Бои под Цибулевом

Если для конца 1943 года самым известным и освещаемым историками событием Великой Отечественной войны является освобождение советскими войсками Киева, то для начала следующего 1944 года таким знаковым сражением стала Корсунь-Шевченковская битва. Хотя споры о том, насколько сокрушительным был этот разгром, и скольким немцам из окружённой группировки удалось в февральский мороз переплыть реку Гнилой Тикич, ведутся до сих пор, сам факт окружения и фактического уничтожения как боеспособной силы двух армейских корпусов оспорить весьма сложно. Между тем, ещё в январе всё могло повернуться так, что изучать будущим историкам пришлось бы совсем другое окружение и его последствия…

Слово командовавшему группой армий «Юг» фельдмаршалу Эриху фон Манштейну:

«Во второй половине января контрудар был нанесён. Правда, небольшое количество имевшихся в нашем распоряжении сил вынудило нас провести его в два этапа, так как брешь между 4-й и 1-й танковыми армиями за это время увеличилась почти до 75 км.

Первый удар наносили VII армейский и III танковый корпуса в восточной части этой бреши по 40-й армии противника. Затем также концентрическим ударом III и XXVI танковых корпусов, в котором приняли участие, кроме танковых дивизий, 1-я пехотная дивизия, 4-я горнострелковая дивизия и 18-я авиаполевая дивизия, в западной части бреши были окружены и разбиты крупные силы советской 1-й танковой армии. В результате последнего удара — данными относительно первого удара я сейчас не располагаю — противник потерял наряду с 8000 убитыми только 5500 пленными, 700 танков, свыше 200 орудий и около 500 противотанковых орудий. Наши войска во время этих боев нанесли урон 14 стрелковым дивизиям и пяти танковым и механизированным корпусам. Однако противнику, безусловно, удалось вывести, по крайней мере, часть людей из окружения».

Первый удар

Наличие перед частями 1-го Украинского фронта генерала армии Н.Ф. Ватутина немецких танковых частей неожиданностью не было. Более того, было даже примерно понятно, к чему будут стремиться немцы. Так, ещё 11 января в сводке штаба 40-й армии генерал-лейтенанта Ф.Ф. Жмаченко прямо говорилось: «Концентрация танков (до 180) на правом крыле нашей армии показывает на возможность активных действий противника с целью нанесения удара во фланг нашим частям, действующим на ближних подступах к Умани». Активность немцев 13 января перед фронтом армии совершено правильно расценивалась как разведка боем.

В штаб Ватутина информации поступало больше, поэтому и угрозу там оценили более конкретно: немцы явно планировали создание ударной группировки с целью удара из районов Ковшеватая и Монастырище на Жашков и ликвидации уманского выступа. Однако в тот момент командование 1-го Украинского фронта вынужденно уделяло больше внимания винницкому направлению, где уже шли тяжёлые бои, а также требовалось налаживать взаимодействие 3-й гвардейской танковой армии генерал-полковника П.С. Рыбалко и 1-й гвардейской армии генерал-полковника А.А. Гречко, действующих в направлении местечка Уланов. При этом одновременно шло планирование будущего удара навстречу частям 2-го Украинского фронта, из-за чего 14 января 40-ю армию ещё и обделили в пользу соседней 27-й армии, приказав передать ей 28-ю истребительно-противотанковую артиллерийскую бригаду (иптабр), 269-й истребительно-противотанковый артиллерийский полк (иптап) и ещё ряд частей.

Согласно сводке, в этот день перед 1-го Украинским фронтом действовало свыше 500 танков противника, из которых в полосе 40-й армии — только 75, а у соседней 27-й армии — ещё 50. Тем не менее, участок 40-й армии продолжал считаться угрожаемым. Именно для предотвращения возможного немецкого наступления на участке Винница — Умань штаб Ватутина запросил у Сталина 400 танков и 100 самоходных орудий, три противотанковые бригады, а также передачу в состав фронта 47-й армии.

Но если в масштабе фронта 75–80 немецких танков выглядели не очень значительной силой, то уже на уровне штабов армий и тем более стрелковых корпусов всё было иначе. Следующий день показал это весьма наглядно:

«Ударом из местечка Виноград на Будки силой до пехотной дивизии при поддержке 40 танков и из Дзенгеловка на Кищенцы силой до полка пехоты с 40 танками атаковал наши части. Сломив сопротивление частей 136-й, 167-й и 38-й стрелковых дивизий 47-го стрелкового корпуса и 238-й стрелковой дивизии 51-го стрелкового корпуса, к исходу дня овладел высотой 251.8, высотой 240.7 у рощи, что южнее Кищенцы, Поповка, Кривец. Расчленил боевые порядки 47-го стрелкового корпуса…»

Наступающая немецкая дивизия в донесениях сначала была идентифицирована как 175-я пехотная дивизия (пд), а в последующем как 75-я пд, а вот принадлежность танков советской разведке установить не удалось. Лишь к 17 января наступавшие части были идентифицированы как 82-я, 34-я и 75-я пд при поддержке 17-й и 6-й танковых дивизий (тд).

При этом удержать этот участок фронта от ещё большего развала помогла упоминавшаяся выше 28-я иптабр, расчёты которой с боем прорвались к своим, лишь расстреляв все снаряды, а также 83-й и 84-й гвардейские миномётные полки (гв.мп). Подводя на следующий день промежуточный итог этого тяжелейшего боя, в штабе артиллерии 47-го стрелкового корпуса (ск) отметили, что «большая часть артиллерии подбита или подорвана расчётами». Так, в 38-й стрелковой дивизии (сд) осталось два 76-мм дивизионных орудия и шесть 122-мм гаубиц. Впрочем, и итоговая сводка штаба фронта рисовала положение 47-го ск в довольно мрачных красках:

«136-я и 38-я сд, не оказывая должного сопротивления противнику, без приказа отходили в юго-западном направлении. К исходу дня разрозненные группы 136-й и 38-й сд сосредотачивались в районе Фелюковка. Два полка 136-й сд, полк 167-й сд и 6-я гв.мсбр находились в районе Ризино, Яновка, будучи окружёнными».

Первым следствием немецкого прорыва обороны стал разгромный приказ штаба 1-го Украинского фронта о «порочном управлении войсками со стороны командующего 27-й армии». Высказав всё, что он успел подумать о командирских способностях генерал-лейтенанта С.Г. Трофименко, Ватутин произвёл обратную рокировку — теперь уже в состав 40-й армии из 27-й передавался попавший под немецкий каток 47-й ск со средствами усиления: 5-м гвардейским танковым корпусом (гв.тк), 8-й иптабр, 493-м иптап, 83-м и 88-м гв.мп.

Впрочем, Сергей Георгиевич Трофименко мог считать, что в указанной ситуации он ещё легко отделался. Командиров 47-го ск, а также 136-й и 38-й сд Ватутин отстранил от командования, приказав прокурору фронта начать расследование о факте самовольного оставления рубежей. В ещё одном отдельном приказе по армии о командире 138-й сд уже не упоминалось, зато в список добавились командир 88-го гв.мп и командир 6-й гвардейской мотострелковой бригады (гв.мсбр), «бежавший с поля боя».

Конечно, просто перетасовками частей и командиров остановить начавшееся немецкое наступление было довольно сложно. Так, штаб артиллерии 40-й армии 17 января сообщал, что 1838-й и 1842-й иптап 28-й иптабр остаются на доукомплектовании. Да и сам 47-й ск для начала требовалось привести в порядок — при том, что некоторые его части ещё продолжали драться в окружении.

Слишком свежее подкрепление

В итоге 40-й армии из резерва фронта был передан 104-й ск в составе 58-й, 133-й и 359-й сд, а из состава 5-го механизированного корпуса (мк) — 233-я танковая бригада (тбр). По замыслу штаба Ватутина, из них предполагалось создать ударную группу для нанесения удара во фланг наступающей немецкой группировке.

Однако генерал-лейтенанту Жмаченко, который фактически получил от соседей разбитый стрелковый корпус и дыру в линии фронта, требовалось остановить прорыв буквально здесь и сейчас. Чего командарм в тот момент ещё не знал — так это того, что переданные ему подкрепления были даже слишком свежими. Так, командование 104-го ск сообщало:

«Перед вступлением в бой тылы дивизий в следующем состоянии: стрелковое вооружение в основном было получено полностью, но ввиду его позднего получения с армейских складов частям оно было выдано на марше, а часть осталась на станциях разгрузки. Полученный конский состав монгольской породы был не объезжен, плохо упитан и не подкован, амуниция не пригнана, так как всё это было получено на марше. 50% конского состава вели на поводу. В дороге ощущалась острая нужда в горючем и фураже. Значительная часть офицерского состава не была обеспечена зимним обмундированием, до 40% кожаной обуви рядового и сержантского состава требовало ремонта».

Не очень хорошо обстояли дела и с более существенными, чем ботинки, вещами — например, с артиллерией. У 58-й сд гаубичные батареи застряли в Фастове из-за отсутствия горючего. Боеприпасов всех видов имелось только 0,5 боекомплекта, ещё 1,5 боекомплекта только ехали по железной дороге в тот же Фастов. У 133-й сд артполк (за вычетом одного дивизиона на конной тяге) и противотанковый дивизион находились в районе Фастовец — Васильков без горючего. Боеприпасов в дивизии имелось 0,3 боекомплекта. Наконец, у 369-й сд гаубичные батареи и противотанковый дивизион также застряли в Василькове без горючего. У гаубиц имелось 0,3 боекомплекта, у остальных орудий — 0,1 боекомплекта.

Как докладывал штаб корпуса военсовету 1-го Украинского фронта, дивизиям требовалось минимум пять дней без движения на приведение себя в порядок и сколачивание. Этих дней им никто не дал, и последующий результат был закономерен.

Схожие проблемы испытывала и 233-я тбр. Формально это было очень мощное по меркам января 1944 года соединение, имевшее 44 «Шермана» M4A2 и 21 «Валентайн» Mk.IX. Но фактически бригада только 2 января закончила формирование:

«Подготовка экипажей была недостаточна, в особенности не имели практики вождения танков механики-водители. Экипажи прошли только трёхмесячную подготовку в учебном полку. В бригаде сколачивание экипажа, взвода, роты не проходили, за отсутствием времени. Бригада в период формирования успела произвести только выверку оружия… Материальная часть танковых батальонов была получена за два дня до погрузки».

133-я сд начала занимать отведённые ей позиции в 04:00 16 января, после форсированного марша. По данным дивизии, в 13:00 немцы перешли в наступление, и уже через час «под давлением пехоты и танков противника» части 133-й сд оставили деревни Нагорная и Пободка, а также восточную часть ела Баштечки. Примечательно, что даже в журнале боевых действий армии, обычно фиксирующем события строго казённо и лаконично, описание этого боя дано весьма выразительно:

«С каждым часом боя ожесточённость и сила ударов с обеих сторон нарастала. Взрывы снарядов, скрежет и лязг гусениц танков и самоходных орудий, треск пулемётов и автоматов — всё это сливалось в общий непрекращающийся гул в течение всего дня».

Описание этого боя от танкистов 233-й тбр, к сожалению, можно считать хрестоматийным для подобных случаев. Танки бригады, стоявшие в засаде в готовности к отражению немецких атак, в 10:30 получили приказ штаба 104-го ск о наступлении в направлении сёл Нагорная и Баштечки с началом атаки в 11:00.

Далее традиционно «пехота за танками не пошла», артиллерийская поддержка также отсутствовала, и немцы получили ту самую возможность «спокойно жечь танки». В результате занявшие Нагорную танки 1-го батальона 233-й тбр потеряли все свои восемь машин — шесть безвозвратно и две подбитыми. 2-й батальон, сумевший отправить в атаку 14 танков, к 12:30 закрепился на западной окраине Баштечек и продержаться до исхода дня, когда всё-таки подошла пехота. Благодаря этому потери батальона имели несколько другое соотношение — девять подбитых и только две безвозвратных потери. 3-й батальон, поддерживавший наступление двух первых тремя машинами, все их потерял — одну подбитой, две сгоревшими.

Фактически бригаду нельзя было считать уничтоженной только по той причине, что в наспех подготовленной атаке не смогли принять участие все числившиеся в ней танки. При этом, как несложно увидеть, хронология боя у танкистов не очень сходится с данными пехоты. Судя по всему, батальоны 133-й сд сбили с позиций ещё утром, и только контратака 233-й тбр позволила дорогой ценой остановить немецкое наступление на этом участке и даже вернуть часть утраченного.

Это был не единственный участок 40-й армии, где противнику удалось достичь успеха. В полосе обороны 42-й гв.сд немцам удалось овладеть селом Острожаны и зацепиться за восточную окраину села Охматова. В это время часть подразделений 47-го ск всё ещё продолжала вести бой в окружении.

Хотя немцам и удалось снова потеснить войска 40-й армии, в этот раз продвижение было незначительным, а ведущие бой части не были окружены или рассеяны, как это случилось накануне в 47-м ск.

К 40-й армии продолжали поступать подкрепления: 55-я и 242-я тбр, 64-й мотоциклетный батальон (мцб). И если в немецких штабах, глядя на результаты дня, испытывали сдержанный оптимизм, то уже следующий рассвет наглядно показал преждевременность этой радости. После 20-минутной артподготовки части 240-й и 74-й сд, а также 1-й чехословацкой бригады при поддержке танков 55-й тбр перешли в наступление против флангов прорвавшейся накануне в Острожаны немецкой ударной группы. Уже через несколько часов кольцо замкнулось. Численность окружённых немцев в горячке боя «на глазок» оценили в 5–6 танков, 2–3 самоходки, 8–10 бронетранспортёров и «свыше батальона пехоты». Судя по добытым чехами документам, в окружение попали подразделения 40-го мотопехотного полка 17-й тд.

Ещё одна важная замена произошла в этот день на самом верху, в штабе 1-го Украинского фронта: на время болезни генерала Ватутина командование принял первый заместитель НКО маршал Г.К. Жуков. Смена руководства фронта отчётливо видна не только по подписям — явно поменялся и стиль отдачи приказов. В частности, Георгий Константинович сразу напомнил командующему 27-й армии о необходимости «тщательно продумать все детали этой операции, организовать твёрдое управление и материальное обеспечение этой группы…»

В бой вступает полковник Чевола

8-я отдельная гвардейская истребительно-противотанковая бригада гвардии полковника Н.Д. Чеволы, хотя и находилась в подчинении 40-й армии, но пока оставалась в стороне от немецкого наступления. Причины были вполне веские — ещё с декабря 8-я гв.оиптабр поддерживала части 50-го ск, атаковавшие Белую Церковь. Вклад противотанкистов был оценён весьма высоко, бригаду упомянули в приказе ВГК и присвоили почётное наименование Белоцерковской, но и потери в бригаде были заметные. К моменту перехода 12 января 50-го ск к обороне полки бригады выглядели следующим образом:

• 322-й гв.иптап — 13 орудий, 667 осколочно-фугасных и 493 бронебойных снаряда, 2,0 заправки ГСМ;
• 323-й гв.иптап — 6 орудий, 331 осколочно-фугасный и 500 бронебойных снарядов, 1,3 заправки ГСМ;
• 324-й гв.иптап — 15 орудий, 255 осколочно-фугасных и 379 бронебойных снаряда, 1,8 заправки ГСМ.

Первый звонок раздался уже вечером 18 января, когда 3-я батарея 322-го гв.иптап открыла огонь по немцам в Острожанах. Полк заявил сожжённым один средний танк, два бронетранспортёра и восемь автомашин. Увы, следующий день оказался значительно более тяжёлым.

Согласно документам штаба 40-й армии, противник с утра силой до пехотной дивизии при поддержке 60–70 танков прорвал оборону на стыке 240-й и 74-й сд, соединившись с ранее окружённой в Острожанах группировкой. Захваченные пленные, которых к вечеру набралось около 50, сообщили, что в наступлении участвовали части 34-я и 75-я пд, а также некая «группа полковника Бема». Возможно, под последней имелась в виду боевая группа бывшего зубного врача подполковника Франца Беке, состоявшая из 503-го тяжёлого танкового батальона (около 20 «Тигров») и II батальона 23-го танкового полка, в котором было примерно 25 «Пантер». По другим данным, группа Беке перед началом боев насчитывала 34 «Тигра», 46 или 47 «Пантер», а также две батареи «Веспе» и одну батарею «Хуммелей».

С позиций артиллеристов ситуация выглядела не лучше:

«Противник, развивая успех на участке левого соседа… поставил в тяжёлое положение обороняющиеся части 74-й и 232-й сд. Линия обороны этих соединений представляла собой контуры мешка, вытянутого в юго-восточном направлении и открытого с севера».

В особенно тяжёлое положение попал 324-й гв.иптап, который находился в оперативном подчинении командующего артиллерией 74-й сд и занимал позиции непосредственно в «мешке». При виде двух колонн немецких танков, самоходок и бронетранспортёров части 74-й сд, «не оказав серьёзного сопротивления, начали поспешно отходить в северном направлении», и бой артиллеристам Чеволы пришлось вести без пехотного прикрытия.

Немцы же неплохо подготовились к атаке — как только орудия 2-й батареи 324-го гв.иптап окрыли огонь по правой колонне, расстреляв несколько бронетранспортёров, на них развернулись танки и самоходки, выделенные для подавления батареи. При этом основные силы немцев продолжали двигаться к церкви в селе Княжны. Вскоре вся матчасть 1-й и 2-й батарей (шесть 57-мм пушек) была полностью разбита, оставшиеся в живых бойцы под командованием командира 2-й батареи лейтенанта П.Е. Кащенко начали пробиваться к своим. 3-я, 4-я и 5-я батарея вели бой до темноты, лишь после её наступления начав выход из окружения.

Чуть лучше обстояли дела у 323-го гв.иптап, оборонявшего Владиславчик. Его батареям удалось отбить несколько атак, однако к середине дня все дороги были перерезаны, а позиции полка находились под обстрелом не только артиллерии и миномётов, но и под пулемётным огнём противника. Полк без поддержки пехоты удерживал Владиславчик до вечера, а затем вышел к своим, потеряв одно орудие и одну автомашину.

Под обстрелом была и дорога Владиславчик — Цибулев, в район которого штаб артиллерии 40-й армии спешно перебросил 322-й гв.иптап. Полк успел развернуться как раз вовремя, чтобы в 15:00 отбить атаку на Цибулев.

До вечера немцы предприняли ещё несколько атак, причём описание последней весьма уместно смотрелось бы в лихом кинобоевике. Примерно в 23:00 выдвинутые вперед разведчики засекли «какое-то шевеление». Более точно разведать обстановку вызвался зам.комполка гвардии майор Загрядский, отправившийся на разведку на мотоцикле с коляской. «Не ожидая скорой встрече с противником, гвардии майор ехал на большой скорости», когда из темноты прямо перед ним неожиданно нарисовалась колонна из 19 бтр и «до 10 танков». Полностью уклониться у майора не получилось, он снес коляску о передний БТР и помчался на 3-ю батарею. Удивительно, но немцы то ли не поняли, что это вообще было, то ли по-прежнему надеялись тихо проскочить в Цибулев, но никто из немцев не выстрелил… пока поднятая майором батарея не начала расстреливать немецкую колонну. Итогом вылазки стали два сожжённых БТР, ещё два брошенных противником исправными, восемь израсходованных снарядов… и геройски павшая мотоколяска.

Всего за день боя бригада отразила 12 атак, заявив сожжёнными 7 танков (из них один «тигр»), одну самоходку и 18 БТР. Три БТР достались противотанкистам в исправном состоянии.

Собственные потери составили 6 штук 57-мм пушек и одну 76-мм уничтоженными и ещё 1 76-мм поврежденной. Об ожесточенности и характере боя наглядно говорит тот факт, что из общего числа потерь 104 человека 83 числились пропавшими без вести.

Последний бой комбрига Бурды

Хотя обычно слова «нам бы день простоять, да ночь продержаться» относят к детской сказке Гайдара, с 8-й гв.оиптабр в январе 1944 года произошло именно это. Утром 20 января изготовившиеся к бою (который для многих из них должен был стать последним) противотанкисты услышали рев танковых двигателей не впереди, а за спиной:

«Подошедшие наши танковые части с рассвета перешли в наступление, освободив к исходу дня Шарнипиль, Зарубенцы, Владиславчик, Княжны».

В качестве «подошедших» частей обычно упоминают либо «11-й танковый корпус», либо уточняют, что речь идет о 64-й гвардейской танковой бригаде подполковника Александра Бурды. На самом деле в наступлении приняли участие две бригады — 64-я гв.тбр из 1-й гвардейской танковой армии и 55-я гв.тбр из 3-й гвардейской танковой армии. Правда, с бригадой полковника Бородина (заместившего в декабре тяжело раненого Давида Драгунского) получилось «не совсем удобно». 55-я гв.тбр прибыла в распоряжение командующего 40-й армии ещё 17 января, имея 53 танка (ещё 7 на подходе) и 180 «невооружённых стрелков».

При этом бригаду тут же раздергали на батальоны для раздачи корпусам (впрочем, штаб армии тоже пытался управлять ими). Впрочем, и батальоны централизованно не использовались, а были «распылены на мелкие группы», действуя без поддержки артиллерии. Более того, пехотные командиры даже «рулили» отдельные ротами без ведома комбатов, итогом чего стали значительные потери без существенного результата. Лишь с 20 числа бригаду наконец «пристегнули» к 11-му гв.тк. Не удивительно, что по факту подобного «использования» командир 7-го гв.тк составил для военсовета 3-й гвардейской танковой армии специальный рапорт «о боевых действиях и больших потерях 55-й гв.тбр» в котором просил «воздействовать на командующего 40-й армии и запретить подобным образом использовать танки бригады».

Но вернемся в 19 января 1944 года. 64-я гв.тбр в 11:00 получила сообщение из штаба 1-й гвардейской танковой армии, что противник силою до 60 танков ведет атаку из Монастырище на Цибулев. После 50-км ночного марша бригада сосредоточилась на сев.восточной окраине Цибулев и с утра 20 января начала наступление. По плану поддерживать атаку 64-й гв.тбр должна была 55-я гв.тбр, а также 232-я и 74-я сд. Но пехота, по данным танкистов, наступление не вела вообще. Что касается 55-я гв.тбр то здесь как принято говорить, следы расходятся. Если документы 64-й гв.тбр описывают лихую атаку на Княжны, то 55-я гв.тбр сообщает, что «ввиду большого превосходства противника и отсутствия артиллерии бригада Княжны не овладела». Пожалуй, уверенно можно зафиксировать взятие Владиславчика, где были захвачены пленные из 4-й роты 79-го мотополка 16-й тд.

Тем не менее, немцы, даже столкнувшись с серьезным отпором танковых и противотанковых частей, отказывается от своих намерений не собирались. Решающим днем сражения за Цибулев стало 25 января 1944 года. День, как писали в донесениях «было солнечный, морозный». Немецкое наступление началось с мощной авиаподготовки. Затем вперед пошли танки и мотопехота.

Первым в бой вступил 322-й гв.иптап, имевший 12 76-мм орудий. По оценке противотанкистов, на их боевые порядки шло до 90 танков и 40 бронетранспортёров. Пехота 163-й и 240-й сд «не выдержав напора танков, начали поспешный отход на Цибулев» и полк вступил в бой без прикрытия. В таком бою жизнь противотанкистов измерялась даже не минутами — так, орудие гв. ст. сержанта Лехницкого успело тремя выстрелами поджечь три танка, а затем было уничтожено прямым попаданием. Уже вскоре после начала боя мачасть 3-й и 4-й батарей, первыми открывших огонь, была полностью уничтожена и командир полка отдал приказ оставшимся в живых отходить в район КП полка, чтобы пополнить расчёты орудий, ещё ведущих бой. Но и 1-я батарея скоро осталась без орудий, а оставшиеся в живых артиллеристы встречали наступавшие танки гранатами.

Примерно столь же тяжелый бой выдержал в этот день и 323-й гв. иптап. Первое орудие было разбито бомбежкой ещё до начала вражеской атаки, к вечеру полк потерял 6 орудий и 8 имевшихся. Всего за 25 января 8-я гв.оиптабр потеряла 21 орудие (из 29 на начало боя), а также 66 человек убитыми и ранеными. При этом, согласно донесению бригады, потери противника составили 65 танков.

Примечательно, что во многих современных источниках про этот бой дается следующая информация: «Бригада в течение суток сдерживала натиск врага, уничтожив при этом 342 танка, 76 бронетранспортёров и 62 орудия противника». Эти совершенно фантастические цифры не имеют ни малейшего отношения к реальным документам бригады Чеволы, но тем не менее, их охотно повторяют любители принципа «чего их, басурман, жалеть».

Не менее тяжелый бой выпал и на долю танкистов 11-го гв.тк. Занимавший оборону в Шарныпиле батальон 55-й гв.тбр потерял 9 (по другому донесению 13) Т-34, а поддерживающий его 363 гв. иптап — 9 орудий. Заявка бригады составила 12 танков противника.

В 40-й гв.тбр накануне боя в составе бригады числилось 18 «тридцатьчетверок» и 3 самоходки СУ-85. Основной задачей бригады являлась оборона совхоза «им 1 травня», который защищал 2 тб с 6 танками и всеми 3-я СУ-85. В 12.00 к нему на помощь выдвинулись ещё 3 танка из резерва бригады. Бой за совхоз длился 5 часов, последняя СУ-85, поставленная в кирпичный сарай, успела сжечь 6 пытавшихся обойти совхоз вражеских танков, прежде чем была уничтожена ответным огнем. Всего за день боя 40-я гв. тбр потеряла 13 Т-34 и 3 СУ-85, заявив 22 вражеских танка, из них 10 «Тигров». К вечеру оставшиеся танки вместе с 64-й гв. тбр отражали атаки немцев на Цыбулев.

Танки 64-й гв.тбр в тот день занимали позиции на окраинах Цыбулива. После первых неудачных атак, немцы попытались обойти город с севера, через деревню Ивахны, где находился командный пункт бригады. Единственным танком, который в тот момент смог вступить с ними в бой, стала командирская машина комбрига. В своем последнем бою Александр Бурда подбил две вражеские машины, прежде чем получил смертельную рану. Деревню Ивахны к вечеру совместной атакой отбили у противника 44-я и 45-я гв.тбр.

Что касается немцев, то на утро 25 января в 3-м танковом корпусе (16-я, 17-я и 6-я тд) числилось 136 боеготовых танков (из них 13 «Тигров» 506-го ттб). Это вполне укладывается в советскую оценку «до 150 танков».

К вечеру 26 января их число просело до 92 машин (без данных о 6-й тд, имевшей на утро 25 18 «четверок»). Больше всех «сточились» «Пантеры» 16-й тд — из имевшегося к началу атаки на Цибулев 41 танка этого типа на ходу осталось всего 7.

Впрочем, для раздавленных гусеницами расчетов иптапов или сгоревших в своих машинах танкистов и самоходчиков эти расчёты были не очень важны. Как и то, что им не досталось в итоге газетных статей, книг или фильмов. Просто 25 января 1944 года стало ещё одним днем той войны, когда немцы дальше не прошли.