Хельмут фон Руктешелль: безжалостный корсар Гитлера

Поражение Германии в Первой мировой войне, казалось бы, навсегда закрыло дорогу во флот герою-подводнику с неоднозначной репутацией Хельмуту фон Руктешеллю, который почти 20 межвоенных лет вёл размеренную жизнь ремесленника. Однако приход к власти нацистов и начало Второй мировой войны вновь дали старому моряку шанс прославиться подвигами. Как он использовал этот шанс?

Великолепный столяр

Летом 1922 года Хельмут фон Руктешелль очутился в Германии без надежд продолжить карьеру на флоте, без семьи и средств к существованию. Он отправился в Шварцвальд, земля Баден-Вюртемберг, где местное население славилось умением обрабатывать дерево, и стал там учеником местных мастеров. Успешно сдав экзамены, капитан-лейтенант флота в отставке стал в 1924 году квалифицированным столяром и плотником. В это же время, устав от кочевой жизни, он женился.

В течение десяти лет, до 1932 года, карьера Руктешелля-столяра была достаточно успешной – он помогал брату Вальтеру в строительстве и отделке нового дома, затем в Бремерхафене, своей бывшей базе, занимался отделкой судовых интерьеров и сложных криволинейных конструкций для парусных судов. Своими руками фон Руктешелль построил себе дом и мастерскую в Бремене. Бременская торговая палата проэкзаменовала его, и он получил право заниматься собственным делом. Вальтер привлёк младшего брата к отделочным работам в двух своих крупных церковных проектах, и Хельмут занимался отделкой алтарей в мемориальной церкви Бисмарка и в церкви в Альтоне.

Казалось, жизнь «встала на ровный киль». Но в 1932 году брак фон Руктешелля распался, и он второй раз в жизни предпринял путешествие из Германии – возможно, чтобы навсегда покинуть её и начать новую жизнь. После целой цепочки перемещений он оказался в США, в Нью-Йорке. Всё в одночасье изменил приход к власти в Германии Адольфа Гитлера.

В сердце фон Руктешелля, страстного националиста и офицера, риторика Гитлера нашла самый горячий отклик. Он немедленно вернулся в Германию и стал тем, кого немцы назвали «marzgefallen» – «павшие в марте» (именно в марте 1933 года нацисты захватили власть). Он не только горячо поддерживает нового фюрера, но и сам вступает в национал-социалистическую партию. Перемены коснулись фон Руктешелля напрямую – летом 1934 года он получил уведомление, что зачислен в запас военно-морского флота и должен проходить регулярные сборы.

В 1935 году, продав дом в Бремене, фон Руктешелль вновь переехал в Шварцвальд, где в это время жили его братья Вальтер и Герхард, и вместе с Герхардом создал новую мастерскую. Здесь же пришло его увлечение антропософией – вся Германия тогда повально увлекалась спиритизмом и различными религиозно-мистическими учениями. Родственники фон Руктешелля, имевшие связь с основоположником антропософии Рудольфом Штайнером, познакомили его с учениками философа, и Хельмут с головой ушёл в новую церковь.

В 1938 году новообращённый фон Руктешелль в 48 лет нашёл, наконец, и своё семейное счастье, женившись на вдове Амалии Райнхардт, которую взял в жёны с тремя детьми. Это был его последний брак, в котором он обрёл покой и удовлетворение до конца жизни.

Будто предчувствуя приближающуюся грозу и очередной головокружительный кульбит в своей судьбе, он в это время пытался ужиться в двух ипостасях – учился в академии художественных искусств в Карлсруэ, одновременно посещая курсы по судовождению. Но совсем скоро все сомнения исчезли, и спустя 20 лет военно-морской флот Германии снова услышал уже забытое имя Хельмута фон Руктешелля.

Снова в строю

Когда разразилась Вторая мировая война, кригсмарине были абсолютно не готовы оспорить подавляющее превосходство западных союзников на море, но некоторые наработки, позволяющие это нивелировать, существовали. Главком Эрих Редер задолго до войны опубликовал трёхтомное исследование крейсерской войны императорского флота в Первую мировую, и с приходом к руководству флотом в 1928 году заложил прочную основу в оперативных планах развёртывания подобных действий в будущей войне.

С кораблями для осуществления этих планов было не так гладко. Несмотря на субсидирование постройки судоходными компаниями судов двойного назначения, офицеры флота по опыту Первой мировой знали, что переоборудование корабля требует много времени и средств. Командование флота пыталось «продавить» постройку специализированных «торговых рейдеров», но острая конкуренция за средства военного бюджета со стороны люфтваффе и сухопутных сил не дала осуществить эту идею. Поэтому когда война стала реальностью, единственное, что удалось сделать – это реквизировать 12 наиболее подходящих судов и поставить их под переоборудование во вспомогательные крейсера.

Как и следовало ожидать, сроки выполнения работ затянулись, к чему добавились проблемы с комплектованием экипажей. Многие офицеры, служившие на этих кораблях, вспоминали, что вспомогательные крейсера не были популярны ни у снабжающих служб, ни среди личного состава флота. Даже в Берлине некоторые высокие чины считали эти суда «смертниками» и бесполезной тратой ресурсов.

4 сентября 1939 года командование отдало приказ о мобилизации и переоборудовании, среди прочих, торгового судна «Ноймарк» (Neumark), который во флоте получил обозначение HSK 3 (от нем. Handelsstörkreuzer – буквально, «крейсер для истребления торговли», аналог более раннего Hilfskreuzer – «вспомогательный крейсер»), а в оперативных планах – «судно 21». В этот же день капитан-лейтенант резерва Хельмут фон Руктешелль получил предписание о призыве на действительную военную службу и приказ прибыть в распоряжение военно-морской комендатуры Бремена.

Фон Руктешелль прибыл в хорошо знакомый ему Бремен, где три месяца проходил переподготовку, после чего получил назначение командиром минного заградителя «Кобра» (Cobra). Командовать «Коброй» ему довелось всего лишь три недели. Один за другим отсеялись четыре кадровых офицера, кандидаты в командиры HSK 3, и удручённое командование кригсмарине против своих правил обратило внимание на резервиста фон Руктешелля. «Руки» не колебался ни секунды: несмотря на возраст, он был крайне амбициозен, и увидел в новом назначении возможность продолжить прерванный путь к славе, пусть и в крайне опасном предприятии.

Оборотень в океане

18 февраля 1940 года Хельмут фон Руктешелль был назначен командиром вспомогательного крейсера HSK 3, одновременно ему было присвоено очередное звание корветтен-капитана. У него было право самому дать название своему кораблю. Фон Руктешелль выбрал свой знак зодиака – овен (нем. Widder), и голова барана стала гербом корабля.

«Виддер» был крепким судном постройки 1929 года, водоизмещением 7851 тонну. Он был предназначен для перевозки сыпучих и скоропортящихся грузов, имел рефрижераторные помещения. Необычной была его силовая установка – паровая турбина, которая обеспечивала скорость до 14 узлов, причём все четыре котла с угольного питания были переведены на нефтяное. Вооружение рейдера состояло из шести 150-мм орудий, одного 75-мм сигнального орудия на баке, одного 37-мм и двух 20-мм зенитных автоматов. Орудия были замаскированы под палубный груз в виде больших катушек кабеля и палубные надстройки. Четыре торпедных аппарата в бортах корабля были закрыты крышками портиков. О масштабе переоборудований можно судить по экипажу, который у «Ноймарка» составлял 64 человека, а у «Виддера» увеличился до 360 человек. К маю 1940 года рейдер был готов к походу – в трюмы было принято 4500 тонн нефти, 1800 снарядов для 150-мм орудий, 4000 для 37-мм автомата и 8000 для 20-мм зениток.

Притирка фон Руктешелля к экипажу шла тяжело. Офицеры с недоверием встретили 50-летнего резервиста, который 20 лет отсутствовал на флоте. Вдобавок произошёл инцидент, когда фон Руктешелль в припадке ярости ударил ногой нерадивого матроса. После этого и у командования начали закрадываться сомнения в его пригодности к должности. В конце концов фон Руктешелль подчинил своей воле команду, которая привыкла к вспышкам гнева и хаотичным переменам в настроении командира. Все эти эксцессы были следствием всё того же недуга, которым «Руки» страдал с Первой мировой – его мучили сильные головные и желудочные боли.

5 мая 1940 года корабль покинул Киль и начал переход в назначенный оперативный район Атлантики. Так как поход подробно освещён в литературе, его полное описание здесь излишне. Остановимся на его самых интересных и ранее неизвестных моментах, личности и поведении главного героя, а также атаках, которые привели фон Руктешелля на скамью подсудимых.

Удачно пережив две атаки английских подводных лодок в Северном море и авиаудар в Бергене, «Виддер» 20 мая прорвался через Датский пролив в Атлантику. После дозаправки с танкера снабжения с 8 июня он начал действовать в своём оперативном районе – в центральной части океана, между Тринидадом и Азорскими островами.

13 июня 1940 года корветтен-капитан фон Руктешелль открыл счёт потопленным судам во второй своей войне и сразу продемонстрировал будущий фирменный стиль. Английский танкер «Бритиш Петрол» (British Petrol, 6891 брт) не дождался предупредительного выстрела – с расстояния в четыре мили рейдер сразу открыл огонь на поражение и третьим залпом снёс антенну судна. Экипаж покинул судно, но хотя обстрел прекратился, два моряка погибли, а девять были ранены (один скончался на следующий день). Всё это заняло 18 минут, после чего «Виддер» торпедами отправил танкер на дно. По умершему англичанину фон Руктешелль сам провёл поминальную службу, построив пленных и свой экипаж и начав свою речь весьма странным обращением: «Английские и немецкие моряки! Товарищи!..» Речь была полна красочных метафор и по содержанию скорее напоминала антропософскую проповедь.

10 июля был открыт счёт атакам, за которые фон Руктешелля признали военным преступником. Британский пароход «Давизиан» (Davisian, 6433 брт) был атакован без предупреждения – рейдер сразу открыл огонь из главного калибра. Первым же залпом была уничтожена антенна, сам пароход загорелся и, застопорив ход, начал спускать шлюпки. Рейдер прекратил огонь, но в это время на корме «Давизиана» показалось несколько бегущих людей. Фон Руктешелль решил, что они бегут к кормовому орудию, и отдал приказ открыть огонь из зенитных автоматов. В итоге три моряка погибло, а девять было ранено.

13 июля 1940 года таким же образом был расстрелян английский пароход «Кинг Джон» (King John, 5228 брт) – потери составили три человека убитыми и шестеро ранеными. После этого на «Виддере» скопилось около 160 пленных. Мало того что это доставляло неудобство в операциях рейдера – как оказалось, фон Руктешелль испытывал к некоторым из них настоящее отвращение. Он сделал запись, что большое количество из них составляют «…югославы, португальцы, мальтийцы и испанцы – грязный и мерзкий сброд». Поэтому не удивительно то, как он поступил с этим «сбродом» – все пленные были посажены в шлюпки последней жертвы, к которым присоединили самую большую шлюпку «Виддера».

В шлюпки передали продукты, воду, паруса, спасательные жилеты, компасы и указали курс. До ближайшей земли, Малых Антильских островов, было 240 миль. После этого рейдер покинул опасный район, взяв курс на восток. 18 июля пленные благополучно достигли земли, и британское Адмиралтейство узнало, что в Атлантике появился новый и крайне безжалостный рейдер. Англичане дали ему наименование рейдер «D».

После двух недель плавания «Руки» собрал своих офицеров и сообщил им, что отныне рейдер будет действовать по новой тактике: обнаружив жертву, преследовать её днём, а ночью сближаться на минимальную дистанцию и открывать огонь из всех орудий, в том числе из зенитных автоматов. Это должно было максимально снизить вероятность подачи судном кодовых сигналов об атаке и уменьшить расход боеприпасов. Возражений не последовало.

Следующая жертва, атакованная 4 августа по новой тактике, стала вторым пунктом послевоенного обвинения. Норвежский танкер «Бьюлье» (Beaulieu, 6115 брт) заметил преследователя в 21:00 позади себя на расстоянии всего полторы мили и, опасаясь столкновения, зажёг ходовые огни. Это стало сигналом к открытию огня немцами, которые засыпали танкер снарядами – капитан, старпом и два матроса погибли, остальные члены экипажа спустили шлюпки и скрылись в темноте. «Виддер» с трудом добил танкер, который был в балласте, а потом фон Руктешелль принял решение, которое повергло в шок даже его привыкшую ко всему команду – зная, что до ближайшей земли 1200 миль, он отказался от поиска шлюпок и приказал немедленно уходить из района потопления.

По воспоминаниям участников похода, фон Руктешелль в те дни часто упоминал, что не потерял ни одного члена экипажа в прошлой войне, что безопасность судна превыше всего и что у союзников существует какая-то инструкция для торговых моряков, в которой предписано, даже находясь в шлюпках, отстреливаться из пистолетов и винтовок. Первый офицер рейдера Эрнст-Гюнтер Хайнике (Ernst-Günter Heinicke) с возмущением потребовал продолжить поиски выживших, но фон Руктешелль был непреклонен. Стоит отметить, что Хайнике был снят Карлом Дёницем с должности командира подводной лодки U 53 как «не имеющий достаточного мужества и настойчивости для командования подводной лодкой». По данным известного исследователя Клэя Блэйра, Хайнике гуманно относился к командам потопленных кораблей и даже потерял несколько матросов во время их спасения. Вероятно, эти обстоятельства не вызывали симпатии фон Руктешелля, и бывшие подводники двух разных поколений и совершенно разных взглядов довольно часто конфликтовали.

Спустя несколько дней после потопления «Бьюлье» фон Руктешеллю нанёс визит корабельный врач Негенборн (Walter Negenborn), который имел с ним продолжительную беседу по поводу морального состояния команды и желательности более гуманного ведения крейсерской войны. Командир будто внял ему, и потопление следующих двух жертв прошло без эксцессов: экипажи голландского судна «Оостплейн» (Oostplein, 5060 брт) и финского парусного барка «Киллоран» (Killoran, 1815 брт) потерь не имели и были приняты на борт рейдера.

Но рецидив не заставил себя долго ждать. Ночью 20 августа фон Руктешелль неожиданно навестил ходовой мостик, где застал задремавшего вахтенного офицера, лейтенанта цур зее резерва Шарнберга, бывшего капитана торгового флота. Разъяренный «Руки» немедленно созвал офицеров и отдал Шарнберга под трибунал, прямо потребовав расстрела провинившегося. Среди офицеров уже давно существовало предубеждение против командира, который нередко высмеивал их, называя «тупыми ротозеями», поэтому трибунал ограничился разжалованием Шарнберга в матросы, приговором к трём годам заключения и лишению патента торгового флота. Несмотря на бешенство фон Руктешелля, требовавшего смерти, трибунал остался непреклонным.

Появившаяся на горизонте новая цель заставила всех заняться более важными делами. «Виддер» обогнал свою новую жертву и стал ждать сумерек. В 20:08 21 августа фон Руктешелль приказал открыть огонь по британскому судну «Англо-Саксон» (Anglo Saxon, 5595 брт) с расстояния в полторы мили. Первыми же залпами в упор немцы снесли старое 102-мм орудие парохода. Когда в эфире раздался панический сигнал об атаке, на «Англо-Саксон» обрушился новый шквал огня, который уничтожил радиорубку. Капитан судна и большая часть экипажа, состоявшего из 41 человека, погибли под огнём.

Роковую роль сыграл приказ фон Руктешелля «прочесать палубу, чтобы ускорить их бег к шлюпкам». После этого «прочесывания» спускаться уже было особо некому. В шестивёсельную шлюпку смогли спуститься всего семь человек, из них трое были тяжело ранены. Они оказались в центре океана с 20 литрами воды, коробкой галет, 11 банками сгущённого молока и 8 килограммами консервированной баранины. Фон Руктешелль опять не стал искать выживших, равнодушно записав, что они должны спастись, так как «до Канарских островов всего 800 миль».

Лишь 30 октября 1940 года шлюпку с двумя выжившими прибило к берегу острова Эльютера на Багамах. Матросы Уилберт Виддикомб (Wilbert Roy Widdicombe) и Роберт Тэпскотт (Robert George Tapscott) в течение 70 дней дрейфа прошли 4000 миль и пережили невероятные страдания – все их товарищи умерли или покончили жизнь самоубийством ещё в начале сентября. Если бы не пара ливней, смерть моряков от жажды была бы неминуема: в отчаянии они даже разбили компас и выпили его техническую жидкость. Этот эпизод впоследствии лёг в основу одного из главных пунктов обвинения фон Руктешелля – по показаниям Тэпскотта, рейдер не только не вёл поиск выживших, но и вёл обстрел шлюпки и других плотов и обломков.

В это время «Виддер» продолжал свой бег на север на последнем издыхании – паровая турбина оказалась крайне капризной. Постоянные поломки вынуждали снижать скорость и даже потребовали привлечения палубных матросов в машинную команду. 26 августа фон Руктешелль сделал приписку в вахтенном журнале, что выжившие с «Англо-Саксона» уже должны достичь суши – но в это время они были дальше от неё, чем при атаке. В этот же день был атакован и потоплен британский танкер «Кимбелайн» (Cymbeline, 6315 брт) – на этот раз выживших искали четыре часа, но 10 человек из команды всё же погибли.

9 сентября 1940 года «Виддер» нашёл свою последнюю жертву в этом походе – греческое судно «Антониос Хандрис» (Antonios Chandris, 5865 брт). Оно было «гуманно» остановлено осветительным снарядом и приказом по радио. Словно чередуя милосердие и жестокость, на этот раз фон Руктешелль оставил греков в шлюпках и пожелал им удачи добраться до Африки, отметив, что шлюпки у них хорошие, а ливни обеспечат их водой. Лишь спустя месяц моряков, находившихся на грани гибели после 1400 миль пути, подобрало португальское судно.

Весь следующий месяц «Виддер» преследовали поломки судовой машины. Как подозревал командир и некоторые офицеры, причиной могла быть недостаточная компетенция главного механика, хотя однотипный рейдер «Орион» (HSK 1 Orion) испытывал те же трудности. Рейд надо было срочно заканчивать, и корабль отправился во Францию со скоростью 5–6 узлов. 31 октября 1940 года «Виддер» прибыл в Брест, и в тот же день Хельмут фон Руктешелль, первым из командиров рейдеров, стал кавалером Рыцарского креста. К 22 судам, потопленным во время Первой мировой, он добавил ещё 10 потопленных и захваченных судов тоннажем 58 644 тонны.

По прибытии «Руки» сразу показал свой нрав и начальству – получив приказ следовать на ремонт в Германию через Ла-Манш, он категорически отказался ввиду состояния двигательной установки, что привело к временному запрету схода экипажа на берег. В конце концов в Берлине сменили гнев на милость и с решением фон Руктешелля согласились, а за поход он удостоился самых лестных оценок – тактика была признана «превосходной». Экипаж рейдера получил долгожданный отпуск.

Новый корабль

Долго отдыхать корветтен-капитану не дали – уже в декабре 1941 года он получил новый корабль, HSK 9 или «судно 28». От использования судов с паротурбинными двигателями было решено отказаться, и «Виддеру» больше не суждено было выйти в рейд. Новый корабль был бывшим польским судном «Бельско» (Bielsko, 10900 тонн) с двумя дизельными двигателями. Главный калибр новому рейдеру достался от «Виддера», зенитное вооружение было усилено, до шести возросло количество торпедных аппаратов, авиагруппа рейдера получила два самолёта Ar 196 вместо пары старых He 114, которые плохо показали себя на «Виддере». Главной новинкой стал малый торпедный катер LS 4, вооружённый двумя 450-мм торпедами и 20-мм автоматом «Эрликон».

Фон Руктешелль получил право контролировать ход работ по переоборудованию корабля, а также подобрать себе экипаж. Он воспользовался этим правом в полной мере – инженеры верфи были в отчаянии от жёстких требований по переоборудованию корабля. С экипажем фон Руктешелль тоже разобрался быстро, избавившись от офицеров типа «гуманистов» Хайнике и Негенборна. Некоторые, однако, последовали за ним и на новый корабль – несмотря на тяжёлый характер фон Руктешелля, его авторитет, удача и компетентное командование, позволяющее избегать потерь, производили сильное впечатление.

К марту 1942 года новый рейдер был готов к выходу. От своего командира, получившего звание фрегаттен-капитана, он удостоился ироничного имени «Михель» (HSK 9 Michel) – прозвища, которым в Германии традиционно зовут деревенских простаков. Утром 10 марта 1942 года «Михель» покинул Киль, начав поход, из которого ему не суждено было вернуться. Второй рейд фон Руктешелля оказался очень долгим, поэтому остановимся только на нескольких подробностях его почти годового плавания.

Лавры «королей тоннажа» по-прежнему не давали покоя 52-летнему кавалеру Рыцарского креста, и он поставил перед собой амбициозную цель – потопить 200 000 тонн. Мигрени всё так же осложняли ему жизнь и отражались на экипаже, хотя взаимоотношения с командой и офицерами «Михеля» сильно отличались от первого рейда. Фон Руктешелль стал несколько мягче и более восприимчив к чаяниям своей команды. По воспоминаниям офицеров, весьма благотворно влиял на командира новый первый офицер Вольфганг Эрхардт (Wolfgang Erhardt).

Чрезвычайно сложный, но успешный прорыв через Ла-Манш сплотил экипаж и заставил поверить его в счастливую звезду своего командира. 20 марта 1942 года «Михель» вырвался в Атлантику из французского порта Ла-Паллис. Рейдер быстро добился успеха в своей операционной зоне, потопив два танкера, при этом во втором случае американский «Коннектикут» (Connecticut, 8684 брт) был потоплен торпедами катера LS 4.

Всё изменилось 1 мая 1942 года, когда «Михель» встретил британское судно «Менелаус» (Menelaus). Его капитан распознал охотника и бросился удирать, издавая в эфир кодовый сигнал о нападении. Фон Руктешелль послал за ним катер под командованием обер-лейтенанта Мальте фон Шака (Malte von Schack). Он пытался остановить судно, а когда англичане отказались, выпустил торпеды. Обе прошли мимо. Фон Шак настолько явно представлял разъярённого фон Руктешелля, что в отчаянии попытался остановить огромное (10 306 брт) судно огнём из 20-мм зенитного автомата. Но «Эрликон» заклинило, и «Менелаус» ушёл, транслируя в эфир все подробности нападения.

Предчувствия не обманули фон Шака. Рассвирепевший, мучающийся мигренью фон Руктешелль собрал офицеров и заявил, что ещё один такой случай вопиющей некомпетентности – и он прервёт операцию, а пока рейдер переходит к печально известной «ночной тактике». Атаки во мраке ночи с кинжальным огнём в упор и без предупреждения возобновились, что, разумеется, привело к значительным жертвам.

Десятая жертва «Михеля» стала пятым пунктом обвинения фон Руктешелля в мае 1947 года. 10 сентября 1942 года в южной Атлантике британский пароход «Эмпайр Даун» (Empire Dawn, 7241 брт) был расстрелян «Михелем» в сумерках на встречных курсах с близкой дистанции. Огонь вёлся до потопления судна, 22 моряка погибли. Капитан потопленного парохода впоследствии утверждал, что подавал сигналы прекратить огонь, но немцы их не заметили.

К Рождеству 1943 года фон Руктешелль, получивший звание капитана цур зее и Дубовые листья к Рыцарскому кресту, подошёл ответственно – экипаж и даже пленные получили подарки, а сам он написал своим «взрослым детям», как он называл матросов, кукольную любовную пьесу весьма мрачного содержания. Во время репетиций «детям», правда, приходилось туго, так как плохая игра актеров приводила командира в не меньшее бешенство, чем сорвавшаяся атака.

10 месяцев скитался «Михель» в Атлантическом и Индийском океанах. Командование направляло его даже в Антарктику, но фон Руктешелль отказался в резкой форме. Возвращение домой планировалось в феврале 1943 года, но гибель немецкого блокадопрорывателя «Ракотис» (Rhacotis), на котором находилось большое количество пленных с потопленных рейдерами судов и которые могли дать показания союзникам, заставили Берлин отменить решение о возвращение в Европу. «Михелю» предстоял путь к союзникам в Японию, что не вызвало радости ни у экипажа, ни у пленных.

10 февраля 1943 года «Михель» прибыл в Батавию, завершив 324-дневный рейд. Его итогом стали 14 потопленных судов на 94 363 брт. К этому времени у фон Руктешелля обнаружились проблемы с сердцем. 2 марта 1943 года он довёл рейдер до Кобэ, где 23 марта, в день своего 53-летия, сдал командование Гюнтеру Гумприху (Günther Gumprich), бывшему командиру погибшего в ноябре 1942 года рейдера «Тор» (HSK 4 Thor). Взамен Гумприх, исполнявший обязанности помощника немецкого военно-морского атташе, передал нуждающемуся в отдыхе и лечении фон Руктешеллю свою должность.

Вместе с уходом с мостика «Михеля» его жестокого командира ушла и удача рейдера: 17 октября 1943 года, при возвращении из похода, у самых берегов Японии «Михель» был потоплен американской подводной лодкой. Гумприх и более 150 членов экипажа погибли при атаке, ещё более 100 спасшимся морякам предстояла участь многих их жертв – погибнуть в море, ожидая спасения. Капитан цур зее Гумприх, в отличие от маниакально осторожного фон Руктешелля, пренебрёг гидрофонами, противолодочным зигзагом и другими мерами предосторожностями, за что и поплатился. Зато у него был лёгкий и приятный характер…

Дорога домой, приговор и смерть

Летом 1946 года американский транспорт «Марин Робин» (Marine Robin) совершал переход из Шанхая в Бремерхафен. Он перевозил почти тысячу немецких военнопленных, а также гражданских, подлежащих репатриации в Германию из Китая и Японии. Американцы не утруждали себя особой заботой о пассажирах, возложив все проблемы обеспечения на них самих. Одним из разносчиков пищи был худой, болезненного вида старик, выправка которого выдавала в нём бывалого моряка. Это был капитан цур зее резерва, кавалер Рыцарского креста с Дубовыми листьями, бывший командир рейдеров «Виддер» и «Михель» Хельмут фон Руктешелль.

Окончание войны застало его в Пекине, где он лечился от мигрени, желудочных колик и болезни сердца. Там он был арестован, и теперь возвращался на родину, где его снова ждала неизвестность. В августе 1946 года фон Руктешелля поместили в лагерь для интернированных недалеко от Штутгарта. Людей оттуда быстро освобождали, но ему однажды приказали собрать вещи и перевели в одиночную камеру. Краем глаза фон Руктешелль увидел своё личное дело, на котором стоял большой штамп «Военный преступник». То, чего он боялся с 1919 года, свершилось – правосудие победителей настигло его.

Подготовка к суду заняла много времени – англичане скрупулезно собирали все показания. Переведённый в тюрьму в Шеффилде, где он сидел в одиночке и имел одну получасовую прогулку в день, больше всего фон Руктешелль страдал он недостатка… искусства. Он был счастлив, когда администрация разрешила ему принимать участие в музыкальных репетициях и заниматься резьбой по дереву. Зимой 1947 года здоровье заключённого сильно ухудшилось, и он много времени стал проводить в тюремной лечебнице.

В апреле 1947 года фон Руктешелль вновь вступил на землю родного Гамбурга. Уже в качестве обвиняемого его поместили в следственный изолятор в Альтоне. Обвинения против фон Руктешелля выглядели по пунктам так:

1. 10.07.1940 – продолжал обстрел британского судна «Давизиан» после того, как с него передали сигнал об остановке;
2. 04.08.1940 – не обеспечил безопасность оставшихся в живых членов команды норвежского танкера «Бьюлье»;
3. 21.08.1940 – вёл огонь по спасательным шлюпкам британского судна «Англо-Саксон» и не обеспечил безопасность оставшихся в живых моряков;
4. 11.09.1942 – продолжил обстрел британского судна «Эмпайр Даун» после того, как с судна подали сигнал о сдаче.

Адвокат предупредил фон Руктешелля, что обвинения очень тяжёлые, и будет нелегко оспорить их. Осознавая реальную возможность смертного приговора, фон Руктешелль в отчаянии писал жене: «Я всё время думаю – сколько страданий принёс людям я и мой корабль».

5 мая подсудимый в наручниках был доставлен в суд, разместившийся в Гамбургском университете. Председательствовал подполковник артиллерии Джеймс, в состав суда входили два майора пехоты, капитан от разведывательной службы и, как ни удивительно, единственный младший морской офицер – лейтенант Андерсон. После заявления фон Руктешелля о своей невиновности по всем пунктам начались дни представления доказательств, перекрёстных допросов, дачи показаний свидетелями и экспертиз.

Необходимо признать, что англичане чрезвычайно беспристрастно и тщательно подошли к судебному разбирательству – никакого предубеждения против фон Руктешелля у них не было, а доводы защиты воспринимались очень серьёзно. В случае с «Давизианом» фон Руктешелль опирался на свой журнал, где не было записей о получении с судна сигнала об остановке. Но так как свидетели обвинения всё помнили, а вот свидетели защиты, офицеры «Виддера», заявили, что «не помнят» всех обстоятельств, этот эпизод суд счёл доказанным.

Зато обвинения норвежцев адвокат умело дезавуировал. Бывший офицер «Бьюлье», лейтенант норвежских ВВС Станнис, заявил, что мало того что их обстреляли после того, как они специально включили навигационные огни, его шлюпка подверглась обстрелу из пулемёта. Это вызвало сильное волнение в зале. Но адвокат доказал, что на рейдере не было пулемётов, а другие свидетели показали, что в шлюпки долетали рикошеты осколков немецких снарядов. Тем не менее, хотя немцы и настаивали, что норвежцы сами не хотели быть спасёнными, те логично утверждали, что были уверены в том, что немцы хотели их уничтожить. Суд счёл этот эпизод требующим дополнительного исследования.

В случае с «Англо-Саксоном» основу обвинения составили свидетельские показания одного из выживших, Роберта Тэпскотта. Здесь шансов было мало – фон Руктешелль сам в бортовом журнале сделал запись, что огонь продолжался слишком долго из-за того, что артиллеристы не услышали приказ о его прекращении. К тому же, в Англии он дал письменные показания, где признал, что в «этом случае, несомненно, были человеческие жертвы, но такая тактика была вынужденной, потому что суда слишком часто пытались подать сигнал тревоги». Сюда же добавились его записи о необходимости «прочёсывания палубы из зенитных автоматов, чтобы не допустить их к орудиям и ускорить их бег к шлюпкам».

Обвинение в обстреле выживших в воде было не доказано – все свидетели защиты единодушно и категорично отрицали такие намерения у командира. Фон Руктешелль же признал, что наводчик зенитного автомата при переносе огня мог обстрелять водную поверхность, но только случайно. Кроме того, фон Руктешелль использовал свой талант художника и сделал рисунок, в котором показывал, что из шлюпки спасшимся могло показаться, что рейдер ведёт огонь по ним. Сам Тэпскотт не мог присутствовать на слушаниях, и суд оказался в затруднении. В конечном итоге это самое серьёзное обвинение было снято, но то, что фон Руктешелль не предпринял никаких мер к спасению выживших, суд счёл полностью доказанным.

Последний эпизод был связан с потоплением «Эмпайр Дауна». Капитан судна дал показания, как он, будучи раненным, пробрался на корму судна и ручным фонарём сигнализировал немцам просьбу прекратить огонь. Фон Руктешелль утверждал, что никаких сигналов замечено не было. Адвокат в лучших драматических традициях потребовал затемнить зал, потом попросил англичанина точно таким же фонарём посигналить морзянкой и представить это на фоне орудийных залпов и огня от пожара. Представление удалось, и суд принял версию защиты.

Таким образом, гуманный английский военный трибунал снял два обвинения из пяти. Обвинитель майор Рид весьма примирительно заметил, что подсудимый не является гестаповцем, эсэсовцем или ещё каким-нибудь палачом, поэтому презумпция невиновности касается его в полной мере. Призрак смертного приговора отступил. Остаётся только догадываться, каким было бы решение, если бы к судьям попало давно забытое заявление Отто Видеманна об убийстве моряков с «En Avant». Фон Руктешеллю дали последнее слово, где он признал, что совершал ошибки, но в его действиях не было злого умысла. 21 мая 1947 года трибунал огласил приговор:

1. В обстреле судна «Давизиан» после его сигнализации о подчинении – виновен.
2. В необеспечении безопасности членов экипажа судна «Бьюлье» – виновен.
3. В обстреле спасательных плотов и шлюпок судна «Англо-Саксон» – не виновен.
4. В необеспечении безопасности членов экипажа судна «Англо-Саксон» – виновен.
5. В обстреле судна «Эмпайр Даун» после его сигнала о сдаче – не виновен.

Хельмут фон Руктешелль был приговорен к 10 годам тюремного заключения. Американская и английская пресса восприняли приговор с удовлетворением. На следующий день фон Руктешеллю разрешили свидание с женой, после чего отправили к месту отбывания наказания, в тюрьму Фухсбюттель в предместье Гамбурга. В тюрьме фон Руктешелль пытался по прежнему работать столяром, но состояние здоровья не позволило ему заниматься физическим трудом.

22 августа 1947 года командованию Британской Рейнской армии была подана апелляция по делу, в частности по эпизоду с «Бьюлье». Трибунал, учитывая показания норвежцев, что их старший офицер приказал не привлекать к себе внимание, и то, что «Виддер» не покинул район потопления, снял этот пункт обвинения. Срок заключения фон Руктешелля был снижен до 7 лет. Одновременно, в связи с ухудшившимся состоянием здоровья, адвокат ходатайствовал о переводе осуждённого в гражданское лечебное учреждение – но тюремный врач был непреклонен.

Пока длилась эта тяжба, наступил конец – 24 сентября 1948 года в 10:30 сердце старого рейдера остановилось. Незадолго до приговора он писал жене: «Возможно, если меня осудят, законы ведения морской войны изменятся, и мой пример послужит тому, чтобы смертей на море стало намного меньше». Тем не менее, хотя до сих пор и звучат голоса, что действия фон Руктешелля полностью соответствовали реалиям той войны и были направлены исключительно на сохранение вверенного ему корабля и экипажа, можно с уверенностью сказать, что Хельмут фон Руктешелль умер там, где ему подобает – в тюремной камере. И это был не самый худший конец для него.