Битва за Диу: недружественный визит

Направление — Индия

Одно из первых свидетельств долгосрочных османских приготовлений относится как раз к 1535 году. Город Шахр в области Хадрамаут (современный Йемен) был базой португальских пиратов, действовавших у выхода из Красного моря в Индийский океан. В 1535 году шейх Шахра устроил облаву на пиратов и отослал пленных в подарок султану Сулейману. В султанате наиболее знающих из них назначили навигаторами на флот, а прочих отправили гребцами на османские галеры в Средиземном море. После того, как в 1536 году Андреа Дориа захватил несколько этих галер, вести о готовящемся турецком вторжении через адмирала дошли до португальского короля. Но в тот момент им никто не придал особого значения.

В султанате не забывали об Индийском океане. О смерти султана Бахадура в 1537 году в Константинополе стало известно задолго до того, как туда прибыл гуджаратский посланник. Это событие послужило сигналом для приведения в действие планов вторжения. Снаряжение похода было поручено египетскому бейлербею Сулейман-паше аль-Хадыму Албанскому, евнуху возрастом «80 лет», столь толстому, «что встать с кресла сам не может, и четверо должны его поднимать», а главное, «жестокому и вероломному».

В то время, как португальский король не планировал слать подкрепления в Индию, османская подготовка к вторжению в португальскую Индию началась как раз после смерти султана Бахадура. В военно-политическое руководство экспедиции вошли некоторые сановники покойного гуджаратского правителя.

Имея в виду формулировку султанского указа: «Немедленно после получения приказов готовиться в Суэце и отправляться на священную войну», Сулейман-паша финансировал экспедицию не только за свой счёт, но и за счёт жёстких поборов. В Каире отливались орудия, а на верфях Суэца ускоренно строились корабли экспедиционного флота, дерево для которых доставлялось из Южной Анатолии. В 1538 году флот для индийской экспедиции (галеры средиземноморского типа) получил с египетских заводов два десятка 20-окковых (примерно 50 нюрнбергских или 75 венецианских фунтов) «бальемез» (в данном случае это аналог усиленной немецкой картауны или итальянской «пушки»–canone), 30 средних «дарбзен», а также 40 малых «дарбзен» и «колунбурна». Скорее всего, и эти орудия все были отлиты в Каире в 1537–1538 годах. Таким образом, объём производства тамошней литейни составил 90 стволов за неполных два года.

К весне 1538 года строительство флота в Суэце в целом было завершено. Из-за сложных навигационных условий мачты и орудия планировалось установить по прибытии в Джидду. Команды были доукомплектованы опытными венецианцами: моряками, пушкарями, плотниками и прочими специалистами, которых сняли с венецианских торговых кораблей, арестованных в 1537 году в Александрии и других портах Леванта.

Чтобы избежать утечки сведений о флоте, в начале 1538 года порты Красного моря были закрыты для торгового судоходства.

Надвигается гроза

Несмотря на всю секретность готовящейся операции, новости добрались и до португальцев. В феврале 1538 года в Диу снова прибыл из Гоа губернатор Нуньо да Кунья с приказом ускорить работы по усилению укреплений.

Весной 1538 года из Ормуза пришёл корабль, на борту которого находился некто Дуарте Катаньо, купец-венецианец, проживший 20 лет «среди турок», но заверявший всех, что он христианин. Катаньо принёс вести о закрытии портов Красного моря и о прочих признаках надвигавшейся войны. «Всех его новости весьма взволновали». Однако ещё более португальцы в Диу были озабочены тем, что Катаньо, человек большого ума и наблюдательности, немало увидел и вызнал в Диу такого, что португальцы охотно оставили бы скрытым. Некоторые предлагали отравить Катаньо, лишь бы не выпустить его с этими сведениями из города.

Сифр-ага, один из сановников султана Бахадура, прибывший в Диу ещё в 1531 году вместе с руми-ханом Мустафой и до сих пор сотрудничавший с португальцами, тайно выслал из города семью, а 27 апреля 1538 года сбежал сам. Гуджаратские сановники пришли в смятение и окончательно убедились в том, что война не за горами.

Османский флот

15 июня 1538 года Сулейман-паша аль-Хадым, имея в виду перспективу стать бейлербеем в богатой области Индии, сложил с себя полномочия бейлербея в Египте и 22 июня вышел с флотом в море из Суэца.

Современник событий, историк-португалец Гаспар Корреа подробно перечислил состав флота, обратив особое внимание на артиллерийское вооружение. Он утверждал, что все подробности ему сообщил «некий учёный христианин, сбежавший с галер по приходе в Диу и после заключения мира переселившийся в крепость».

Перечень Корреа относится к началу океанского перехода флота и первыми называет 15 галер-бастард (bastarda или basta — «неправильная», увеличенная галера), вооружённых следующим образом:

• на носу — один «василиск» и два «крупных орудия»;
• на корме — два полу-камело. Сamelo, или «верблюд» — португальское длинноствольное камнестрельное орудие. Фиксированного калибра они не имели, а к новому времени этот тип орудий стали огульно называть pedreiro — «камнестрел», но ориентировочно можно считать калибр камело в 24–30 фунтов камня, а полу-камело — 12 фунтов (примерно 5,5 кг);
• на каждом борту — по четыре рокейро, лёгких железных орудия с пороховницами, стрелявших каменными ядрами (roqueiro (de camará));
• на продольной платформе-ко́рсии (coxia) — три фалькона на вертлюгах (pião).

Далее названы ещё 40 больших галер (reaes), в их числе девять «тонких, узких» (soty), имевших три камело в носу и несколько рокейро и фальконов в корме. «Все эти галеры имеют по 25 (рядов) скамей, и от мачты до кормы по три весла на скамью, а от мачты до носа по два».

Затем приводится перечень:

• 6 галиотов, «слабые артиллерией, ибо узкие очень, как делают галеры в Мохе»: несколько рокейро и фальконов в носу;
• 5 галеонов, каждый с четырьмя мачтами (есть бизань и контр-бизань) и тремя прямыми парусами (gauea; имеются в виду прямые паруса второго яруса, который в то время входил в употребление). Каждый из них имел по четыре крупных орудия на каждом борту, а на верхней палубе — 20 фальконов под каменное ядро. Это были «корабли, весьма опасные для плавания, ибо сидят глубоко и не имеют киля». Вероятнее всего, киль был, но развитый слабо;
• 5 альбето́с (albetoça, albatoça, albitoça, от араб. аль-бутса — грузовое парусно-вёсельное палубное судно, использовавшееся португальцами и арабами в Средиземноморье и бассейне Индийского океана), «каждая с тремя мачтами с прямыми парусами». Вооружение: в носу — полу-василиск (или, возможно, два), на бортах — ещё четыре крупных орудия и шесть камнестрельных фальконов;
• 6 камбайских фуст: несколько рокейро в носу и шесть версо (если этот тип такой же, как у испанцев, то мельче эсмериля, калибр 1/4–2/3 фунта свинца) на бортах;
• 2 бергантины (bragantim, bargantym) на 15 рядов скамей, «весьма узкие», на каждой по четыре фалькона;
• 6 транспортов-нефов (não) с провизией. В качестве балласта они были загружены артиллерией, в том числе снятыми с бастард василисками.

Всего османский флот насчитывал 85 единиц (velas) и 400 крупных орудий. В составе флота находился отряд в десять галер под началом некоего Франсиско-венецианца, своей волей пришедшего некогда под турецкую руку и великого знатока галерной войны. Венецианские источники утверждают, что «турки заставили» его воевать за них. У него на жалованье состоял отряд в 800 наёмников-христиан из разных народов.

Всего на кораблях находилось 6 тысяч солдат, 10 тысяч моряков и гребцов. Среди гребцов — 1 500 невольников-христиан, «пленённых в разное время на востоке и на западе».

«Солдаты в панцирях и кольчугах, в шлемах и со щитами, с мечами широкими и длинными, с топориками и булавами железными, с длинными дротиками и луками, из которых стрелять турки великие умельцы, и у них много аркебуз и (таких больших) эспингард (крупных гаковниц), что стрелок еле может в одиночку зарядить и лишь однажды выстрелит, пока наш выстрелит дважды или трижды».

На всех галерах-бастардах были подняты большие красные флаги с вышитыми изречениями пророка Магомета, а на адмиральской такой флаг красовался выше прочих. Главнокомандующий же Сулейман-паша «переходил с одной бастарды на другую, не говоря, где будет, а адмирал за ним следовал».

В новейшее время численность сил османской экспедиции подвергается пересмотрам. По перечню Удаловой флот на выходе из Суэца включал:

• 70 галер всех типов (число из истории Катиб-Челеби) с 7 тысячами десанта;
• 33 «лёгких манёвренных судна» (очевидно, бергантины или их аналоги);
• 100 транспортов, на которых находились ещё 20 тысяч человек, в том числе 7 тысяч янычар.

Уайтвэй говорит о 72 единицах. У Ональпа называются 76 единиц, из них шесть галер-бастард, 17 обычных галер, 27 фуст, два галеона и четыре барзы (очевидно, османские аналоги), остальные — мелкие суда. Личный состав оценивается в 9 тысяч пехоты, из них 2 тысячи янычар, а кроме того, до 20 тысяч ополчения, моряков, пушкарей, сапёров и прочих, не считая гребцов и невольников. Одна из часто повторяемых оценок численности сухопутных сил — «1 500 янычар, 2 000 турков» (речь может идти о мамелюках) и 3 000 «прочих солдат». Известны оценки общей численности личного состава и в 40 тысяч человек.

Расхождения можно объяснить тем, что флот на переходе, с одной стороны, пополнялся, а с другой — нёс потери. Например, венецианский аноним, один из участников похода, называл число в 74 корабля на выходе из Адена. Кроме того, источники XVI века не всегда согласованы по терминологии как друг с другом, так и с современным пониманием терминов.

Корреа сообщал, что в Джидде Сулейман-паша конфисковал, включил в свой флот шесть транспортов с пряностями, пришедших из Индии, и загрузил их провизией, в Мохе — пять «малых галеонов» и шесть альбето́с, флотилию камбайской царицы Левары в шесть фуст, а также две только что построенные на верфях Мохи бергантины.

Флот Сулейман-паши обрастал и искателями индийской удачи. Наследный принц Балагата в изгнании, Меале, с семьёй и приближёнными принёс вассальную клятву султану и получил квартиры на одном из транспортов. У Корреа упоминаются некие йеменские купцы, заплатившие Сулейман-паше 10 тысяч золотых ашрафи (стар.-португ. xarafin) за право ехать на транспортах и набрать пряностей в новых султанских владениях в Индии после их захвата.

Флот Сулейман-паши продвигался по Красному морю и далее вдоль йеменского берега. 3 августа флот прибыл в Аден. Там Сулейман-паша учинил неожиданно жестокую массовую расправу над местным шейхом и его приближёнными. Город подвергся разграблению.

Под стенами Диу

24 июня 1538 года сановник покойного султана Бахадура Сифр-ага и гуджаратский вельможа Али-хан осадили Диу во главе 19-тысячного войска. В некоторых источниках говорится о 5 тысячах конных и 10 тысячах пеших, собранных Махмуд-шахом в Чампанеле, а также 3 тысячах конных и 4 тысячах пеших, которых Сифр-ага содержал за свой счёт, — всего 22 тысячи человек. Осаду начал именно корпус Сифр-аги, а султанский корпус под началом Али-хана подтянулся позже. В первых атаках на укрепление Гогала, где защищался Франсиско Пачеко с 14 португальцами, Сифр-ага был ранен в руку и отступил, дожидаясь Али-хана.

К началу атаки Антонио да Сильвейра Менесес, капитан Диу, имел под началом 800 португальских солдат и 600 вооружённых невольников. Всего же в крепости насчитывалось до 3 тысяч людей, в их числе «200 мастеров из Гоа, много женщин, детей и невольников».

9 августа португальцы из-за недостатка сил отступили из городских укреплений в крепость. При отступлении они потеряли «несколько судов», «значительное число пушек» и «много припасов». 10 августа в осаду были взяты сама крепость и укрепление Гогала. Но и теперь осада велась не слишком настойчиво, поскольку гуджаратцы ожидали прихода могучего османского союзника, а сами были практически лишены артиллерии.

При всех материальных потерях, как полагает Уайтвэй, эта операция оказалась полезной для португальцев, потому что показала и дала возможность исправить некоторые недостатки их укреплений и системы обороны.

Османский флот вышел из Адена 19 августа, основательно пополнив запасы провизии. Через некоторое время сильный ветер, способствовавший хорошему ходу, сменился сильным штормом. Флот рассеялся, и четыре корабля, отнесённые к западному побережью Индии, погибли. В других источниках названы потери в шесть кораблей.

Вместо Гоа Сулейман-паша направил флот к Диу, намереваясь отнять у португальцев важный порт и крепость, ворота в Гуджарат. Тем самым он нарушил имевшийся у него приказ найти и уничтожить португальский флот в Индии, а себя лишил быстрой победы. Уайтвэй полагает, что в прямом столкновении португальцы были бы разбиты. Кроме того, выбрав в качестве цели самую мощную крепость португальцев в Индии, Сулейман-паша существенно ухудшил свои шансы. Однако военачальник имел сильный корпус пехоты и «прекрасную артиллерию и пушкарей» и не без оснований надеялся победить. В войске поддерживалась жесточайшая дисциплина. Когда 400 солдат, посаженные на вёсла, выразили недовольство, Сулейман-паша приказал половину из них повесить.

4 сентября 1538 года османский флот достиг Диу и встал на якорь в трёх милях (5,5 км) от берега.

Продолжение: Битва за Диу: «чернота» под стенами крепости