Генеральский «феодализм»: частные армии и междоусобные войны в Китае в 1910–1920-е годы

Китайская армия против маньчжурской династии

В предыдущих статьях мы рассказали о том, почему реформированная армия стала активной политической силой в Китае начала XX века. Именно позиция генералитета и офицерства новых войск предопределила то, что провинциальные беспорядки всего за несколько месяцев свергли древнюю монархию. В знак неподчинения маньчжурам солдаты восставших дивизий отрезали свои традиционные косы – в революционном Китае именно они были символом прежнего режима.

В ноябре-декабре 1911 года дивизии севера и юга Китая успели несколько недель повоевать друг с другом – ведь соперничество военно-политических группировок с разных берегов Янцзы, возникшее еще в XIX веке, не исчезло даже в реформированной армии. Вскоре верховную власть в стране захватил «отец новой армии» Юань Шикай, контролировавший большую часть реформированных дивизий. В январе 1912 года он во главе сорока двух генералов заставил отречься от власти малолетнего императора Пу И и стал первым президентом Китайской Республики.

Как только великие державы, официально поделившие Китай на зоны влияния, завязли в Первой мировой войне, стареющий Юань Шикай попытался провозгласить себя императором и учредить в Поднебесной новую династию. Однако планы Юань Шикая вызвали всплеск восстаний и недовольства уже не только на юге, но и на севере, среди прежде послушных ему войск – китайские генералы, захватившие в ходе революции немалую власть на местах, опасались потерять её после воцарения новой династии.

В 1916 году, в разгар политического кризиса, несостоявшийся император Юань Шикай умер, а вооруженные силы Китая, и до этого не отличавшиеся единством, раскололись на несколько открыто враждующих генеральских группировок. В 1917 году, когда в России свергли царя и произошли две революции, в Китае, напротив, состоялась вооруженная попытка восстановить Цинскую монархию. Сохранившая традиционные косы дивизия генерала-монархиста маньчжура Чжан Сюня ненадолго захватила Пекин и попыталась восстановить на троне малолетнего императора Пу И. Но никто из китайских генералов, почувствовавших вкус реальной власти, не желал подчиняться мальчику-императору и его «кукловодам» – попытка монархической реставрации быстро провалилась.

«Генералов больше, чем офицеров…»

Генералы, возглавлявшие отдельные дивизии и бригады, сосредоточили в своих руках военную и гражданскую власть в провинциях страны. Фактически Китай погрузился в новое средневековье и «феодальную» раздробленность. Этой раздробленности способствовала не только политическая и экономическая конкуренция региональных офицерских группировок, но и значительные различия между провинциями страны – достаточно вспомнить о том, что в Китае говорят на множестве диалектов, и пекинский диалект отличается от кантонского больше, чем русский язык от польского.

В начале 1920-х годов в Пекине постоянно менялись номинальные правительства и президенты, подконтрольные той или иной генеральской группировке, которые вели настоящие войны за контроль над провинциями. Методы управления и эксплуатации подвластных территорий были самыми средневековыми и основывались лишь на военной силе. В 1920–1925 годах прошло несколько крупных междоусобных войн, в ходе которых окончательно сложились военно-территориальные группировки. Мелкие конфликты между отдельными генералами, мятежи и заговоры, в том числе, внутри группировок, происходили постоянно. Маловлиятельных, вечно воевавших и интриговавших генералов китайский народ в те годы прозвал «собачьими рыбами», а про их «армии» говорили следующее: «Генералов больше, чем офицеров, офицеров больше, чем солдат, винтовок больше, чем патронов…»

После революции 1911 года и во время последовавших генеральских междоусобных войн различные группировки «милитаристов» и провинциальные правительства лихорадочно пополняли уже существовавшие и формировали новые воинские части. Если перед революцией новая армия империи Цин насчитывала 800 000 солдат (из них 300 000 – в 25-ти дивизиях и 10-ти бригадах новых войск), то к середине 1920-х годов в Китае насчитывалось от 1,5 до 2 млн «штыков». Дотошные англичане, имевшие в Китае свои интересы, на 1925 год давали цифру в 1 933 000 человек в 82-х дивизиях, 102-х смешанных бригадах и полусотне отдельных полков. Вся эта немалая сила была расколота на дюжину непрерывно воюющих группировок – дивизии и бригады номинально считались вооруженными силами Китайской Республики, но фактически были частными армиями отдельных генералов-«феодалов».

В 1925 году расходы на армию составляли 43% официального бюджета Китайской Республики, который пыталось подсчитывать бессильное пекинское правительство. Фактически же двухмиллионная солдатская масса «съедала» до 80% национального дохода, при этом рядовые бойцы влачили почти нищенское существование.

Хаотический рост численности войск в ходе междоусобных войн китайских «милитаристов» сильно снизил требования к новобранцам. Теперь рядовой состав комплектовали преимущественно обнищавшими крестьянами, люмпенами и мелкими уголовниками, которые принесли в армию весь сопутствующий негатив – безграмотность, воровство, наркоманию. Общество вполне справедливо воспринимало таких солдат как воров и грабителей. Зачастую такие солдаты были разбойниками в прямом смысле слова – в летний сезон они промышляли в лесах и горах у «больших дорог», а зимой, чтобы пережить холода в относительном тепле казарм, целыми бандами во главе с атаманами нанимались к кому-нибудь из многочисленных генералов.

Воевать за еду

Комплектование войск в Китае оставалось исключительно наёмным – вопрос о призыве и мобилизации накануне революции 1911 года рассматривался лишь теоретически. Формально статьёй 20-й новой конституции, принятой в 1923 году, предусматривалось, что «граждане Китайской Республики обязаны отбывать воинскую повинность согласно закону». Однако проблема состояла в том, что эту конституцию в Китае не все признавали, и никто не соблюдал…

Никаких мобилизаций и призывов для создания многочисленных армий китайским «милитаристам» было не нужно. По состоянию на 1923–1925 годы войска всех генеральских группировок насчитывали около 1,5–2 млн человек при населении страны свыше 400 млн – то есть, в армии (армиях) состояло менее 0,5% китайцев. При нищете и аграрном перенаселении в Китае было более чем достаточно неприкаянных людей, вербовавшихся в армии за сущие гроши. В середине 1920-х годов китайский рядовой солдат ежемесячно получал от 8 до 15 серебряных юаней (при средней заработной плате неквалифицированного рабочего в 10–12 юаней) и иногда – разовую выплату при найме (20–30 юаней). Жили и питались солдаты за свой счёт, на что уходило свыше половины жалования. В итоге, с учетом курса валют и уровня цен, китайский рядовой-наёмник получал в несколько раз меньше, чем средний фабричный рабочий в небогатом СССР тех лет.

За скромную сумму любой китайский генерал мог набрать достаточное количество солдат, готовых служить фактически за одежду, кормёжку, ночлег и карманные деньги. Учитывая то, что и эти деньги им платили нерегулярно, многие рядовые фактически служили за еду. Однако по уровню потерь и боевого напряжения генеральские войны были не слишком ужасны – тогдашние китайцы воевали довольно вяло не только по сравнению с Первой мировой, но и по сравнению с гражданской войной в России. Так что, в Китае не было недостатка в желающих сбежать в армию от угрозы голода.

Сержанты и младшие офицеры «стоили» дороже рядовых, но их и было куда меньше. К тому же за годы смуты в стране накопилось немалое количество профессиональных воинов, которые нанимались в армии с собственным оружием. За свое оружие при найме они получали разовую доплату и занимали должности младших командиров. Если рядовой получал 8–15 серебряных юаней, то командир взвода уже 45, роты – 90, батальона – 150–180, полка – от 300 до 500. Жалование командира бригады формально составляло 600–800, а командира дивизии – 1200 серебряных юаней, но реальный уровень их доходов уже определялся экономическими возможностями контролируемой территории, а также личными «талантами» в области коррупции и финансовых махинаций. Самые крупные «милитаристы» тех лет были настоящими олигархами, «приватизировавшими» не только «заводы, газеты, пароходы», но и целые армейские дивизии и даже военные округа.

Меч вместо штыка

Производство вооружения в арсеналах враждующих провинций не поспевало за стремительным ростом армий, а китайское оружие (в частности, пулеметы Максима) тех лет отличались весьма низким качеством. Испытывая немалые трудности с вооружением, после окончания Первой мировой войны Китай стал одним из основных его импортёров.

В 1920-е годы до половины винтовок и большая часть пулеметов в армиях китайских генералов были закуплены за границей. Лихорадочность и бессистемность такого вооружения привели к наличию в войсках множества разных калибров. В одной части могли присутствовать японские винтовки систем Арисака (6,5 мм) и Мурата (8 мм), местные и германские «маузеры» (7,9 мм) образцов 1888 и 1898 годов, американские, итальянские, австрийские и русские винтовки. В провинции Юньнань, граничившей с французским Индокитаем, войска местных генералов имели на вооружении множество 8-мм французских винтовок. В частях различных «милитаристов» было немало и совсем старых однозарядных винтовок систем Гра-Кропачека и других, снятых с вооружения европейских армий ещё к 90-м годам XIX века. Естественно, такое разнообразие систем и калибров весьма затрудняло снабжение войск боеприпасами.

Еще большая бессистемность в вооружении наблюдалась среди пулеметов – в Китае воевали практически все возможные станковые системы, производившиеся в мире в годы Первой мировой войны. Появились и первые ручные пулеметы, закупленные в Европе, но из-за слабой подготовки пулеметчиков и дефицита импортных патронов они не пользовались популярностью в войсках. В то же время станковые пулеметы весьма высоко ценились китайскими командирами даже при слабой подготовке расчётов.

В целом стрелковая подготовка войск находилась на низком уровне – неграмотные солдаты стреляли с постоянным прицелом на все дистанции. Один из советских военных советников записал нехитрое представление китайских солдат о законах баллистики: «Пуля летит по прямой, а потом устаёт и падает на землю…»

Техническое состояние оружия было плачевным – до 80% винтовок в армиях китайских генералов по европейским нормам считались бы непригодными к применению. Слабо подготовленные и мотивированные солдаты плохо ухаживали за оружием, ремонтная база была самой примитивной или отсутствовала вовсе. Кроме того, львиная доля оружия, закупленного в Европе, была со стволами, расстрелянными ещё в ходе Первой мировой.

Не пользовались популярностью в войсках «милитаристов» и штыки – у многих пехотных частей они просто отсутствовали. Многие солдаты были вооружены китайскими мечами «дадао», носившимися за спиной. Отдельные бойцы виртуозно владели такими мечами, но систематической полевой подготовки воинских частей это не заменяло.

Зонтики и ватники

При таком состоянии войск и вооружения интенсивность боёв была крайне низкой. По подсчётам советских военных специалистов, за час боя китайский солдат расходовал всего 3–4 патрона, станковый пулемет – не более 70–80 (расход патронов был на порядок ниже, чем по нормам Первой мировой войны). Перед началом военной кампании в китайских войсках считалось достаточным иметь запас в 250 патронов на винтовку.

Артиллерия в китайских армиях была крайне немногочисленной. Вследствие пересеченного характера местности почти во всём Китае и чрезвычайно слабого развития дорожной сети войска использовали только лёгкие полевые и горные пушки. Китайские арсеналы производили 75-мм орудия систем Арисака и Круппа, часть этих пушек закупалась в Германии и Японии. Встречались и легкие орудия иных иностранных систем: Шнейдера, Виккерса, русская трёхдюймовка и прочие. В городах за крепостными стенами и, особенно, в береговых фортах на морском побережье страны находилось немало тяжелых пушек, закупленных в Европе в 1860–1880-е годы. В то же время полевая тяжелая артиллерия (пушки и гаубицы) практически отсутствовала.

Артиллеристы были подготовлены не лучше стрелков и стреляли только прямой наводкой отдельными орудиями. Сосредоточение и управление огнём, стрельба с закрытых позиций практически не применялись. Впрочем, для такой организации огня у китайских артиллеристов просто отсутствовала необходимая материальная часть – полевая телефонная связь, панорамы, буссоли и прочее.

Форму отдельные части закупали сами – чаще всего ее шили местные портные. Это уже были вполне европейские френчи, обычно серо-синего цвета. Удивление европейского наблюдателя могли вызвать лишь соломенные шляпы – колонна солдат напоминала марширующие грибы. На севере Китая такие шляпы были с небольшими полями и украшались лентами, на юге страны шляпы имели больший размер и конусообразную форму.

На посту и марше солдаты часто пользовались соломенными или бумажными зонтиками. И шляпы, и зонтики были необходимы не только в сезон дождей, но и для защиты от палящего солнца. На севере страны, где зимой нередки снега и сильные морозы, в качестве зимнего обмундирования рядовых использовались ватники и ватные штаны.

Изначально войска новой китайской армии должны были носить ботинки с гетрами или кожаные сапоги. Но для многочисленных войск «милитаристов» такая обувь была слишком дорогой, и рядовые обычно носили матерчатые тапочки. Такая обувь была крайне недолговечной, но очень дешевой, поэтому солдаты всегда имели с собой по нескольку пар про запас. В таких тапочках китайская армия провоюет до самой Корейской войны 1950–1953 годов включительно.

Армия с рисом и без дорог

Китай имел слаборазвитую дорожную сеть, большинство дорог представляло собой тропы, по которым могли передвигаться лишь по два человека в ряд. Китай – по большей части горная страна с многочисленными, пусть и невысокими, скалами и хребтами. При этом лошадь в Китае была весьма дорогим удовольствием, и в крестьянских хозяйствах встречалась редко. Заметное поголовье было только у кочевников Внутренней Монголии, южнее Янцзы лошади почти не встречались, поэтому конный обоз и гужевой транспорт были редким явлением.

С учетом состояния дорог и стоимости лошадей неудивительно, что основным транспортным средством китайской армии были носильщики-кули. Их горький труд («кули» в буквальном переводе с китайского означает «горькая сила») стоил ещё дешевле, чем услуги рядовых солдат. Один кули, идя со средней скоростью передвижения пехоты (4,5 км/ч для тогдашних китайских войск) мог нести около 25 кг груза. Таким образом, 300–350 кули переносили дневной запас риса для одной китайской дивизии. На переноску одного 75-мм орудия (в разобранном состоянии) с запасом снарядов требовалось до 90 кули, для проведения военной операции – десятки тысяч носильщиков. Вместе с таким двуногим обозом войска вытягивались на узких тропах в длинные слабоуправляемые колонны. Однако использование носильщиков имело и свои преимущества. По отзывам военных советников из СССР, воевавших в Китае в 1920–1930-е годы, дивизия, имевшая достаточно носильщиков, могла наступать без дорог практически в любом направлении.

Основу солдатского рациона составлял вышеупомянутый рис с приправами. Рядовые питались два раза в сутки, довольствуясь минимальным дневным рационом – две чашки риса с травами. Впрочем, для миллионов нищих китайских крестьян даже рис был желанной пищей…