Европейская война 1543 года: неустойчивое равновесие в ожидании императора Карла

К июлю 1543 года обстановка на европейских театрах военных действий несколько изменилась, но в основном осталась прежней. Французский король и герцог Клевский со своими воеводами по-прежнему держали под ударом с двух сторон имперскую Фландрию. Король занял часть Геннегау, но, не имея средств на большую армию, не мог сделать большего. В Средиземном море Хайреддин с османским флотом прошёл вдоль берегов Италии, грабя и разоряя и наводя ужас повсюду. Дойдя до пролива у острова Эльба, флот повернул на запад и исчез. Султан в землях бывшего Венгерского королевства взял некоторые города в Славонии, но явно не они были его истинными целями. Император же встретился в Италии с папой римским, и планы его по-прежнему оставались для многих загадкой.

Июнь-август: император

Договорившись с папой римским, император направился в Германию. Его сопровождали полковники Альваро де Санде и Луис Перес де Варгас «с их знамёнами» и людьми, «коих было до 4 тысяч», а ещё 4 тысячи итальянской пехоты полковников Антонио Дориа и Камилло Колонна, а также 800 легкой конницы графа Феррары. И тут же были «прочие гранды Италии и Испании», двор императора и его личная стража.

Теперь император путешествовал «с быстротою небывалой», по 5–6 немецких миль в день (36–43 км).

25 июня он отправился из Буссето; 27 июня выехал из Кремоны; 29 июня был в Пескьере (у южной оконечности озера Гарда); 2–4 июля пребывал в Тренто; 6‑го прибыл в Больцано; 9‑го вечером – в Инсбрук; 18‑го – в Ульм; 22 июля днём был в Эсслингене, вечером – в Штутгарте; 24 июля – в Брюсселе.

25 июля император прибыл в вольный город Шпейер, где пробыл «две недели» (12 дней), принимая протестантских представителей и некоторых владык Нижней Германии. И те упрашивали его простить герцога Клевского, император же отвечал с великим гневом и словами, коих обычно по великой своей скромности не употреблял, что намерен наказать алчных, дабы иным неповадно было, да и вообще, де, не о чем говорить, пока Клевский не отдаст захваченные земли Гельдерна и город Зютфен.

«А также в Шпейере и во многих иных городах Германии и Люксембурга многие люди, ранее видевшие императора, стремились узреть его, дабы убедиться, что это воистину он. Ибо враги императора распустили дьявольские слухи, что в алжирском походе он был убит [как вариант – утонул во время бури], а вместо него, де, привезли статую, на него похожую.» И испанцам позднее приходилось трудновато во Фландрии, ибо во многие города их не хотели впускать, отвечая, что император, де, погиб, а они, испанцы, прибыли захватить для себя Фландрию.

27 июля император осматривал артиллерию, сделанную в Аугсбурге. Эти «сто пушек» (102 или 112 тяжёлых и средних орудий) со всеми принадлежностями должны были прибыть в Шпейер ещё к 6 июля; только для их перевозки собраны были более 3 тысяч лошадей. Было запасено «множество ядер и пороху» (пять кораблей с порохом), а также готовые части для наплавных мостов.

28 июля император делал смотр 20 тысячам немцев, собранных Гонзага. 5 августа вечером император появился в Вормсе, 7-го вечером – в Майнце, где пробыл до 12 августа.

По английским сообщениям из Фландрии, ещё 8 августа якобы не было доподлинно известно, куда же направит удар император: то ли против герцога Клевского, то ли во Францию, через Кобленц и Люксембург. Притом, например, Уоттон, английский наместник в Кале, хорошо понимал, что неблагоразумно оставлять в покое Клевского, и предвидел, что какое-то соглашение с тем будет достигнуто. И по обоим вопросам оказался прав, и лишь не рассчитал, каким окажется это соглашение на деле.

Конец июня – конец июля: берега Италии, Корсика, Тулон и Марсель

Из Венеции в июле сообщали, что османский флот «около 6 июля был у Пьомбино». Это сообщение очевидно неточно, османы явно пришли сюда раньше. От пролива Пьомбино османский флот повернул к Корсике, где у Бонифачио была назначена встреча с флотом французского короля.

Французский же флот под началом графа Энгиен, великого приора Франции и капитана королевских галер, вышел из Марселя 20 июня, а 23 июня в Тулон для охраны порта пришли отряды господ Арсьер и Гомбер.

Прийдя на своём пути в Аяччо, французы встретили османский галиот, сообщивший, что османский флот стоит в Галерия (Порт-Галере). Направившись туда, французы не застали османов, – те уже ушли, не сказав куда. На военном совете догадались, что османы ушли к Провансу, и французы пошли туда же. И так споро шли, что выйдя днём, уже вечером были у острова Св. Маргариты (один из Леринских островов близ города Канны, менее 1,5 км от мыса Круазет); об османах здесь ничего не знали, так что французы направились к Йерским островам (четыре острова к востоку от полуострова Гьен, 50–80 км от Тулона); и здесь ничего не было известно, но вскоре на острова пришла галера с Корсики, и из писем наместника, а также от местных моряков, узнано было, что османский флот видели идущим «на запад и юго-запад», в сторону Майорки и Минорки. Туда выслали господина Карре (или Карреро) на двух галерах с письмами от графа Энгиен, в которых тот изъяснял Хайреддину все хождения, какими пришлось заниматься графу, и сколько времени потеряно, и увещевал Хайреддина поспешить.

И господин Карре так всё хорошо исполнил, что уже на третий день после ухода с Йерских островов был со своими галерами у Минорки и обнаружил там османский флот, который там находился уже восемь дней и успел высадить людей и артиллерию у одной из «главных крепостей» Минорки, три раза штурмовал её и взял четвёртым штурмом.

В итоге османский флот был 14 июля приведен господином Карре к Марсельским островам (острова Рью; Riou, до 10 км морского пути от Старого Марселя). Утром 17 июля состоялась встреча флотов под приветственный салют, после чего флоты перешли к Тулону, где граф Энгиен и 8–10 знатнейших господ прибыли с личным визитом к Хайреддину, а на османский флот погружено было вдосталь продовольствия. После того флоты перешли к Каннам на стоянку у острова св. Маргариты.

Хайреддин имел, включая корабли исламских корсаров, до 100 обычных галер и до 50 лёгких галер, а также 3 или 4 больших транспорта; на кораблях было несколько тысяч хорошей пехоты. Французский флот составляли 26 галер, 14 транспортов и 3 галеона; с флотом шли до 7–8 тысяч пехоты.

На военном совете союзников обсуждалась предложенная французским королём цель – Ницца, которую французский король полагал своею вотчиной, некогда одолженной прованскими графами савойским герцогам под денежный залог. Для атаки же Ниццы требовалось захватить близлежащий и удобный для высадки Виллефранш (Вилла-Франка).

Внезапно для графа Энгиен Хайреддин стал возражать против намеченного похода, и «напрасно ему показывали султанские письма королю, ибо он отвечал, что считает предприятие слишком рискованным для войск его султанского величества и его собственной репутации», и предлагал написать султану и получить от него прямой приказ. Граф Энгиен «в гневе» лично сходил на разведку к Ницце, нашёл предприятие вполне возможным и 20 июля вернулся. 21 июля состоялся новый военный совет, на котором решили атаковать 15 августа, если Хайреддин поможет флотом и войсками, а тот отвечал, что ничего не обещает, кроме морской разведки, и не давал ни солдат, ни пушек (хотя ему предлагали по 2 тысячи экю за каждую потерянную пушку), и предлагал отложить предприятие на следующий год. Как доносил граф Энгиен, какие бы иные цели атаки ни представляли Хайреддину, ни на что он не был согласен, и даже как будто сносился с генуэзцами и получал от тех богатые дары. И даже вместе не хотел держаться с французами, чтоб хотя бы устрашать врага видом соединённого флота, как уговаривал граф Энгиен. И так дело шло все восемь дней, что османский флот стоял у острова святой Маргариты. А после того (25 или 28 июля) Хайреддин увёл флот к мысу Корсо на Корсике, а граф Энгиен вернулся ни с чем в Марсель.

Так изложены дела в докладе графа Энгиен, командующего Восточным (средиземноморским) флотом французского короля.

Пьер (Пьетро) Ламберт, канцлер савойского герцога, в мемуарах сообщает, что весь османский флот 5 июля в вечерних сумерках («на вечерне») прошёл в виду Ниццы, чуть дальше пушечного выстрела, и «той же ночью» (!?) встал на стоянку у острова св. Онората (второй по величине остров из группы Леринских, около 10 км от каннского берега, и не менее 30 км морского пути от Ниццы).

Испанец Сереседа, современник, но не очевидец этих событий, относит приход османского флота к Старому Марселю на 20 июля, а празднества – на 23 июля, и ничего не говорит о Минорке.

Наконец, «капитан Полен», который шёл с османским флотом как представитель короля, сообщает, что Хайреддин много раз выказывал ему неудовольствие, что мало добычи, и грозил «взбунтоваться» (mutiner), то есть начать действовать по собственному разумению. И из Марселя капитан Полен якобы «со всею быстротой бросился к королю» – через всю Францию, 1500 км в два конца по прямой или до 1900 км по дорогам, – причём Барбаросса требовал от него выяснить дело за 15 дней. Полен застал короля в Маруаль (Maroilles), то есть до середины июля, и якобы лишь теперь, после напоминаний Полена, король Франциск распорядился доставлять для османского флота продовольствие, а также выдал уговоренные деньги (75 тысяч экю в месяц; привёз Хайреддину 210 тысяч экю, т.е. на три месяца). Видимо, Полен привёз и конкретные приказы, опирающиеся на личное соглашение короля и султана, которых Хайреддин уже не смел ни ослушаться, ни «неправильно понять», как он мог себе позволить со «слишком молодым и недостаточно знатным и известным» графом Энгиен. Притом в любом случае Полен должен был успеть возвратиться к началу ниццской операции соединённого флота, т. е. к 4 августа.

Возможное объяснение – всё было припасено, но до поры не выдавалось, в надежде, что не потребуется, и отпущено было лишь после отправки почты королю и получения ответа. Через Францию и обратно за две недели – вполне доступный срок для тогдашнего почтового сообщения (например, вести из Фландрии приходили к альпийской границе Италии в шесть дней).

Позднейшие истории охотно обсуждают «гнев» Хайреддина на плохую подготовку французов к приёму его флота и на плохую подготовку французского флота к войне, его высокомерие по отношению к французам (даже «подобострастие» графа Энгиен). Всё это, конечно, связано с финансовыми проблемами французского короля. Но здесь есть и преувеличение или политический вымысел. Понятно, что христианских военных, таких, как граф Агвилар, бывший командир папской флотилии, немало угнетало то, что они, «вместо того, чтобы воевать неверных», любезничают и обмениваются ценными подарками с Хайреддином. Тем более апокрифичны сообщения о том, что французы якобы «спускали на своих кораблях флаг Девы Марии и поднимали турецкий» или что французские войска «поднимали знамёна с полумесяцем и звездой, дабы турков не оттолкнуть». Более достоверным в данном случае кажется орденское сообщение, что флагман Хайреддина не поднимал своего флага, то есть как бы ходил под флагом (на службе) французского короля, что, собственно, и предусматривалось соглашением короля и султана.

Середина и конец июля: Фландрия

В июле имперские силы во Фландрии пополнились, наконец, английским контингентом. Конный корпус, прибывший через Кале, был под началом сэра Джона Уоллопа и его заместителя сэра Томаса Сеймура.

Но под натиском с двух сторон имперским и английским войскам (армии графа Рё и принца Оранского) приходилось лишь удерживать границы страны.

К 5 июля герцог Клевский имел 20 отрядов пехоты (до 10 тысяч) и 2 тысячи конницы и пытался переправиться через Маас у Венло или ниже по течению, что было тем труднее, что погода стояла дождливая и реки разлились. Принц Оранский маневрировал и попытки эти до поры блокировал.

Но 9 июля герцог Клевский добился важного успеха – захватил Амерсфорт, предоставлявший плацдарм из Гельдерна в Нидерланды. Теперь под удар попадала область Утрехта, на левом берегу Изеля (Ijssel; Эйссел, правый рукав Рейна, протекающий через Гельдерн), а то и сам Утрехт, куда и вынужден был сместиться принц Оранский, чтобы преграждать путь Клевскому.

Датские проливы были закрыты; датский и шведский короли собирали «большой флот», и у берегов Зеландии уже действовали 27 датских и 21 шотландский корабль. Имперский флот не появился в Северном море в достаточных силах, и берега Фландрии прикрывал английский флот из Портсмута. Хотя имперская коалиция и сообщала, что имеет в Северном море «достаточно кораблей и 10–12 тысяч людей».

Армия французского короля в июле продолжала оставаться в укреплённом лагере у Ландреси. Сам король Франциск с 21 июня до середины июля был в Маруаль.

Королевские пытались было взять Бинш (Бэнс; Binche) и другие города в том краю, якобы слабо защищённые, для чего послан был дофин и Аннебо при нём советником; в распоряжение дофина дали «всё войско, кроме нужного для укрепления Ландреси». Дело, однако, не удалось. Имперские успели завести в Бинш 4 отряда ландскнехтов и «много» орудий. Королевские были отбиты сильным огнём. (Здесь был ранен в горло молодой Гаспар Колиньи, будущий герой французских религиозных войн.)

«Король рад был бы сам пойти, но не хотел бросать Ландреси», поскольку имперские могли бы, де, ударить из Монса (Mons) или Квеной-ле-Комте (Quesnoy-le-Comte). Так что пришлось дофину отступить а в Мобёже (Maubeuge), действительно захваченном легко, разрушить укрепления и поджечь город («ибо там император имеет обыкновение собирать немецкие и нидерландские войска»); «и то же делали с некоторыми другими городами, попавшими им в руки».

Занятый ранее Эмери (ныне Aulnoye-Aymeries) пытались укрепить, чем занимался господин господин Ланже, и при вызове к королю он докладывал, что через 12 дней будет готов отразить в Эмери «большую армию». Но в городе не хватало продовольствия – подвоз его сюда от Ландреси был через две реки и под угрозой из Авенна. Королевские комиссары по продовольствию, возглавляемые президентом парламента, дали заключение, что снабжать армию и укрепляемый Ландреси уже трудно, а если снабжать ещё и Эмери, то армия начнёт голодать – а причиною, де, повозки, которые не идут по размокшим дорогам (проливные дожди не прекращались три или даже четыре недели).

А потому, учитывая, что приближается к этим землям император с войском, король приказал господину Ланже крепость снести и возвращаться в лагерь, что тот и исполнил в четыре дня, как с помощью мин, так и иными средствами. Донжон-четырёхлистник (roquette) и барбакан и две большие башни на куртине «взлетели в воздух и обрушились в ров, и разрушения были невиданные».

Около середины июля король переехал в Катильон (Catillon), «поближе к источникам снабжения».

Работам по укреплению Ландреси сильно мешали продолжавшиеся проливные дожди. И «не было дня, когда бы Его Величество не посещал работы в Ландреси, чтобы их поторопить, и все принцы и господа присоединялись к его усилиям». Наконец, в конце июля Ландреси посчитали готовым к продолжению работ без поддержки армии.

Король переехал в Маруаль и далее, в Нотр-Дам-де-Лисс и к Реймсу – отдохнуть на охоте в тамошних лесах и поразмыслить, как бы помочь герцогу Клевскому.

Армия к 21 июля сняла лагерь и направилась в Гюиз. Оставленный Мароле «в награду за хорошо проведенное время» сожгли, и также всё жгли на пути отхода. Армию господина Вандом вновь услали в Нижнюю Пикардию к Монтрёй и Аббевиль, чтобы неприятель чего не предпринял с той стороны.

В Ландреси оставили 2 тысячи пеших из пикардийского легиона и пару сотен лёгкой конницы, а также полусотню копейщиков.

Пройдя Гюиз (ок. 27 км от Ландреси), в нём оставили принца Мельфийского с 200–300 копейщиками, а также господина Бриссак с 1200–1500 лёгкой конницы, чтобы защищать пути снабжения Ландреси.

Эти войска вступили в дело вскоре после ухода королевской армии. Граф Рё послал «на край Мармольского леса» (видимо, восточный край, у Эмери) некие «войска из Нидерландов» (видимо, небольшой отряд конницы) перерезать или хотя бы беспокоить пути снабжения Ландреси. Французская конница эти попытки успешно отражали. Король же, узнав о нападениях и беспокоясь за знатную молодёжь, оставленную в Гюиз (герцог Монпансье, братья Ла Рошфуко, Франсуа Колиньи, брат Гаспара, и многие другие) чуть было не отозвал этот корпус, но капитаны его отговорили: мол, в этом случае «те [имперские] могли бы попытаться ещё такое же затеять или что похуже, а тогда и город [Ландреси] оказался бы под угрозой».

На клевской стороне 21 июля Мартин ван Россем занимал Амерсфорт, и к концу месяца перешёл Маас с 18 отрядами пехоты (8–9 тысяч) и 2 тысячами конницы, доходя пехотой до Бокстеля (Boxtel), а конницей – и ещё дальше, «разоряя, уничтожая и сжигая всё». В Эйндховене россемовские вырезали «всех без исключения», а это были большей частью окрестные селяне.

Принц Оранский имел примерно столько же пехоты и 1500 конницы в Бреде, но до прихода императора любого решительного столкновения избегал. Вторую армию имперские держали в Маастрихте, прикрывая французское направление.

23 июля Уоллоп вышел с отрядом из марки Кале в направлении Булони «и сжёг и изничтожил большую часть этой земли» вместе с некоторыми городками и неким «аббатством Болью» (Балингем?), захватил и уничтожил несколько замков, после чего возвратился в пределы марки. 26 июля из лагеря королевских (герцог Вандом) в Монтрёй прислали 2 тысячи пехоты которая и заблокировала все пути из марки, и на этом значительные действия здесь закончились.

Таким образом к августу во Фландрии установилось неустойчивое военное равновесие, на которое не слишком повлиял отход главной французской армии. Имея не слишком внушительные силы, ни одна сторона не могла нанести другой решительное поражение, но разорять имперские Нидерланды такие силы вполне позволяли. Дело должен был решить император с его войском (в тот момент всё ещё в Шпейере).

Продолжение: Европейская война 1543 года: Венгерский фронт в июне и июле