Битва при Тулоне (1744): трибунал

Итоги Тулонского морского сражения 1744 года оказались очень противоречивыми. Английская эскадра адмирала Мэтьюса, несмотря на саботаж вице-адмирала Лестока, смогла нанести союзному франко-испанскому флоту серьёзные потери и фактически лишила его дееспособности. Но в самой Англии результаты сражения были восприняты как большая неудача. По его результатам в 1745–1746 году был проведён ряд судебных разбирательств, в которых поиск истины оказался тесно переплетён с разного рода интригами.

В сухом остатке

В ходе сражения англичане потеряли около 250 человек убитыми и раненными, союзники — один корабль и 1000–1100 человек убитыми и ранеными. Самые большие потери со стороны англичан были на «Мальборо» — 43 убитых и 120 раненных. У испанцев были убиты капитаны кораблей «Реал Фелипе», «Нептуно» и «Константе».

Сразу же по прибытии на Минорку Лесток написал письмо своему покровителю — Генри Пелэму, герцогу Ньюкаслу, главе партии вигов и премьер-министру. В нем вице-адмирал обвинял адмирала Мэтьюса в некомпетентности:

«Я не хочу беспокоить вас относительно причин этой неудачи. Но для вашей лучшей информации я позволю себе направить вам подробности плавания нашего флота, начиная с момента, когда противник отплыл из Тулона и до того момента, когда мне приказали преследовать его. После чего мы не видели его, хотя имели весьма свежий ветер в нашу пользу и наветренное положение, и, соответственно, они должны были бросить свои покалеченные корабли, особенно испанского флагмана, или же принять сражение в условиях нашего превосходства, поскольку, по меньшей мере, четыре испанских корабля были выведены из строя, а ещё один сожжён.

В заключение я хочу отметить, что, хотя во время боя было много сигналов относительно построения в линию баталии, фронтом или в кильватер, однако, её ни разу не удавалось построить, исключая только вечер после боя, когда мы остановились, перед тем, как неприятель бежал от нас».

В свою очередь Мэтьюс своей властью отстранил Лестока от командования и выслал в Англию, посоветовав приготовиться к трибуналу.

О последовавших судах будет рассказано ниже, а здесь отметим, что де Кур и Наварро прибыли в Аликанте, а потом в Картахену. По пути французы смогли захватить 4 богатых английских купца и отконвоировали их в Тулон. Испанский король Филипп V был восхищен боем у Тулона. Наварро получил титул маркиза де ла Викториа, де Лаж – следующий чин и орден, а тело капитана Херальдино, главного героя боя «Реал Фелипе» с англичанами, по приказу самоустранившегося от руководства боем в самый его разгар Наварро 23 февраля выкинули за борт.

Позже де Лаж написал мемуары, в которых разругал всех: и Наварро, и Херальдино. По мнению де Лажа, «Реал Фелипе» воевал так хорошо только потому, что им руководил великий герой — сам де Лаж. Но эти данные сильно противоречат показаниям лейтенантов испанского флагмана.

Наварро после прихода в Картахену пошёл на повышение, получив чин лейтенант-генерала. Командование эскадрой принял хефе ди эскуадра Дауттевиль, командир «Санта Исабель», произведённый после боя в адмиралы.

Противный ветер не позволил Мэтьюсу далее блокировать Тулон, и он ушёл чиниться на Менорку. Благодаря этому французы смогли перебросить подкрепления в Италию.

Испанцы нажаловались на де Кура (хотя именно он спас их от уничтожения), и 78-летний ветеран был смещён с поста начальника Тулонской эскадры.

Несмотря на видимый благополучный результат, Тулонское сражение по существу было разгромом флота союзников. Французская и испанская эскадры больше не представляли организованную силу. Корабли Наварро до конца войны простояли в Картахене, опасаясь идти в Кадис, где их можно было бы починить (в Картахене условия для ремонта были плохие). Исключение составил только «Собербио», возвращённый владельцам и ушедший весной 1748 года на Мадейру, а затем — в Вера-Крус.

Разбирательства с капитанами

Вернувшись в Англию в 1744 году, вице-адмирал Лесток столкнулся со всеобщим негодованием, его открыто обвиняли в проигрыше Тулонского сражения. Поняв, что общественное мнение настроено резко против него, Лесток поднял старые связи и потребовал от герцога Ньюкасла проведения суда. Его Светлость предоставил королю все бумаги, в ответе Его Величество сказал:

«Я понимаю, как много зависит от сохранения надлежащей дисциплины во флоте и как важно отдать в руки правосудия всех, кто не исполнил свой долг в этом важном событии».

В июле Адмиралтейство инициировало разбирательство по поводу Тулонского боя. 29 августа было оглашено о начале следственных действий. Мэтьюс, передав командование Роули, 19 сентября отплыл в Англию.

12 марта 1745 года Палата общин инициировала запрос в Адмиралтейство по поводу поведения в бою у Тулона кэптенов и адмиралов. Первый трибунал собрался на борту ЕВК «Лондон» 23 сентября под председательством адмирала синего флага Чалонера Огля. Стоит сказать, что председатель трибунала был выбран неудачно. Огль только что вернулся из Вест-Индии, где вместе с адмиралом Верноном получил несколько болезненных ударов от испанцев. Он рвал и метал, надеясь беспощадностью и строгостью заретушировать свои неудачи в Карибском море.

Характерно, что Адмиралтейство отказалось отдать под суд хотя бы одного из капитанов Лестока: под суд попали 11 капитанов, и все они были из авангарда и центра.

Первым разбирали дело лейтенантов с «Дорсетшира». Их обвинили в том, что они советовали кэптену Берришу не атаковать противника. Слушания были жаркими, но все же обвинение с лейтенантов сняли. Вместо этого было выдвинуто обвинение уже против кэптена Берриша, который якобы намеренно не оказал помощи «Мальборо» в бою против «Реал Филиппе». 9 октября было зачитано постановление трибунала:

«В связи с тем, что капитан Берриш оставался в бездействии в течение получаса, когда он мог бы помочь “Мальборо”, и не был в одной линии со своим Адмиралом, когда тот первый раз привёл свой корабль к ветру и начал спускаться на противника, он частично подпадает под обвинение, выдвинутое против него, в том, что он не сделал всего от него зависящего, чтобы сжечь, потопить или уничтожить противника, а также не оказал должной поддержки “Мальборо”, пока не получил соответствующего сигнала от Адмирала. Таким образом, он подпадает под статьи 12 и 13 Боевых инструкций, и, соответственно, суд постановляет, что он должен быть уволен за недостойное поведение и должен навсегда считаться непригодным для того, чтобы быть офицером флота Его Величества».

Суд не учёл того факта, что корабль Бэрриша имел повреждения и потому не мог сразу помочь «Мальборо», а также того, что именно он затем прикрыл его и вывел его из боя.

Следующим судили кэптена Эдмунда Уильямса с «Ройял Оак». Ему предъявили обвинения по четырём пунктам:

• не держался в одной линии с адмиралом;
• во время сражения держался в стороне от боя;
• не реагировал на сигналы адмирала сблизиться с противником и атаковать;
• большую часть сражения не стрелял по испанцам.

Уильямса признали виновным по двум пунктам, но, учитывая прошлые заслуги, а также приняв во внимание его плохое зрение, трибунал решил строго не наказывать командира «Ройял Оак». Суд постановил, что Уильямса нельзя более использовать на море, но рекомендовали Адмиралтейству оставить его в списке половинного оклада в соответствии со старшинством. Их Лордства приняли эти рекомендации. Эдмунд Уильямс, капитан с 1734 года, в 1747 году был уволен из Ройял Неви в чине контр-адмирала.

18 октября на ковёр вызвали командира «Руперта» Джона Эмброуза. Суд счёл, что он не исполнил свой долг, избегая сражения на более близкой дистанции, тогда как это было в его силах. Учитывая, что и до, и после сражения он проявил себя как энергичный офицер, и его неудача в бою проистекала из ошибочного суждения, суд приговорил его лишь к увольнению за недостойное поведение (в зависимости от милости Его Величества, т. е. с ходатайством о королевском прощении) и штрафу в размере годового оклада в пользу чатамского казначейства. Позже Эмброуз был восстановлен в звании и в 1750 году уволен с чином контр-адмирала.

Кэптен «Чичестера» Уильям Дилкс был обвинён в том, что не спускался на противника и не атаковал с ближней дистанции, хотя мог это сделать. Суд счёл обвинение доказанным и лишил его звания кэптена, но позже Дилкс также был восстановлен в своём чине, хотя и оставался в списке с половинным окладом. Кэптен Фрогмор (командир «Бойна») не дождался конца разбирательства по своему делу и умер 8 ноября 1744 года в Леванте.

Кэптен Ричард Норрис («Эссекс») был обвинён своими же офицерами в недостойном поведении во время сражения, его дело рассматривалось в Порт-Магоне. Но, поскольку он уже оставил командование своим кораблём и получал половинный оклад, тамошний трибунал после долгих дебатов решил, что это не подлежит его юрисдикции. Подробности этого дела и протест в сильных выражениях офицерами-обвинителями после этого были направлены в Англию, и Адмиралтейство приказало Норрису прибыть домой и предстать перед судом. Но на пути домой тот, пользуясь удобным случаем, бежал из Гибралтара в Испанию, таким образом, очевидно, признавая свою вину. Норрис умер в неизвестности, которую заслужил.

Вице-адмирал Лесток выдвинул обвинения против кэптенов Роберта Пэтта («Принсесс Кэролайн»), Джорджа Склейтера («Саммерсет»), Тэмпла Уэста («Варвик»), Томаса Купера («Стирлинг Кастл») и Джеймса Ллойда («Нассау»). Он обвинил их в неподчинении своим приказам. Два кэптена были оправданы, а три — уволены со службы с формулировкой «за недостойное поведение». Но, поскольку обвинения против них не затрагивали их профессиональную честь и способности, их дело было сочтено сложным (difficult), и король тут же восстановил их в их звании, поскольку даже он понимал, что действия вышеупомянутых командиров авангарда были абсолютно правильными.

Кстати, Мэхэн и Коломб уверяют, что четырём кораблям, шедшим за «Мальборо», не на кого было спускаться, так как пять концевых испанских линкоров отстали. Но, как следует из сообщения Эмброуза в подшивке материалов по Тулону, он, будучи предпоследним в дивизионе Мэтьюса, вёл бой с испанцами, которые от него отставали! Из этого следует, что эти пять последних испанских кораблей могли быть легко зажаты между четырьмя линкорами, шедшими за «Мальборо», и дивизионом Лестока. И, следовательно, именно на Лестоке лежит ответственность за неиспользование этой возможности.

Суд над Лестоком

После перерыва возобновился суд над самим Лестоком. Огль, сославшись на недомогание, оставил пост председателя трибунала и был заменён контр-адмиралами Перри Мейном (ярым вигом) и Джоном Бингом (сыном Джорджа Бинга, членом парламента от партии вигов). На суде Лесток настаивал, что он не мог сражаться, не нарушив при этом линии. Он, якобы, не имел такой возможности, поскольку, хотя сигнал сражаться и был поднят, но также все ещё развевался сигнал держаться в линии баталии. Он был единогласно оправдан.

Истина же заключалась в том, что Лесток нашёл убежище за чисто техническими извинениями, которые и выручили его. При этом он действовал противоположно духу своей прежней корреспонденции с капитаном Барнеттом, в которой утверждал, что подчинённый должен выйти из линии, даже без приказа, ради соединения с главными силами и оказания им помощи в бою. Короче говоря, ради собственных интересов — а их было нетрудно сформулировать — Лесток забыл о своём долге перед своей страной и своими товарищами по оружию и не стал отступать от буквы инструкций.

Во время суда над Лестоком произошло весьма знаменательное событие. 15 мая 1746 года Лордом — Главным судьёй (Lord Chief Justice) суда по общегражданским искам Джоном Виллисом был арестован председатель данного трибунала — контр-адмирал Перри Мейн. Лорд — Главный судья выдвинул против адмирала Огля и контр-адмирала Мейна обвинение в несправедливом лишении свободы во время похода на Картахену лейтенанта морских пехотинцев Джорджа Фрая и плохом с ним обращении. Причиной его заключения и пыток был незаконный приговор, вынесенный военным трибуналом под председательством данных господ. Обвинение было ратифицировано судом присяжных.

Арест председателя трибунала вывел из себя его членов. Несмотря на тот явный факт, что гражданский закон всегда имеет приоритет над военным, они приняли резолюцию, в которой говорилось о Лорде — Главном судье с грубым неуважением. Эти резолюции они направили Лордам Адмиралтейства, которые представили их королю. Его Величество несколько поспешно выразил свое недовольство тем оскорблением, которое было нанесено трибуналу.

Но король, как и Лорды Адмиралтейства, имел явно смутное представление о той огромной власти, которой был наделен Лорд — Главный судья суда по общегражданским искам. Тот, узнав о таких резолюциях трибунала, немедленно приказал взять под стражу всех его членов. Виллис стал предпринимать и прочие меры, чтобы защитить свою должность, когда этому эпизоду был положен счастливый конец — члены трибунала извинились и полностью ему подчинились.

Решение трибунала по делу Лестока было следующим:

«Накануне сражения ночь была светлая, и Адмирал хорошо видел Вице-адмирала, а тот — видел Адмирала. И если Адмирал считал, что дивизион Вице-адмирала был слишком далеко на ветре, то он должен был послать ему шлюпку, либо каким-либо иным образом сообщить ему о своем приказе, а не судить об этом на другой день, когда уже решили сражаться; поскольку это не было использовано, то это означает, что Адмирал полагал, что дивизион Вице-адмирала не был далеко от него на ветре и, следовательно, не нарушил приказ Адмирала. Нет оснований полагать, что порядок дивизиона Вице-адмирала был нарушен, когда он лег в дрейф, наоборот, его дивизион имел наилучший строй во всем флоте Его Величества. Днища его кораблей были очищены, корабли были готовы к бою, построены в линию баталии, относительно чего он делал и репетовал сигналы, равно, как и другие, сделанные в этот день.

Если бы Вице-адмирал поставил паруса ночью без приказа своего командующего, это было бы неоправданным нарушением дисциплины; точно также Инструкции не содержат приказа, предписывающего какому-либо дивизиону ставить ночью паруса после того, как флот лег в дрейф.

Указание в обвинении относительно того, что следующим утром был поднят сигнал о линии баталии, служит доказательством того, что он был спущен на ночь. И на основе ряда свидетельских показаний Вице-адмирал поставил паруса на рассвете, отрепетовал (ответил повторением сигнала — прим. ред.) и исполнил этот сигнал и предпринял все от него зависящее, чтобы занять свое место и подойти к центру.

Многие свидетели как обвинения, так и обвиняемого утверждают, что последний поставил паруса раньше Адмирала с тем, чтобы сократить разницу в дистанции, которая образовалась ночью из-за разницы в дрейфе.

Большинство свидетелей обвинения и все свидетели обвиняемого заявили, что Вице-адмиралу было невозможно присоединиться к Адмиралу и примкнуть к линии, прежде чем был вечером спущен сигнал погони, даже многие из остальных свидетелей признали это фактом.

Адмирал, спустившись на арьергард союзного флота, исключил Вице-адмирала из сражения, даже если бы он смог подойти; поскольку, если обе линии флотов сблизились, когда Адмирал вступил в бой с «Реал Фелипе», Вице-адмиралу и его дивизиону достался бы для боя только один корабль флота противника.

Депеши, направленные Вице-адмиралу Адмиралом с двумя лейтенантами, включали приказы поставить все возможные паруса для того, чтобы он примкнул к линии баталии. Не было поднято никакого сигнала для него и его дивизиона относительно погони или же сигнала. <…>

Ничто не говорит о том, что Вице-адмирал был главной или частичной причиной неудачи флота Его Величества в Средиземноморье. Вступление в общее сражение, в соответствии со Статьей 19, и обеспечение должных диспозиций флота утром для спуска на противника с целью обеспечения наибольшего преимущества не зависели от него.

Если бы вообще весь дивизион Вице-адмирала отсутствовал, и если исключить 4 концевых корабля, которые оказали не больше помощи своему флоту, чем дивизион Вице-адмирала флоту Его Величества, оставшиеся корабли флота Его Величества все равно превосходили оставшиеся силы союзного флота.

Вице-адмирал оставался на своем командном посту в течение всего февраля, и, после всех предъявленных ему обвинений, ему было оказано доверие (приказом Адмирала) возглавить флот в случае нового сражения, причем независимо от того на каком галсе был бы флот. Отсюда следует, что Адмирал в то время не считал его виновным в нарушении им его обязанностей.

Ни одно из представленных свидетельств не подтверждают обвинения в том, что Вице-адмирал нарушил свои обязанности.

Последнее: информация, на которой построены обвинения, представляется поверхностной, абсурдной и неверной; свидетельства, представленные для её поддержки недостаточны, и большое число свидетелей, как со стороны обвинения, так и со стороны подсудимого, опровергли ее, полностью и по отдельным частям.

Поэтому суд единогласно оправдывает подсудимого, и он, таким образом, почетно оправдан».

Приговор Мэтьюсу

Слушание дела Мэтьюса началось 16 июня 1746 года. Лесток подал обвинения по 15 пунктам, и здесь, правда после бурных дебатов, сторонники расширенного толкования «Инструкций по походу и бою» потерпели поражение от сторонников их буквальной трактовки. Возможно, это и имело смысл в те дни, поскольку в предыдущие годы дисциплина была на низком уровне. Мэтьюс, стремление которого сделать всё от него зависящее для разгрома противников его страны нельзя было бы отрицать, услышал приговор 22 октября.

«Суд опросил представленных свидетелей как со стороны обвинения, так и от обвиняемого, и тщательно рассмотрев их показания, единогласно принял решение о том, что Томас Мэтьюс, допустив различные нарушения своего долга, был главной причиной неудачи флота Его Величества в Средиземном море в феврале месяце 1744 года, что он подпадает под действие Статьи 14 Акта 13-го Карла II по установлению статей и приказов для лучшего управления флотом Его Величества, военными кораблями и силами на море, и суд единогласно решил, что упомянутый мистер Томас Мэтьюс должен быть уволен со службы за недостойное поведение и быть признанным неспособным к какому-то ни было использованию на службе его Величества».

Характерно, что в обвинении Мэтьюса называют «мистером», а не «адмиралом».

Надо сказать, что приговор мало обеспокоил Мэтьюса. Тот никогда не скрывал, что пришел во флот из комиссионеров, чтобы немного заработать. В Леванте было взято много призов, поэтому Мэтьюс получил так необходимые ему деньги. Умер он в своем поместье в 1751 году, успев выдать замуж своих дочерей.

Несомненно, с чисто юридической точки зрения, Мэтьюс заслужил такое наказание. Но также несомненно и то, что все поведение Лестока было гораздо более предосудительным, чем поведение его начальника. Мэтьюс допустил просчёт, но его намерения были положительными; Лесток цепко придерживался буквы закона, но его намерения были достойны презрения. Он как будто сказал себе: «Мой начальник попал в беду в этом деле; я же буду придерживаться только инструкций, и пусть и он, и даже наш флот, и наша страна потерпят поражение; я и пальцем не пошевелю, чтобы помочь ему. Тогда я буду в безопасности, а он, которого я считаю моим личным врагом, понесёт наказание».

Победа в суде не принесла счастья Лестоку. В том же 1746 году он был восстановлен в звании, и даже стал адмиралом синего флага. Его назначили командиром экспедиции против французского порта Лориан, которая с треском провалилась. В том же году он и умер.