Членовредители Великой войны: как русские солдаты и призывники избегали фронтов Первой мировой, нанося себя увечья

Вполне настоящая возможность быть убитым во время боя и существующие нормативные документы, регламентирующие призыв в армию и увольнение из её рядов, часто оказывались достаточной причиной для сознательного и добровольного причинения сильных телесных повреждений самому себе. Выбор между смертью и инвалидностью многими солдатами делался в пользу последней.

«Палечники» на марше

Нанесение нижними чинами русской армии себе самим (либо товарищами по предварительному сговору) ранений с целью утраты боеспособности и избежания несения боевой службы отмечалось ещё в годы русско-японской войны 1904–1905 годов. Находившийся на фронте в качестве военного врача писатель В. В. Вересаев в своих записках цитировал один из приказов главного начальника тыла:

«В госпитали тыла поступило большое число нижних чинов с поранениями пальцев на руках. Из них только с пораненными только указательными пальцами — 1200. Отсутствие указательного пальца на правой руке освобождает от военной службы. Поэтому, а также принимая во внимание, что пальцы хорошо защищаются при стрельбе ружейной скобкой, есть основание предполагать умышленное членовредительство…»

Это же явление получило распространение и в годы Первой мировой войны. Возникновение его обычно относят к периоду «Великого отступления» 1915 года. Опыт симуляции боевого ранения с целью отправиться в тыл был якобы перенят у австрийских войск и тогда же за него для «палечников» была введена смертная казнь.

В действительности же существуют свидетельства об инцидентах саморанений уже в ходе Восточно-Прусской операции 1914 года. Например, штабс-капитан 7-го Сибирского сапёрного батальона В. М. Молчанов (в годы Гражданской войны в России – видный участник Белого движения) вспоминал:

«Я видел перевязочные пункты, где было полно наших раненых… И меня первым делом поразило, что сёстры страшно заботятся о них, а они все ранены в пальцы, это были полки второй очереди. Я спрашиваю сестёр: «Чего вы нянчитесь с ними, ведь они же палечники! Они на воздух выставляют пальцы, чтобы их ранило…».

Кому война не по зубам

Тогда же самокалечение начало бытовать в тылу как способ избежать воинского призыва. Это иллюстрирует письмо некоего доктора Александра Вальпуха из Воронежа своему родственнику в Одессу. Член Комиссии по освидетельствованию нижних чинов делился житейской мудростью с юношей – вероятно, племянником:

«Очень прошу Колю не быть легкомысленным… Лица без каких бы то ни было ясно выраженных недостатков идут в строй. Но есть могучая 54 ст[атья] по которой многих приходится освобождать. Она гласит, что, если у лица окажется отсутствие не менее 10 зубов в одной челюсти или 14 зубов в двух, то оно считается негодным, причем зубы мудрости в счет не идут».

Молодому человеку настоятельно рекомендовалось позаботиться об удалении зубов даже с незначительными признаками кариеса. «Он должен сейчас удалять понемногу испорченные зубы и потом подсчитать: осталось ли должное количество, указанное в ст[атье] 54. Конечно, чем больше удалить, тем лучше», – рекомендовал доброхот. Впрочем, его увещевания были напрасны. Письмо Вальпуха в Одессу было перехвачено Главной военно-цензурной комиссией и не дошло до адресата.

О дальнейшей судьбе одессита Коли Вальпуха можно только догадываться. Любопытно другое: ровно 100 лет спустя, 1 октября 2014 года, в России была принята действующая редакция «Требований к состоянию здоровья граждан при первоначальной постановке на воинский учёт, призыве на военную службу…». И в разделе 2, в расписании болезней, «могучая 54 статья» – находится на своём прежнем месте.

Тщетные попытки борьбы

О «самострелах» до начала «Великого Отступления» не раз упоминал генерал Ю. Н. Данилов.

«К концу 1914 г… появились уклоняющиеся в виде палечников», — писал он, отмечая, что «уже в октябре-ноябре 1914-го года пришлось ввести суровые наказания за умышленное причинение себе или через другое лицо увечий или повреждений здоровья».

Одним из примеров упомянутых наказаний является параграф 2 приказа войскам 2-й армии Северо-Западного фронта № 173 от 20 ноября 1914 г. Текст его приводится с незначительными сокращениями:

«Мною замечено, что нижние чины под тем или иным предлогом во время боя покидают строй, одни в качестве сопровождающих раненых, другие с самыми незначительными ранениями, большей частью в руки. Кроме того наблюдались случаи саморанения огнестрельным или холодным оружием.

Подобное отношение к своему долгу считаю недопустимым, бесчестным и подлым в отношении к товарищам, которые на местах умирают смертью честных и славных воинов, преступной перед дорогой нашей Родиной и обожаемым Монархом, за которых дерется теперь вся Россия.

Поступков таких в русской армии не должно быть: посему предписываю командирам частей… членовредителей сейчас же предавать полевому суду и расстреливать, как подлых изменников».

Военные власти полагали, что на фронте членовредительство не примет большого распространения, надеясь, что можно будет одолеть его ещё «на подступах к передовой». Для этого в военных госпиталях вводился строгий режим проверки возможных симулянтов. Например, у солдат из числа великорусских крестьян основной формой саморанений были «порубы» частей тела. Обычно те ссылались на случайные травмы при хозяйственных работах, что было сложно опровергнуть.

На практике «самострелы» подчас не только не оказывались под судом, но и удостаивались наград. Верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич-младший порой встречал проходившие санитарные поезда. Обходя вагоны, он вручал по одному знаку отличия Военного ордена Св. Георгия примерно на 5–8 легкораненых нижних чинов. В результате солдаты, решившиеся на самокалечение, дабы покинуть передовую, иногда оказывались георгиевскими кавалерами.

Развитие «искусства» саморанения

Неудачи русской армии в кампанию 1915 года и начало «Великого отступления» привели к всплеску саморанений, ставших многочисленным явлением. История прапорщика К., разоблачённого генералом А. А. Свечиным, была лишь одним из многих примеров.

Известный впоследствии красный партизан Бадила Гагиев в своей автобиографии описал договорённость с эскадронным писарем Степановым о нанесении друг другу ранений из винтовки. Для большей правдоподобности было решено прострелить Степанову руку, а Гагиеву – ногу. Последний выстрелил по пальцам руки товарища с расстояния. Пуля оторвала Степанову два пальца и он, страдая от боли, лишился возможности ранить Гагиева.

Данный эпизод любопытен хитростью, к которой прибегли уклонисты – стрельбе с расстояния. На тот момент для военных врачей не составляло труда идентифицировать ранение как «самострел» по пороховому осадку на кожных покровах вокруг раны. Изобличённые поначалу объясняли его наличие ранением разрывной пулей. Однако в дальнейшем было установлено, что при попадании в тело она оставляет ожог на коже вокруг выходного отверстия раны.

Искусство нанесения саморанений прогрессировало, росло и их число. Видный военный специалист Генерального штаба генерал-майор П. И. Изместьев отмечал: «Тысячи так называемых палечников отстреливают себе пальцы, рубят их, вырывают зубы, растравляют раны, чтобы уйти из боя…». Зачастую же в самокалечении видели возможность вообще избежать призыва.

Врачи указывали и на некоторые характерные приёмы саморанений. При выстрелах злоумышленники обёртывали руку мокрой тряпкой во избежание ожогов. Стрельба через деревянную доску давала гладкий огнестрельный канал. Другие проделывали отверстия в жестяной коробке, приставляли её к руке и сквозь дырку направляли ствол. Однако не стояла на месте и медицинская экспертиза, призванная уличить уклонистов в преступном членовредительстве. До кого вряд ли могли дотянуться руки военных врачей, так это до русских военнопленных в неприятельском плену. Те тоже прибегали к саморанениям, движимые сложными мотивами… Какими именно — будет рассказано уже в следующей статье.