Битва за Диу: город в подарок

В начале XVI столетия Португалия приступила к активной колонизации Индостана. В скором времени, в 1520–1530‑х годах, её экспансия в бассейне Индийского океана встретила упорное сопротивление со стороны местных мусульманских владык. «Неверные» стремились захватить или хотя бы поставить под свой контроль важнейшие торговые порты Индии. Одним из них был Диу — город и крепость в Гуджаратском султанате на западном побережье Индостана, весьма выгодно расположенный на торговых путях в Аравийском море.

По дороге к цели

Крепость Диу в описываемое время состояла из укреплений («башен»), защищавших цепное заграждение на входе в гавань. Мощные цепи прикрывали и поддерживали баркасы, «полные лучников и стрелков». Одна из этих башен размещалась на скалистом острове посреди устья реки, доступном для высадки лишь в прилив.

Первую серьёзную попытку овладеть Диу португальцы предприняли в 1531 году. В начале 1530 года губернатор Нуньо да Кунья перенёс свою штаб-квартиру из Кочина в Гоа. Арсеналы и верфи работали полным ходом, а все желающие могли строить или нанимать корабли за свой счёт. Португальцы созывались сюда «по всей Индии» и даже с тюремного Корондельского берега под гарантию освобождения. На одном из прибывших кораблей находился историк Фернан Лопес де Кастаньеда, а другой историк, Гаспар Корреа, даже сам «поддался всеобщей глупости» и снарядил за 150 золотых судно с латинскими парусами. В итоге в Гоа собрался флот в 400 единиц, включая мелкие и «обозные» суда. Португальцев на кораблях было не более 2 700 человек. К ним присоединились ещё 2 тысячи «местных инородцев».

6 января 1531 года флот вышел из Гоа и направился к Диу. У да Кунья, засылавшего в Диу агентов, имелись некоторые надежды на то, что комендант крепости Малик-Туган сдастся без боя, устрашённый португальскими силами, — или хотя бы воспользуется этим предлогом. Сам же да Кунья, чьи лучшие годы остались далеко позади, уже не считался в то время «воеводой, который сможет в Диу войти».

На пути к желанному городу португальский флот встретил небольшое гуджаратское укрепление, в котором находилось 800 солдат, а ещё тысяча человек была занята на фортификационных работах. Укрепление размещалось на близком к берегу скалистом острове в 40–45 км (7–8 лиг) к востоку от Диу. Уайтвэй полагает, что это был один из трёх островов: Шиаль, Савай или Бенсла. Военного значения в предстоящей экспедиции эта крепостца не имела ни для одной из сторон, однако да Кунья, едва ли не единственный из военачальников, настаивал на её захвате.

Ввиду неравенства сил гарнизон готов был сдаться при условии свободного выхода с семьями и добром. Однако да Кунья потребовал сдачи на милость победителя, намереваясь забрать всех в рабство. От такого предложения солдаты отказались, и стороны принялись готовиться к штурму. Флот окружил остров, надёжно его заблокировав. Гуджаратцы перебили свои семьи, лишь бы те не попали в руки к ненавистным португальцам. На следующий день европейцы пошли на приступ и, имея превосходство в силах, «всё живое на острове истребили». Потери португальцев составили 150 убитых и раненых. После этих драматических событий они назвали этот клочок суши «Островом Мёртвых» (Ilha dos Mortos).

Да Кунья безрезультатно дожидался на острове возвращения своих агентов из Диу. На всём этом предприятии он потерял восемь дней, которых ему впоследствии и не хватило для взятия Диу.

Буквально за шесть дней до атаки на «Остров Мёртвых» в Диу из Красного моря пришёл отряд кораблей Мустафы — египетского флотоводца, племянника султана Сулеймана, поступившего на службу к османскому правителю после захвата Египта. В 1529 или 1530 году Мустафа попал в немилость. После безуспешных попыток выкроить для себя в Йемене небольшое царство он ушёл в Индию со всей семьёй, «немалой казной», двором и войском, состоявшим из 600 «турок» и 1 300 «арабов». Кроме того, при Мустафе было «некое число отборных пушек».

Мустафа (Амир-Мустафа) фактически отобрал командование в Диу у малодушного Малик-Тугана, распределил войска и умело расставил свои пушки, «лучше всяких, какие тогда делались в Индии».

Неудачная атака

Португальский флот подошёл к Диу 11 февраля 1531 года и был встречен тремя хорошо нацеленными выстрелами «из василиска», поднявшими «фонтаны воды, какие кит поднимает». Под сильным орудийным огнём, прикрывавшим все подступы к цепному заграждению, атака с моря оказалась исключена. Десантирование же достаточных для взятия крепости сил оставило бы корабли без людей, поэтому португальцам пришлось всё-таки атаковать с моря, направляя свой удар на укрепления при концах цепи.

На рассвете следующего дня в атаку против «морского укрепления» (baluarte do mar — «укрепление на берегу») пошли три больших португальских корабля. Первым командовал капитан Васко да Лима, под «большим чёрным флагом с нарисованной смертью», вторым — Хорхе да Лима, третьим — Тристан Хомем. На каждый корабль установили по одному тяжёлому орудию, возможно, не из обычного их вооружения: «…бомбарда… …лев… …великая пушка…» (espalhafato, leao, outra peca grossa), а также погрузили большое количество ядер и дроба. Согласно плану, после ликвидации «морского укрепления» цепь была бы отведена или утоплена, и тогда в прорыв должны были пойти 30 фуст и бергантин Антонио да Сильвейры, державшиеся поодаль.

Против «укрепления при заграждении» (baluarte da barra — видимо, башня или рондель на островке; второй конец цепного заграждения) также направились три больших корабля: галера-бастарда (Франсиско де Са), галера-реал (Нуньо Фернандес Фрейре) и альбетоса (Антонио де Са). Последний из них (albetoça, albatoça, albitoça, от арабского аль-бутса) был грузовым парусно-вёсельным палубным судном, которое применялось как португальцами, так и арабами в Средиземноморье и бассейне Индийского океана.

Против третьего укрепления были посланы ещё девять кораблей с шестью «василисками и другими крупными орудиями». Один из кораблей назван «галеасом». Парусники пришлось буксировать фустами.

Защитники Диу открыли столь плотный и точный орудийный огонь, что начали поражать выходившие в атаку корабли задолго до того, как те достигали указанных им позиций. Выйти на место удалось одному лишь кораблю господина Васко. Португальцы также открыли огонь, но он оказался далеко не столь точен, как обстрел из крепости. Орудийные залпы защитников нанесли европейцам такой урон, что к вечеру они вынуждены были отступить. Уайтвэй говорит о приближении парусников к укреплениям «на 50 ярдов» (почти 46 м) и ведении ими огня из тяжёлых орудий двойными зарядами, «пока все эти орудия не повзрывались». Важнейшую роль в успешной защите Диу сыграли два больших орудия Мустафы, называемые «Лайла» и «Маджнун».

Потери португальцев в людях не оглашались, но Уайтвэй полагает, что они были тяжёлыми. Настроение на отступивших кораблях было таково, что при звуках салюта, который приказал дать Мустафа, команды бросили самые повреждённые корабли. С большим трудом удалось их заставить вернуться. И если бы в тот час защитники крепости атаковали своим флотом, наверняка смогли бы захватить несколько португальских кораблей.

Европейцы не решились повторить атаку. После починки португальский флот, причинив некоторые разрушения в окрестных прибрежных землях, повернул назад. Да Кунья вернулся в Гоа 15 марта 1531 года.

Гуджаратский султан Бахадур-хан (Бахадар, Бадур) высоко оценил вклад Мустафы в защиту Диу и наградил его титулом руми-хана. В дальнейшем руми-хан Мустафа отличился как командующий артиллерией в операциях при Манду, Рантамбхоре и Читоре, но уже при осаде Мандасора амбиции Мустафы довели его до измены и перехода на сторону моголов.

После предательства Мустафы командование над его турками на гуджаратской службе принял Ходжа-Сафар-Салмани, прибывший вместе с Мустафой из Египта и Йемена. К нему же перешли все имения Мустафы, а в 1535 году и верховная власть в Диу. От Махмуд-шаха он получил титул худаванд-хана, построил знаменитый замок в Сурате, но наиболее прославился осадами португальского Диу в 1538 и 1546 годах.

Неожиданный союз и большое строительство

В 1532–1533 годах португальцы захватили в Гуджарате значительные территории на побережье, а также порты Бессейн, Тану, Бандру, Махим и Бомбей. Взять Диу им снова не удалось.

Однако то, что европейцы не смогли взять силой, всё же попало им в руки путём дипломатии. Натиск государства Моголов в 1530‑х годах вынудил гуджаратских владык искать помощи у вчерашних врагов. В 1535 году Бахадур-хан передал португальскому королю ряд прибрежных территорий, в том числе и Диу, в обмен на оборонительный и наступательный военный союз.

Вступив во владение крепостью, португальцы получили в распоряжение городские укрепления и «башни»-рондели на входе в гавань. На скалистом полуострове, граничащем с городом, на господствующих над гаванью и портом высотах они начали строительство новой крепости. С октября 1535 по март 1536 года португальцы спешно возводили новые и достраивали старые укрепления Диу. Губернатор да Кунья замечал султану Бахадуру, что «португальцы бьются как герои и работают как нанятые», «и низшие, и высшие», в надежде, что эта крепость закроет для турок последний доступный им в Индии порт.

По описанию Филиппа Бальдеуса, «всё было сделано в 49 дней». Крепость имела треугольный обвод стен (возможно, только его и касалось замечание Бальдеуса) и три «башни», или «укрепления» (baluarte). Имея в виду поперечник новых «башен» и сохранившуюся фортификацию Диу, речь идёт скорее о ронделях — переходном к бастионам типе укрепления, представлявшем собой, по сути, широкую и низкую башню с мощными перекрытиями, рассчитанными под установку артиллерии.

«Стена от моря до горы» имела 20 футов высоты и 17 футов толщины (6,6 м и 5,5 м соответственно). На горе со стороны города высился рондель, а «на другом конце» этой стены, вероятно, у моря, была поставлена каменная башня. От неё к другому концу острова шла стена с прикрывавшим её рвом переменной ширины, а «в её середине ворота Сан-Тьяго (Святого Иакова) с двумя привратными башнями». Рондель Сан-Томе (Святого Фомы) имел 90 футов (27,5 м) в поперечнике у основания, Сан-Тьяго (Святого Иакова) — 60 футов (18,3 м). Рондель Сан-Жоао (Святого Иоанна) был башней, «из трёх слабейшей».

В дальнейшем за устьем реки, отрезавшем остров Диу от материка, было возведено внешнее укрепление, точный тип которого непонятен. Позже оно было перестроено в бастионную крепостцу. В новых источниках это укрепление называется «башней», укреплением или бастионом Гогала — по названию пригорода Диу. В крепости обосновался гарнизон из 900 португальцев с 60 орудиями, в том числе крупнокалиберными, «и многими ружьями и вдоволь припасов». Капитаном (комендантом) был назначен Мануэль де Соуза.

Династические проблемы Гуджарата

Несмотря на то, что португальцы в первую очередь преследовали собственные цели, их присутствие и упомянутый военный союз привели-таки к отказу, пусть и временному, династии Тимуридов от наступления на Гуджарат. И всё же вынужденный альянс с португальцами там воспринимался тяжело. В том же 1536 году султан Гуджарата попытался начать постройку стены, отгораживающей крепость от города, на что португальцы согласия не дали. В городе вспыхнули антипортугальские волнения, для помощи в подавлении которых Нуньо послал султану 50 конных и 100 стрелков.

С другой стороны, султан Бахадур, не забывавший об утраченных прерогативах, оказался не самым удобным для португальцев правителем Гуджарата, заставлявшем европейцев не единожды задуматься о его убийстве или пленении. Португальцы смотрели на Бахадура и на его сокровищницу, «как на галеон, который до́лжно ограбить».

Однако де Соуза, комендант Диу, не проявил надлежащего старания исполнить эти намерения, чем заслужил неприязнь губернатора и других высокопоставленных особ. Более всего ставили де Соузе в вину то, что он отпустил живым «нового друга португальцев», султана, явившегося вечером 13 ноября 1536 года без предупреждения в крепость. Собственные офицеры упрекали де Соузу «за нерешительность». По словам Корреа, «по грехам нашим не выпало нам воспользоваться случаем» — убить султана во время дружественного визита.

13 февраля 1537 года в Диу пришёл португальский флот из 300 кораблей под началом Антонио да Сильвейры и губернатора Нуньо да Кунья. Во время торжественного пира на берегу океана, устроенного султаном в честь губернатора Нуньо, произошёл известный «инцидент» — а фактически провокация и бой, — в результате которого султан Бахадур, тяжело раненый в бою с португальцами, утонул. Погиб и капитан Диу Мануэль де Соуза. Таким образом, удалось устранить потенциального сильного соперника Тимуридов в Индии и противника португальской экспансии.

Губернатор да Кунья немедленно захватил султанский дворец, казну и арсенал. Он «взял управление над городом», а впоследствии объявил над ним власть португальского короля. В бумагах султана Бахадура португальцы якобы нашли приглашения султану Сулейману взять власть над Гуджаратом, что, естественно, оправдывало любые их действия.

В арсенале обнаружилось «множество» бронзовых и железных орудий, а среди них «три василиска такой величины», что один из них Нуньо отослал в Португалию для демонстрации королю. Впоследствии это орудие стало известно как «пушка Диу» (или «гром Диу» — Tiro de Diu).

Поскольку со смертью Бахадур-хана династия прервалась, претендентом на трон Гуджарата выступил Мухаммад-Заман-мирза из династии Тимуридов. Собрав у сановников покойного султана 2 млн золотых, он нанял большое войско и одновременно попытался купить поддержку португальцев в своих притязаниях. И действительно, Нуньо да Кунья вступил с Мухаммад-Заманом в переговоры и 27 марта 1537 года получил от того Мангрол и Даман с прилегающими землями. Португальцы устроили его коронацию в Диу.

Однако знать Гуджарата выступила против свежеиспечённого хана и, разбив его войска под Уной («три ко от Диу»), пригласила на трон племянника Бахадура — Миран-Мухаммада, правителя Хандеша. Тот недолго царствовал под именем Мухаммад-шаха III и вскоре умер от излишеств в еде и питье. У покойного Бахадура нашёлся ещё один племянник — Махмуд-хан. Его гуджаратская знать и возвела на трон под именем Махмуд-шаха III.

Череда марионеточных правителей привела к возмущениям среди знати Гуджарата. Один из вельмож, Али-хан (Алам-хан), собрал сильное войско, подошёл с ним к Диу и блокировал город, хотя в осаду и не взял. В июле 1537 года с Али-ханом было заключено перемирие, но войска тот не распустил. Установилось напряжённое затишье.

Техника: «гром Диу»

Отосланное в 1538 году губернатором да Кунья в Португалию орудие долгое время стояло в Лиссабонском замке. Позже, в годы правления Жоао IV (1640–1656), оно было перенесено в крепость Сан-Жульяо-да-Барра в устье реки Тагу, где его поставили на станок, специально построенный инженером Антонио Перейра. Ныне «гром Диу» находится в Военном музее Лиссабона, на Пушечном дворе.

Орудие едва не погибло при подготовке к изготовлению конной статуи португальского короля Жозе в 1775 году: вместе с бронзовым ломом его предназначали в переплавку. Спас пушку тунисский посол при португальском дворе. Увидев надпись на стволе, он тут же разъяснил её значение отцу де Соуза, переводчику. После этого орудие поместили в арсенал как историческую редкость. Если верить другим историям, эту надпись случайно увидел и прочитал другой священник, Хосе де Санто Антонио Моура.

Пушка имеет ствол без цапф. Её длина — 6,06 м, масса — 19,494 кг. Калибр канала соответствует железному ядру в 110 португальских фунтов (1 португальский фунт, или арратель, равен 459 г). Украшений нет — кроме надписи, гласящей, что орудие изготовлено повелением султана Бахадура, защитника веры и воплощения всех достоинств, и прочая, и прочая, по грегорианскому календарю 29 мая 1533 года.

Продолжение: Битва за Диу: недружественный визит