Что, если бы люди приспосабливались к среде физически

Возможно ли такое в реальности? Теоретически — да. Люди не одинаковы. Есть двухметровые нилоты и пигмеи им по пояс. Народности Тибета и Крайнего Севера имеют некоторые признаки адаптации к суровому климату. Другой вопрос, что естественным путём далеко межрасовые различия зайти не могут. Ведь человек приспосабливается к среде не физически, а «инструментально». Но специализация не обязательно должна противоречить «генеральной линии» развития — то есть орудийной деятельности. Если бы существовали научные либо магические способы направленно менять наследственность — насколько экзотические расы могли бы населять Землю?

Я видел людей, у которых вместо рук орлиные когти, людей с волчьими клыками. Людей с дополнительными суставами, дополнительными органами и дополнительными чувствами. Всё это были результаты вашей возни с магией.

Анджей Сапковский «Ведьмак»

Великаны и карлики

Новая раса как минимум не должна ни в чём уступать исходной. С этой точки зрения клыки, например, вполне допустимы, хотя и лишь в качестве сугубо декоративного элемента. Но когти — уже нет. Они помешают держать меч.

Наиболее очевидный признак превосходства — это рост. Недаром у Толкина эльфы выше людей, а гоблины — ниже. В конце концов, это соответствует эволюционным тенденциям. В ряду человеческих предков каждая следующая форма была крупнее предыдущей.

Быть крупным и сильным престижно, удобно. Конечно, с увеличением длины нервов несколько ухудшается реакция: сигнал дольше идёт от мозга к мышцам. Снижается и ловкость, так как хуже становится отношение массы к силе, и инерцию тела труднее погасить. Возникают проблемы с выносливостью, поскольку сложнее отводить избыточное тепло. Но эти изъяны на практике почти незаметны, тогда как физическая мощь даёт огромные преимущества.

Что же может препятствовать появлению великанов? Главным образом, «продовольственный кризис». Крупный организм экономичнее, так как меньшую долю тепла расходует на «обогрев вселенной». Длинные ноги позволяют передвигаться быстро и с небольшими затратами сил. Но в абсолютном исчислении пищи всё-таки требуется больше. Способность же добывать её, в общем случае, не возрастает пропорционально росту.

Остаётся обратиться к случаям частным. Расе богатырей подойдут условия суровые. Там, где еды в принципе достаточно, но и самому ею стать нетрудно. Если выживание даётся ценой тяжёлого труда, физических испытаний, частых схваток с чудовищами, силачи окажутся на своём месте. Гуманоид «умеренно великанских» пропорций (высотой 220-240 сантиметров и весом около четверти тонны) сможет без вреда переносить холод, для обычного человека гибельный. К тому же такой малый одним своим видом даже льву отобьёт аппетит. Дубиной же он легко отобьёт льву и всё остальное.

Но огр, как известно, ещё не истинный великан. Если замахнуться на большее и представить себе гуманоида высотой три, четыре, пять метров, «игра» пойдёт по новым правилам. Настоящий исполин уже не будет «бойцом среднего веса», как человек, а перейдёт в категорию крупных, а затем и гигантских хищников. Подобных не волку, а гризли или вымершему двухтонному медведю арктодусу. Такие великаны станут не общественными, а одиночными существами, предпочитающими селиться не племенами, а, самое большее, семьями. Они не прославятся изобретениями (для этого нужен постоянный обмен опытом) и не перейдут к земледелию даже при посторонней помощи, так как обрабатывать достаточное для пропитания количество земли физически не смогут. Зато ничто не препятствует им сочетать охоту с пастбищным скотоводством, больших затрат труда не требующим.

Всё вышеперечисленное вполне соответствует описанию образа жизни великанов в художественной литературе. Но там не отмечено другое. С увеличением тела неизбежно будут меняться и его пропорции. Сложение станет более широким и плотным. Если же рост превысит пять метров, придётся что-то делать и с внутренним устройством организма. Скелет понадобится значительно усилить. Да и сердце уже не сможет с прежней лёгкостью доставлять кровь к мозгу. Потребуются дополнительные клапаны, как у жирафа. И дело здесь не в весе. Хотя он и достигнет трёх-четырёх тонн, по меркам живого мира это далеко не рекорд. Проблема в прямохождении. Ведь даже у тираннозавра «штатное» положение корпуса было близко к горизонтальному.

Может быть, уменьшение размеров тела позволит избавиться от проблем? В значительной степени именно так. И как охотник, и как крестьянин (особенно если лошадь или вол помогут вспахать поле) хоббит почти не уступит человеку. Но съест, даже с учётом характерной для мохноногих прожорливости, всё-таки меньше.

Правда, урожай или добычу ещё нужно отстоять, ведь претендентов вокруг много. Здесь слабая физически раса может полагаться лишь на изобретательность, противопоставление которой грубой силе редко даёт положительные результаты. Дожить до появления оружия, способного уравнять шансы, такой народ сможет лишь в изоляции либо на не привлекательных для врагов землях.

Мозг

При значительном увеличении или уменьшении роста часто нельзя обойтись без пропорционального изменения органов. В особенности это касается такого тонкого устройства, как мозг, даже при воспроизведении структуры с точностью до нейрона. В увеличенном варианте он начнёт ощутимо «тормозить», так как возрастёт время прохождения сигнала. А быстродействие — и без того ахиллесова пята белковой «электроники». То же самое, как ни странно, произойдёт и в случае сокращения размера. Но уже по другой причине: выполнение прежнего количества операций грозит мозгу с меньшей теплоотдающей поверхностью перегревом.

Таким образом, высокий лоб гиганту не понадобится. Но объём его черепа, тем не менее, будет больше человеческого. Ведь чем крупнее тело, тем сложнее управлять им. Количество вычислений нарастает лавинообразно, так как нужно учитывать инерцию и потерю времени на прохождение команд. Работу удалённых друг от друга мышц трудно синхронизовать. Поэтому мозг слона достигает в объёме 5 литров, а кита — 7 литров, да и то лишь благодаря упрощённому «рыбообразному» строению. Некоторые гигантские динозавры пытались обойтись всего 70 граммами. Попытка не удалась.

Гному, конечно, мозг требуется поменьше. Но опять-таки не пропорционально. С уменьшением роста гуманоид неминуемо будет превращаться в «головастика».

Местные формы

Форма ушей эльфов явного отношения к улучшению слуха не имеет. Вообще, здесь важно не столько ухо само по себе, сколько участки коры головного мозга, обрабатывающие входящий сигнал. Правда, их увеличение потребует принести в жертву какие-то другие функции

Может быть, имеет смысл приспособление к чуждым человеку условиям? Не обязательно сразу отращивать жабры и переселяться на морское дно. «Нечеловеческую» среду можно найти и ближе. Достаточно просто войти в лес.

Лес прекрасен. Но острый человеческий глаз в чащобе теряет эффективность. По этой причине звери, живущие здесь, полагаются в первую очередь на обоняние и слух. Зрение же в таких условиях выгоднее иметь ночное. Не беда, что цвета неразличимы и уже в нескольких десятках метров контуры предметов сливаются. В лесу дальше видеть и не надо. Зато охотиться и убегать можно в любое время суток.

Таким образом, лесную расу должны отличать органы чувств. С обонянием ничего не выйдет: прямохождение вынуждает слишком высоко задирать нос. Но для улучшения слуха нет препятствий. Вполне возможно «подредактировать» и зрение.

Получится не так уж плохо. Высматривать точку на горизонте нам требуется не часто. Во всяком случае, не чаще, чем мы рискуем переломать ноги в темноте. Цветное зрение, удобное для того, чтобы находить птиц и плоды, у нас — наследие четвероруких предков, на ночь скрывавшихся высоко в ветвях, где врагу к ним было не подобраться.

Тем не менее следует учесть, что в классической трактовке эльфы не показываются на открытой местности днём, когда все преимущества у человека. Позже, в фэнтези, этот вполне реалистический элемент «выпал». Хотя, казалось бы, очевидно: ночное зрение на то и ночное, что… не дневное.

Леса, некогда покрывавшие две трети суши, — привлекательное жизненное пространство. И оно многоярусное. Ведь, помимо тверди, в которую вросли корни, есть ещё и ветви. Часто среди них живёт больше зверей, чем внизу.

Для процветания в кронах требуются малый вес, верный глаз, цепкие руки и прочные кости. Последнее — на случай, если глаз всё-таки подведёт. Основная причина смертности у человекообразных обезьян — падение с дерева. Рук же, кстати, вполне достаточно двух. Совершенствуясь в приспособлении к лазанию, приматы постепенно отказались от использования хвоста и нижних конечностей. Важным оказалось не количество точек опоры, а умение ими распорядиться.

Так что сложнее всего в этом случае уложиться в оптимальный для древесных животных вес — около 15 килограммов. А также удовлетворить требования эстетики. И баллистики. В прыжке длиннорукий карлик с непропорционально вместительным, да ещё и усиленным на случай падения черепом будет опрокидываться головой вниз.

При всём изобилии созданных фантастами пещерных рас лишь у одной — слепых гримлоков — действительно есть следы физической адаптации к условиям подземелья. Оказавшись в вечной тьме, представители спелеофауны переключают зрительные отделы мозга (упорно анализирующие шумовой сигнал с сетчатки) на решение других задач, а затем и утрачивают сами глаза. Таким образом, гримлоки высвобождают огромные вычислительные мощности, позволяющие улучшить слух, обоняние и осязание. Единственное, чего им не хватает, — это «звуковой пушки», чтобы «подсветить» цель, как это делает летучая мышь. Подземный гуманоид должен свистеть на высокой, но слышимой ноте.

Есть и другие ландшафты — болота, горные пики, ледники, тундры. Можно снабдить гуманоида непроницаемой шкурой белого медведя… Только зачем? Эти угодья слишком скудны, чтобы стоило бороться за них. К условиям пустынь приспособиться нельзя. Потому там и пусто.

Долгожительство

Очевидное направление «улучшения человеческой породы» — повышение продолжительности жизни. Людям всегда казалось, что она недостаточно велика. Хотя до появления научной медицины лишь немногим из них приходилось лично испытать неудобства старости.

Старение, как считается, происходит в результате накопления ошибок и «брака» при делении клеток. И природа знает способы противодействия этому явлению. Но с точки зрения эволюции долгожительство, как правило, нецелесообразно. Ведь на доступной площади могут прокормиться лишь столько-то существ одного вида и не больше. Значит, ко времени, когда подрастут молодые, прежнее поколение должно освободить место для них.

Неудивительно поэтому, что традиционно, ещё со времён Толкина, эльфы представляются «экспериментом» безнадёжным. Живущая долго раса будет и размножаться медленно, что не позволит ей восполнять потери, наносимые войнами и стихией. Кроме того, игра не стоит свеч. Количество связей, которые могут возникнуть между нейронами, невероятно велико, но не беспредельно. Мозг рассчитан на накопление ограниченного объёма опыта.

Звериная кровь

Даже врождённая способность оборачиваться, согласно канону, раскрывается лишь с возрастом. Да и после этого навыки квадропедального движения приходят не сразу. Обострённым обонянием и слухом неопытные волколаки тоже не пользуются

Если нужно усилить расу, то почему не взять уже проверенные, показавшие свою эффективность «изобретения» животных? Соединение достоинств человека — рук, разума и речи — с достоинствами зверя теоретически должно дать замечательный результат. Во всяком случае, люди всегда так рассуждали, когда выдумывали «зооморфных монстров».

Взять, к примеру, кентавров. Союз человека и сильной быстрой лошади всегда показывал себя с лучшей стороны. Но, к сожалению, буквальное «слияние» всадника с конём породит существо нежизнеспособное.

Чрезмерно запутанная анатомия кентавра не давала покоя ещё древним грекам. Здесь целый комплекс проблем. Начиная с того, что человеческие ноздри слишком малы, чтобы наполнить воздухом конские лёгкие, и кончая неправильной «центровкой» конструкции.

Если же сделать всё по уму, то результат уже не будет напоминать ни человека, ни лошадь. Их преимуществами, следовательно, он тоже обладать не будет. Подавно никуда не годятся новомодные варианты «кентавра» с телом гигантского паука или скорпиона. Принудить к сотрудничеству органы млекопитающего и членистоногого не сможет, пожалуй, даже могущественное заклинание «It’s magic!».

Примером менее радикального подхода могут служить сатиры. Но комбинация верхней части человеческого тела и козлиных копыт как минимум не имеет явных достоинств. Бегать сатир по-прежнему будет в «неправильном» вертикальном положении, а значит, скорость не возрастёт. Лишь в цивилизованном обществе он получит некое преимущество: сможет сэкономить на ботинках. Тем более абсурдно опробованное ещё в древности сочетание человеческого торса со змеиным хвостом: в качестве замены ногам он не выдерживает критики.

Зайдя с противоположной стороны, то есть объединив человеческое тело с головой зверя, мы получим не менее историчных минотавра или гнолля (псоглавца). Хотя и здесь непонятно, в чём изюминка. Пользоваться естественным оружием — рогами или клыками — такое существо не сможет. Для этого потребуется опуститься на четыре ноги.

Сильное место человека — именно голова. Сфинкс, полученный путём «насаживания» оной на тело льва, несомненно, мощное и эффективное создание. Правда, отсутствие рук исключает использование орудий. Но едва ли крылатому льву так уж нужна «материальная культура». Разве что для приготовления пищи: терзать добычу тупыми человеческими зубами, пусть и пропорционально увеличенными, ему будет не так-то просто.

Как легко видеть, «фрагментарный» подход порочен в принципе. Организм представляет собой целостный, неразъёмный комплект, части которого по отдельности бесполезны. Для того чтобы использовать преимущества звериного тела, преображаться надо целиком. Причём трансформация должна быть обратимой, иначе речь будет идти уже не о человеческой расе…

Присущая оборотням и некоторым магам способность перекидываться в зверя традиционно используется для нападения, хотя эффективность такой тактики спорна. Волк не приспособлен природой для борьбы с двуногими. Он в первую очередь охотник. А значит, если трансформация в альтернативную форму и может принести выгоду, то только экономическую.

Идея в самом деле не лишена рационального зерна. Изменяя тело, оборотень меняет перечень доступной ему добычи. Например, если в гуманоидной форме с охотой на юркую мелочь дело не клеится, то в четвероногой ипостаси нетрудно наловить грызунов — бесчисленных, вездесущих, но заметных лишь тому, кто руководствуется не зрением, а обонянием и слухом.

Сразу решится и множество бытовых проблем. Если нельзя развести огонь, то в волчьей форме любая непогода нипочём. Бежать на четырёх лапах можно намного быстрее. Но волк не способен забраться на дерево, а человек — легко.

Дополнительные выгоды сулит то, что форма огромного — вдвое больше нормы — волка для оборотней классическая, но не единственная. И каждый из вариантов обладает своими способностями. Так, селки — шотландские тюлени-перевёртыши — явно лучше приспособлены к водной среде, чем русалки. Но при этом не испытывают особых затруднений и на суше.

Возможность вести двойную жизнь для примитивного племени станет хорошим подспорьем в борьбе за существование. Неудобство, по существу, только одно: поскольку в звериной форме ношение каких-либо предметов затруднительно, имущество приходится сводить к минимуму. Но странствующие охотники-собиратели в любом случае стремятся и умеют обходиться лишь чуть большим, нежели ничем.

За что бороться?

Если и есть смысл «подгонять» человека под какие-то условия, то только под те, которые он создаёт сам. Это очевидно. Изначально люди были «оптимизированы» примерно под такой образ жизни, который ведут аборигены Австралии. Но с тех пор многое изменилось. Так, постоянное ношение одежды превратило солнцезащитный пигмент в ненужную роскошь и часто приводит к дефициту витамина D, вырабатывающегося при загаре. А когда-то полезная борода уже несколько тысячелетий не даёт реальной защиты.

Но физическая сторона вопроса как раз не играет существенной роли. Хотя проект можно бы и доработать — в плане миниатюризации и «грациализации». Сила не всегда нужна, зато мелкий и стройный гуманоид получит естественное преимущество при верховой езде, да и в танке ему просторнее будет. Не вредно также снизить уровень гормонов, часто подталкивающих к конфликтам и асоциальному поведению.

Главная же перестройка должна касаться нервной деятельности. Полезным, например, будет улучшение обучаемости. В своё время весьма тривиальная возможность мгновенно запомнить желаемое (а потом мгновенно же вспомнить), увы, предусмотрена не была. Учиться чему-то осознанно люди начали относительно недавно.

* * *

Тем не менее даже такое чудесное и на первый взгляд даровое, не оплаченное никакими физическими недостатками преимущество, как способность оборачиваться, будет недолговечным. Первые же шаги прогресса — переход к земледелию, открытие металлов — сведут «хозяйственную» ценность альтернативной формы практически к нулю. Более того, перевёртыши, изначально менее заинтересованные в орудиях, а значит, и менее изобретательные, чем обычные люди, окажутся в проигрышном положении.

И это действительно может озлобить их.