. Британская медицина советовала лечить малярию кровопусканием 20 унций крови, и приёмом внутрь ртутного порошка (сулемы), смешанного с опиумом. Поскольку сулема — яд, убивала она бесповоротно. Врачи, понимая, что происходит что-то не то, начали искать «народные средства» против малярии. Например, к подошвам больных прикладывали ещё тёплых убитых голубей. Или кормили пауками и паутиной. Поили мочой — в точном соответствии с более поздними рекомендациями доктора Малахова. Привязывали волосы к дереву, и со всей силы дёргали головой, «чтобы оторвать болезнь вместе с волосами». В конце концов генерал Чарльз Корнуоллис запретил эти издевательства. Позже он писал:

«Армию спасло то, что у нас было мало врачей. Страшно представить, что бы здесь устроила коллегия медиков из Эдинбургского университета!»

К весне 1781 года англичане обсуждали возможность быстрого завоевания Северной Каролины и вторжения в Вирджинию. Генерал Корнуоллис начал свой «бег на север» и кампанию против Вирджинии 15 марта 1781 года. Его 7 500 человек объединились с войсками Бенедикта Арнольда и Уильяма Филлипса. У Санкт-Петербурга, Вирджиния, они получили подкрепление в 1 500 солдат от Клинтона. К 4 июня британские силы захватили столицу штата город Шарлоттсвилль.

11 июня американский Конгресс создал комиссию, состоявшую из Бенджамина Франклина, Томаса Джефферсона, Джона Джея, Генри Лоренса и Джона Адамса. Задача комиссии заключалась в поиске возможности заключить мир с англичанами ценой любых уступок. Американцы были согласны отдать все южные штаты и штат Нью-Йорк. 5 000 солдат Лафайетта и Штойбена в Вирджинии ничего не могли сделать с британцами, которые превосходили американцев не только обученностью солдат, но и мобильностью: лёгкая конница англичан и лоялистов на тот момент была вне конкуренции.

Противостоявший Корнуоллису Жильбер Лафайет ничего не мог сделать — у него совершенно не было конницы, а его армия была просто слепой и медленной и постоянно проигрывала англичанам в развёртывании. Отдельную «благодарность» за это заслуживал губернатор Вирджинии Томас Джефферсон. Он запретил Континентальной армии конфисковывать лошадей и создавать кавалерийские части, которые могли бы соперничать со всадниками Банастра Тарлтона. В результате страдали и солдаты, и плантаторы, и фермеры. Уильям Констебл, помощник Лафайета, писал Джефферсону, умоляя его выделить лошадей:

«У нас крайне не хватает кавалерии, и это даёт противнику такое преимущество, что он полностью контролирует ход боевых действий, и наши усилия переломить ситуацию тщетны».

Лето 1781 года для американцев начиналось совершенно провально. А затем английское командование совершило ошибку, которая изменила весь ход истории.

Стремительные французы и простые планы союзников

22 июля 1781 года Клинтон передал Корнуоллису приказ свернуть кампанию в Вирджинии, идти к реке Йорк и укрепиться там. Недоумевавший генерал получил такие разъяснения: когда будет готов флот, его вышлют за войсками — зачем, мол, с боями прорываться в Нью-Йорк, когда можно сесть на корабли и объединить силы без боя? После этого британское командование планировало ударить по Рошамбо и Вашингтону в Род-Айленде, а потом уничтожить остатки корпусов Лафайета и Грина. Корнуоллис прибыл к Йорктауну 1 августа 1781 года, проделав быстрый 300-километровый марш, обустроил лагерь и стал ждать флот.

22 марта 1781 года французский флот графа де Грасса вышел из Бреста. Он имел в своём составе 28 линейных кораблей, 8 фрегатов и 5 корветов. Кроме того, его сопровождал конвой в 150 торговых судов. У Азорских островов от эскадры отделился отряд лейтенант-генерала Сюффрена — 6 линкоров, 5 фрегатов, 3 корвета, — который взял курс на Индийский океан. Де Грасс же, сделав чрезвычайно быстрый переход через Атлантику, через 38 дней, 29 апреля 1781, года прибыл на Мартинику.

Для сравнения: Христофор Колумб шёл из Испании до Америки 70 дней — с 3 августа по 12 октября 1492 года. Весной 1780 года Жильбер Лафайет пересёк Атлантику за 34 дня, но сделал он это на одиночном скоростном фрегате «Хермиона». Для конвоя из 150 торговых и 30 военных судов эту скорость можно считать едва ли не запредельной: обычно такие конвои добирались из Атлантики в Вест-Индию за полтора-два месяца.

Дело в том, что обычно корабли в Америку шли либо северным путём, поднимаясь до широты Ирландии, либо южным — спускаясь из Бреста до мыса Финистерре и далее до Канарских островов. Де Грасс же, используя испанские данные, совершил абсурдный на первый взгляд поступок: пересёк напрямую Бискайский залив и повёл корабли в область Северо-Атлантического максимума — к Азорским островам. Это был довольно неприятный переход. Но в апреле у Азор дуют преимущественно ветра W-SW (западо-юго-западного). Здесь использовано навигационное направление ветра, то есть оно названо по направлению, в которую сторону дует ветер; соответственно, метеорологическое направление будет E-NE (восток-северо-восток). Эти ветра довольно сильны, и в результате переход от Азорских островов до Вест-Индии составил всего 12 дней.

Французы отогнали от Мартиники блокирующий отряд британского контр-адмирала Сэмьюэла Худа в количестве 18 кораблей. За два дня французский флот привёл себя в порядок после перехода, а затем атаковал остров Тобаго. Тот выдержал месячную осаду и сдался 2 июня 1781 года. После этого французский флот отплыл к Санто-Доминго, где взял под охрану большой конвой из 200 торговых судов, собранных из Гренады, Мартиники, Гваделупы, и 16 июня достиг города Кап-Аитьен (на французских картах Cap Français) на Гаити.

Именно здесь де Грасса застало письмо от Вашингтона и Рошамбо, которые излагали свой план по атаке Корнуоллиса и просили графа прибыть с флотом к Чесапикскому заливу. План был прост. Французы и американцы, уверенные, что Клинтон не выйдет из Нью-Йорка, хотели обрушиться на войска Корнуоллиса и заблокировать их со стороны моря.

Переписка и французская блокада

Чуть ранее, 26 марта 1781 года из Бреста вышли 50-пушечный корабль «Сажиттер» (Sagittaire) и фрегат «Конкорд» (флаг лейтенант-генерала Барраса). Они конвоировали к Бостону транспорты «Nourrice», «Diane», «Dashwood», «Stanislas» и другие, с войсками и оружием на борту. В пути Баррас попал в сильный шторм, «Конкорд» отделился от конвоя и самостоятельно прибыл в Бостон 6 мая. Отбившийся «Stanislas» захватили англичане. Остальные же корабли и суда благополучно кинули якорь в гавани Бостона 8 мая.

Узнав, что Баррас появился в водах Северной Америки, де Грасс 28 июня с авизо послал ему ответ, который попал к Вашингтону и Рошамбо только 14 августа:

«Я вижу все проблемы, какие сейчас происходят у вас на континенте, и знаю, что вам потребна быстрая помощь.

Я обсудил с мсье де Лалланкуром, командиром гарнизона в Санто-Доминго, вашу просьбу, и он согласился отделить вам на помощь 3 000 солдат, 100 пушек, 100 драгун и 10 мортир. Все это будет загружено на корабли 25—29 июля, и 3 августа мы выступим к Чесапикскому заливу, к той части побережья, которую вы укажете. Кроме того, я везу с собой 1,2 млн ливров серебром, которые, как вы говорите, вам совершенно необходимы для оплаты армии. Для этого я уже послал фрегаты в Гавану, к нашим верным друзьям-испанцам, поэтому вы твёрдо можете рассчитывать на эти деньги.

Но есть одно ограничение. В вашем распоряжении я могу быть только до 15 октября, дальше оставаться мне у берегов Вирджинии совершенно невозможно. Почему? Во-первых, я дал обещание испанцам, что к этому времени наши корабли будут возвращены обратно для совместных операций в Вест-Индии; во-вторых, мсье де Лалланкур не может дольше двух месяцев оставлять колонию без гарнизона».

5 августа 1781 года де Грасс ушёл из Кап-Аитьен и взял курс на Чесапикский залив. Испанские штурманы провели эскадру Старым Багамским проливом, где к французам присоединился испанский фрегат с серебром, посланный из Гаваны. 30 августа 1781 года у Чесапика появились французские фрегаты «Glorieux», «Aigrette» и «Diligente». Они обнаружили стоявшие на якорях у мыса Генри британский фрегат «Гуаделуп» и корвет «Лоялист». Британцы, увидев противника, обрубили фалы и попытались подняться выше по реке Йорк. «Гуаделуп» смог это сделать, «Лоялист» же был захвачен. Французы встали на якорь в устье реки Йорк. На следующий день подошли французские 64-пушечники «Веллан» и «Тритон». Полковник Жима (Gimat) отправился на берег, чтобы связаться с Вашингтоном и Рошамбо и сообщить о прибытии флота.

1 сентября Вашингтон из письма Лафайетта узнал о приходе кораблей де Грасса. На всё про всё у французских и американских войск оставалось полтора месяца — до 15 октября. 2 сентября французские подразделения начали высадку: 3 200 солдат под командованием мсье де Сен-Симона на шлюпках переправлялись на побережье между Линнхейвеном и Джеймстауном почти целый день. Де Грасс отписался Вашингтону, что он блокировал реки Йорк и Джеймс и что главные силы флота сосредоточены у мыса Генри, готовые перехватить подкрепления, отправленные морем Корнуоллису.

Ошарашенный Грейвз и самоустранившийся Родней

Посмотрим, что происходило в это время у англичан.

Британский шлюп «Хорнет» добрался до Сэнди Хук 19 июля, имея при себе депеши из Адмиралтейства от 22 мая 1781 года. В письмах сообщалось, что полковник Лоуренс отплывёт в Америку в конце июня с деньгами, одеждой, снаряжением и большим конвоем торговых судов. Они будут сопровождать линкор, вооружённый «эн флюйт» — то есть со снятыми с нижней палубы орудиями для того, чтобы освободить место для перевозки войск, — и два фрегата. Грейвз получил персональное указание защитить этот конвой — Адмиралтейство не сомневалось, что французы постараются его перехватить.

Адмирал сразу же вышел в море и проследовал к Ньюпорту, чтобы не дать Баррасу возможности действовать. Что же касается французского флота в Вест-Индии, то Грейвз был уверен, что Родней следит за всеми передвижениями де Грасса и если де Грасс пойдёт к побережью Северной Америки, Родней последует за ним. Пока же Грейвз ограничился посылкой крейсерских судов вдоль побережья. Фрегат «Солебей» держал под присмотром береговую линию от Нейвсинка до мыса Кейп-Мэй, фрегаты «Харон», «Гуаделуп», «Фоулей», а также шлюпы «Боннета» и «Лоялист» дежурили у Чесапикского залива. Ещё три крейсера были посланы к Чарльстону.

21 июля Грейвз с шестью линейными кораблями вышел к Сэнди Хук, где соединился с 50-пушечным «Адамантом», и взял курс к банке Сент-Джеймс. Там 28 июля к эскадре присоединился «Роял Оак» из Галифакса. Имея восемь линкоров, Грейвз понимал, что он вполне может отразить любое нападение Барраса.

Однако днём ранее, 27 июля, в Нью-Йорк прибыл шлюп «Сваллоу» от Роднея с известием о том, что 7 июля французский флот де Грасса был замечен у Мартиники и часть этого флота предназначена для действий в водах Северной Америки. Британский коммодор, оставленный Грейвзом главным в свое отсутствие, приказал, чтобы шлюп «со всей возможной скоростью» следовал к эскадре адмирала и передал эти данные. «Сваллоу» на всех парусах пустился в путь, но около Лонг Айленда был атакован четырьмя каперами и выбросился на берег, не дойдя до Грейвза каких-то 11 миль (морская миля равна 1 852 м). Грейвз же из-за постоянных туманов признал крейсирование у банки Сент-Джеймс бесполезным и 18 августа вернулся в Нью-Йорк, где и получил известия от Роднея. Депеша из Вест-Индии оказалась для Грейвза холодным душем. Проблема усугублялась ещё и тем, что три его линкора — «Робаст», «Прудент» и «Юэроп» — настоятельно требовали ремонта, и адмирал не мог выйти в море, пока не отремонтирует их.

Тем временем генерал Клинтон и адмирал обсудили вопросы боеспособности Нью-Йорка в части атаки с моря, поскольку без трёх ремонтных линкоров эскадра Грейвза сократилась до пяти кораблей. Ну а 28 августа в устье Гудзона вдруг появилась вся Вест-Индская английская эскадра под командованием контр-адмирала Худа — 14 кораблей, 4 фрегата, 1 шлюп, 1 бриг.

На вопрос Грейвза о местонахождении Роднея Худ ответил просто: тот, мол, уехал лечиться в Англию. На самом деле ситуация была более чем забавной. Адмирал Родней грыжи и растяжения связок за болезни не считал, всех пациентов подобного рода он называл «симулянтами и дезертирами», над матросами просто издевался, отправляя с грыжами на работу с парусами. Но — вот ирония судьбы! — у него самого в мае 1781 года вылезла паховая грыжа, и слова про симулянтов и дезертиров были спешно забыты. 21 июня 1781 года Родней, забрав с собой два линкора, отплыл в Англию, оставив всю эскадру на Худа, и прибыл в Плимут 1 августа. Таким образом, Родней просто устранился и от наблюдения за де Грассом, и от военных действий вообще. 24 июля он с авизо прислал Худу всесторонние инструкции, где настаивал на том, что необходимо с основными силами идти на соединение с Грейвзом, но только после эскорта ценного конвоя на Ямайку. Обладая послезнанием, можно сказать, что из-за этого конвоя было упущено драгоценное время: пока Худ плыл на Ямайку, де Грасс выходил из Кап-Аитьен к Чесапику.

Прибытие Худа несомненно усилило Грейвза, но ни Худ, ни Грейвз не знали, сколько сил у де Грасса. 31 августа оба британских адмирала решили выйти на разведку к Чесапику, кое-как залатав «Юэроп», но не дождавшись из ремонта «Робаст» и «Прудент». У Сэнди Хук они узнали, что 25 августа Баррас покинул Бостон и со всем отрядом направился на юг, поэтому англичане решили последовать туда же, и, возможно, перехватить Барраса до его соединения с де Грассом.

От сигнала дозора до подсчёта потерь

Британские корабли шли вслепую, не получая разведданных от крейсеров. Утром 5 сентября 1781 года, при благоприятном NNW, у Чесапикского залива дозорный фрегат «Солебей» отсигналил, что противник обнаружен. В 10:00 Грейвз и Худ внезапно увидели де Грасса, причём совершенно неготового к бою: его корабли стояли в линии на якоре и были лишены манёвра. Что же начал делать Грейвз? Естественно, выстраивать линию. Брандеры? Сосредоточенная атака одного из флангов французского флота? Непонятно.

Французский флот стоял на якоре у Линнхейвен Роадс и ждал новостей о марше Рошамбо и Вашингтона. В 8 часов утра дозорный фрегат сигнализировал о появлении у отмели Мидл Граунд 27 парусов. Де Грасс приказал срочно вернуть всех матросов с берега, куда они отправились пополнить запасы воды, поднять шлюпки на борт и готовиться к выходу. Все эти распоряжения были проведены с такой быстротой, что на берегу остались 90 офицеров и 1 800 матросов, а французский флот уже 45 минут как выстроился в линию и направился на восток, к выходу из залива.

Линия французского флота лейтенант генерала графа де Грасса:

В 12:45 Грейвз, заметив, что французский флот вышел из Чесапикского залива, приказал спуститься на противника в двух колоннах с дистанцией между ними в 1 кабельтов (185,2 м). Перестроившись на ходу, англичане продолжили движение на юго-запад, постепенно сближаясь с противником. В 14:11 авангард англичан (контр-адмирал Худ) прошёл отмель Мидл Граунд и принял 4 румба западнее. Расстояние между флотами оценивалось в 2 лиги (10 км). Далее Худ сделал поворот, и теперь оба флота шли на восток, причём англичане были на ветре, сближаясь по касательной, чтобы избежать лишних потерь при переходе на близкую дистанцию. В этой ситуации арьергард сближался с противником гораздо медленнее, чем авангард. И хотя командующий третьим дивизионом Фрэнсис Дрейк приказал «Шрусбери» привестись правее и поставить все паруса, часть английских кэптенов не выполнила эти приказания.

В 15:30 сигналы «поднять все паруса» и «привестись к правому борту» были повторены, но все равно арьергард оказался в небольшом отрыве от авангарда и центра. В 15:46 Грейвз приказал сблизиться на расстояние в 1 кабельтов и атаковать, поскольку световой день близился к концу, а бой еще так и не начался. Спустившись на противника, Худ в 16:11 открыл огонь, а 4 минуты спустя к нему присоединился центр. Французский авангард Бугенвиля ответил оживлённой канонадой, и вскоре действие стало всеобщим.

Манёвр сближения с французской линией был проделан в спешке и довольно коряво, в результате чего часть кораблей британского авангарда и центра смешались, перекрыли друг другу директрису стрельбы, а часть английских линкоров просто была выключена из боя. К тому же французская линия состояла из 24 линейных кораблей, тогда как британская — из 19. Это заставило Грейвза отдать приказ «растянуть линию», чтобы исключить возможность обхода. Что касается французского арьергарда, то он прилагал все усилия, чтобы сблизиться с англичанами и вступить в бой, но ветер был против них, и манёвр в принципе не удался. Дивизион же Дрейка сближаться не торопился.

В 17:35 солнце начало садиться. Грейвз приказал репетичным фрегатам «Солебей» и «Фортюн» держаться ближе к флагману, поскольку хотел продолжить сражение и ночью. В 18:23 на «Лондоне» появился сигнал сблизиться с французами вплотную, однако солнце село, и приказ этот просто не был отрепетирован. В 18:30 сражение прекратилось.
Через полчаса де Грасс повернул обратно к мысу Генри, тогда как британцы отошли к банке Мидл Граунд. Расстояние между противниками составляло 2 мили.

В бою англичане потеряли 336 человек убитыми и ранеными, французы — 230. По факту с английской стороны в бою участвовало 12 кораблей из 19, с французской — 16 из 24.

Осторожный англичанин и расторопный француз

Адмирал Родней, ознакомившийся в больнице с отчётами Худа и Грейвза о бое, 19 октября высказал свои соображения по Чесапику. Он говорил, что сам бы не растягивал, а наоборот, сжимал линию, чтобы атаковать сомкнутым строем в 19 кораблей 14—15 кораблей противника. А чтобы исключить обход — немного оттянул бы авангард.

Понятно, что один неудачный бой ничего не решал. У Грейвза было несколько возможностей. Например, начать блокаду Чесапика, тем самым вызывая французов на ещё одну, более решительную схватку. Или попытаться в ночной атаке или брандерами захватить французов врасплох. В действительности же получилось следующее. Худ после боя осмотрел корабли и отчитался Грейвзу, что «Шрусбери», «Интрепид» и «Монтэгю» не в состоянии держать линию. На «Принцессе» была сломана фок-мачта, и Дрейк пока переместился на «Альсид». «Террибл» и «Эйджекс» дали течь. Получив столько неприятных известий Грейвз, похоже, испугался. Он спросил Худа, стоит ли проводить ещё один бой. Тот ответил:

«Я считаю, что сэр Грейвз выберет тот вариант, который будет правильным. Я не могу решить за сэра Грейвза, но всякий раз, когда он захочет видеть меня, я приму его с превеликим удовольствием».

Собственно, Худ просто устранился от ответственности. Дрейк также не посоветовал ничего путного, и в результате Грейвз решил, что будет слишком рискованно давать новое сражение. Но и предложение Худа о блокаде Чесапика его не устраивало. 7 сентября кэптен Дункан на «Медее», проходя мимо мыса Генри, увидел, что французский флот покинул свою якорную стоянку и отбыл в неизвестном направлении. Он направил шлюпку, чтобы срезать навигационные бакены и затруднить навигацию французским судам в реках Йорке и Джеймс.

Де Грасс вышел в море в попытке продемонстрировать, что он не против нового боя с англичанами. Два флота 7 и 8 сентября маневрировали в 2—5 лигах друг от друга, но ни один из командующих не шёл на сближение. 9 сентября ветер изменился. К этому времени флоты ушли далеко на юг, к мысу Гаттерас. Вечером началось небольшое волнение, и французы потеряли англичан из виду. Боясь, что Грейвз придёт к Чесапику раньше, де Грасс срочно повернул на север и 11 сентября бросил якоря у мыса Генри. Там он соединился с кораблями Барраса, который, как оказалось, прибыл в залив днём ранее.

Во время шторма потёк английский «Террибл». Насосы уже не справлялись, и 11 сентября было принято решение: команде оставить корабль, а сам 74-пушечник сжечь.

Вернёмся на сушу. Как мы помним, Корнуоллис прибыл к Йорктауну 1 августа 1781 года. Он ждал флот, которого всё не было — напомним, что Грейвз получил указание встретить ценный конвой и пока о положении Корнуоллиса ни сном ни духом не ведал. Наконец, 1 сентября появились паруса, но, как оказалось, французские. Де Грасс, заведя корабли в реку Джеймс, высадил 3 000 человек с сотней орудий у Джеймстауна и перекрыл шоссе, ведущее к Уильямсбургу. Корнуоллис оказался в ловушке.

Более того, август и сентябрь — малярийные месяцы. Потери составляли чуть ли не по сто человек в день. С 5 по 11 сентября шло противостояние флотов, а дальше ни Корнуоллис, ни Клинтон особо не беспокоились. По данным разведки, Рошамбо и Вашингтон находились в Филадельфии. Расстояние по суше между городами 350—400 миль (1 миля равна 1,6 км) — времени на реагирование хватит с запасом. Но англичане совершенно не учли в этих планах де Грасса. Тот 14 сентября загрузил американские войска в Филадельфии, Аннаполисе и Балтиморе и по водам Чесапискского залива перевёз их к Джеймстауну.

Корнуоллис узнал об этой операции лишь 17 сентября. Он попробовал было вырваться на юг, но с севера на него спускался 5-тысячный корпус Лафайета, который шёл к Йорктауну по суше, а во фланг вполне мог ударить французский 3-тысячный корпус, который высадил де Грасс. Это был нокаут.

Рождение нового государства

К победе в Войне за независимость американцев привели действия именно французского флота и французской армии. Решающая роль, без сомнения, принадлежала флоту, который:

• обеспечил господство на море;
• организовал высадку войск с Гаити, и они послужили своего рода фланговой угрозой англичанам;
• перевёз войска американцев из Филадельфии к Йорктауну, тем самым лишив британцев времени для принятия решения, а также избавив войска от санитарных потерь на марше;
• доставил серебро, ибо не будь этих денег — американская армия разбежалась бы по домам, как это бывало не раз.

15 октября 1781 года французская и американская артиллерии мощным ударом превратили в руины все фортификационные сооружения Корнуоллиса. В этот последний момент английский командующий решил попытаться перевезти свои войска на другой берег Чесапикского залива, форсированным маршем к Нью-Йорку спасти хотя бы часть армии и соединиться с Клинтоном. Однако, когда первые части были погрузились на лодки, в заливе начался ураган, поднялись волны и ни о какой переправе в такой ситуации нечего было и думать. Поэтому 17 октября в ставке Вашингтона и Рошамбо появился британский адъютант с белым флагом, который молча протянул записку от Корнуоллиса. Вашингтон развернул её и вслух прочитал:

«Сэр, я предлагаю вам приостановить боевые действия на 24 часа и назначить по два офицера от каждой из сторон… для обсуждения условий на постах в Йорке и Глостере».

Далее великолепнейшая цитата из книги Яковлева «Джордж Вашингтон»: «Церемония капитуляции состоялась 19 октября 1781 года. Вдоль дороги из Йорктауна в два ряда выстроились союзные армии — французы слева, американцы справа. В дальнем конце коридора, образованного шеренгами солдат, Вашингтон, Рошамбо и множество генералов на конях. Нервное ожидание разрядили оркестры — французские играли «великолепно», американские «терпимо». Наконец из Йорктауна появилась колонна войск Корнваллиса. С первого взгляда было видно, что англичане и гессенцы не потеряли напрасно ночь перед капитуляцией — они медленно маршировали в парадных мундирах. Блестели начищенные пуговицы и штыки. Красные ряды англичан по своему великолепию могли соперничать только с белоснежными шеренгами французов.

Английские офицеры скомандовали равнение направо, и войска шли, пристально вглядываясь в лица французов, подчёркивая, что капитулируют перед равной армией, но не перед сбродом, толпившимся слева. Глухо рокотали барабаны, пронзительные волынки английского оркестра выводили песенку «Мир перевернулся вверх тормашками». Лафайет, гордо стоявший перед своей оборванной дивизией, не мог вынести такого бесчестья своих американских друзей. Он дал знак, и американский оркестр оглушительно грянул варварскую мелодию «Янки дудль». Английские солдаты, вздрогнув, инстинктивно взглянули в сторону, откуда доносился ужасающий шум. Американцы вовсю скалили зубы, строили рожи, приплясывали от восторга и грозили побеждённым. Нет, лучше смотреть на французов, на лицах их офицеров, по крайней мере, братское сочувствие.

По мере приближения головы колонны Вашингтон жадно вглядывался в генерала, возглавлявшего её. Он определенно не был Корнваллисом, много моложе и в мундире бригадного генерала. Корнваллис, сказавшись больным, прислал вместо себя генерала О'Хара. Англичанин повернул лошадь к группе французских генералов и осведомился, где Рошамбо. Французы поняли намерение О'Хара вручить шпагу их военачальнику и адресовали представителя Корнваллиса к Вашингтону. Тот с видимой неохотой подъехал к американским генералам. В тонкостях этикета Вашингтон ориентировался молниеносно. Он указал О'Хара на генерала Линкольна, совсем недавно сдавшего Чарлстон, выменянного из плена и теперь красовавшегося среди торжествующих победителей.

Армия Корнваллиса сдалась. В плен пошло свыше 8 тысяч англичан и гессенцев, грубо говоря, четвёртая часть сил, которыми Англия располагала в Северной Америке».

Георг III, узнав о поражении при Чесапике, в сердцах сказал: «В этот день мы перестали быть империей». Можно добавить только одно: в этот же день родилась новая страна, которую мы все хорошо знаем — США.