История флота США: предтечи «великолепной шестёрки»

Чтобы избавиться от неугодного придворного, король древнего Сиама дарил ему большого белого слона. Стоимость прокорма животного быстро разоряла его владельца, а избавиться от царского подарка было невозможно. С тех пор большое, но бесполезное приобретение называют «белым слоном». Именно такими «слонами» и оказалась «великолепная шестёрка» американских супер-фрегатов, которым довелось сыграть довольно значительную роль в войне с Великобританией 1812–1815 годов. Однако уже к началу этой войны американский флот прошёл некоторый путь от строительства малых судов до разработки кораблестроительных программ, вдохновлённых французским опытом.

Американцы строят флот

Начало американскому военному кораблестроению положил сошедший в 1696 году со стапелей верфи в Портленде (Нью-Гемпшир) 50-пушечный корабль «Леопард». До конца XVIII века это был самый большой военный корабль, построенный на верфях североамериканских колоний. Местное самоуправление в колониях не финансировало кораблестроение целенаправленно, верфи были маленькими, корабли предназначались и для торговли, и для возможного каперства. Основным строительным материалом была американская сосна и виргинский дуб, технологии сушки отсутствовали либо попросту не соблюдались. Именно поэтому в ведомстве британского Адмиралтейства американские корабли чаще всего проходили по графе «транспорты», «обсервационные корабли» или «суда снабжения».

К середине XVIII столетия на верфях Америки британцы строили фрегаты, шлюпы и малые суда, которые в основном служили либо у североамериканского побережья, либо в вест-индских колониях. Качество колониальной постройки уступало британской и в то же время обходилось дороже: корабль в Англии стоил 16 фунтов 5 шиллингов за тонну водоизмещения, а на верфях Америки её стоимость достигала в среднем 25 фунтов. Тем не менее метрополия старалась насыщать североамериканские верфи заказами, поскольку сами англичане занимались в основном более крупными кораблями от V ранга и выше. На Великих Озёрах строились целые флотилии канонерских лодок, прамов, шлюпов, галер и других мелких кораблей и судов. Основные верфи были сосредоточены в северо-восточных штатах (в Портленде, Бостоне, Куинси Поинте, Нью-Йорке, Балтиморе, Норфолке, Портсмуте, Госпорте и других), которые принадлежали частным судовладельцам-арматорам.

Во время американской Войны за независимость основную задачу противостояния Роял Неви взяли на себя французский и испанский флоты, поэтому США не стали развивать военное кораблестроение, а по сути ограничились каперством и переделкой быстроходных торговых судов в военные корабли. Два самых больших корабля Континентального флота — 42-пушечный корабль Французской Ост-Индской компании «Бономм Ричард» и 74-пушечный «Америка» — американцы получили от Франции. Сами американцы ничего крупнее 32-пушечных фрегатов не строили, причём и их — в аптекарских дозах. После победы в Войне за независимость Континентальный флот был распущен, а в 1785 году последний оставшийся в строю 40-пушечный фрегат «Альянс» был продан Американской Ост-Индской компании Роберта Морриса.

Война со вчерашним союзником

Всё изменилось с началом Великой Французской революции. Теперь верный союзник был занят своими внутренними проблемами, из-за бегства опытных офицеров-аристократов флот Франции слабел день ото дня, и в гипотетической морской войне США могли рассчитывать только на свои силы.

Толчком к созданию американского флота послужили события 1793 года. 8 февраля в войну с революционной Францией вступила Англия. Под давлением правительства Вильяма Пита-младшего к антифранцузской коалиции присоединились Пруссия, Австрия, Голландия, Португалия, Испания и Королевство обеих Сицилий. О своём нейтралитете заявили только шесть стран Европы: Швеция, Дания, Генуя, Венецианская республика, Швейцария и Турция. Россия, хотя и щедро помогала антифранцузской коалиции деньгами, войска к Рейну посылать не стала. Таким образом, против одной страны без преувеличения ополчилась практически вся Европа. Количество войск, стянутое к границам Франции к началу 1793 года, поражает: австрийцы выставили 143 000 штыков, пруссаки — 77 000 человек, голландцы — 20-тысячный корпус в Бельгии, англичане и Ганновер — 30 000 там же, Сардинское королевство — 45 000 в Италии, Королевство обеих Сицилий и Португалия — 10 000 в Италии, испанцы — 50 000 штыков на Пиренеях. В общей сложности — 375 000 солдат.

Торговые связи США с Францией были очень крепки, поэтому они тоже попали под удар. Тогда американцы заключили договор о торговле и дружбе с Англией. Это сильно возмутило революционную Францию, и из друга она постепенно стала превращаться во врага. Отметим, что события во Франции США восприняли неоднозначно. Ситуацию осложняла ужасающая коррупция во французских революционных кругах: ответственные лица частенько требовали взяток и подарков, причём иногда только ради того, чтобы американские послы могли встретиться с членами Конвента.

Вдобавок подняли голову алжирские и тунисские пираты. Ранее они боялись высовываться из портов, поскольку там постоянно дежурили сильные эскадры Роял Неви, но теперь английский флот по самую маковку увяз в войне с французами, и пираты начали собирать в Средиземном море и Атлантике обильную жатву из торговых судов нейтральных стран.

Флоту — быть!

В декабре 1793 года начались слушания в Конгрессе, и 2 января 1794 года с перевесом всего в два голоса, 46 против 44, было принято решение о строительстве американского военного флота. 10 марта была утверждена программа на 1794 год, которая предусматривала постройку или приобретение за границей четырёх 44-пушечных кораблей и двух 36-пушечных фрегатов для защиты торговли. Скряги из Конгресса добавили ещё один пункт: в случае достижения мирных договорённостей с пиратами строительство или покупка судов может приостановиться.

Остался вопрос: какие же корабли строить или покупать? И тут на сцене появился будущий «отец американского флота» Джошуа Хамфрис. Военный министр США Генри Нокс ещё с 1790 года советовался с разными кораблестроителями, и в результате остановился на проекте Хамфриса, который был одержим постройкой «идеальных фрегатов».

Теория «идеального фрегата» возникла давным-давно. Родоначальником её можно считать британского кораблестроителя Финеаса Петта, который в 1645 году по заказу графа Уорика создал 32-пушечный фрегат «Констант Уорик». Этот корабль имел сильное вооружение и мог победить любого противника слабее себя (уйти от него мало кто мог), а развитое парусное вооружение позволяло ему убежать от любого, кто был сильнее него. Позже такие корабли создавались либо для атак на торговые караваны (Франция, Англия), либо в качестве «маленьких линкоров» из-за недостаточного финансирования флота (Швеция, Дания, Россия).

В 1780-х годах французы предложили новую концепцию «идеального фрегата». Это должен был быть 44-пушечный рейдер, имеющий на закрытом деке пушки линкорного калибра (24 фунта). По сути, это была модификация корабля IV ранга (50- и 60-пушечные корабли), которые к тому времени в сражениях уже не ставили в линию баталии, а использовали для конвойной или дозорной службы. Однако 50-пушечники всё-таки строились как линкоры, то есть имели усиленный набор корпуса и второй дек, а соответственно — меньшую относительно фрегата нового образца скорость и худшую манёвренность.

Естественно, задача размещения большой батареи на одной закрытой палубе привела к увеличению длины фрегата, что не лучшим образом сказалось на корпусе корабля. Дело в том, что на таком корабле киль берётся длиннее, соответственно, на нос и корму килевой балки приходится давление увеличенной массы. Если же вспомнить, что предлагалось ставить орудия линкорного калибра, то давление масс должно было быть ещё более значительным. Со временем в районе носа и кормы киль прогибается и принимает форму банана. Поперечные связи корпуса ослабляются, и верхняя палуба испытывает растягивающую нагрузку. Конечно, если бы такой фрегат имел несколько палуб, то есть несколько фиксаций на разных уровнях высоты своего «скелета» в виде шпангоутов, киль деформировался бы гораздо меньше, но это сразу увеличивало высоту борта корабля, а вместе с тем и паразитную парусность самого корпуса. Собственно, именно поэтому 50-пушечники легко несли свои пушки: они имели дополнительный набор жёсткости в виде двух закрытых деков и сами по себе были короче «идеальных фрегатов».

Какие же плюсы имело такое решение и почему при всех видимых недостатках оно всё-таки было воплощено в жизнь? Увеличенная длина корабля, зауженные формы, невысокий борт давали высокую скорость (более 13 узлов в хороший ветер, тогда как линкоры III ранга и выше давали при попутном ветре всего 8–11 узлов), а линкорный калибр пушек — увеличение веса залпа. К примеру, стандартный 36-пушечный 18-фунтовый британский фрегат нёс на закрытом деке двадцать шесть 18-фунтовых пушек, на верхнем деке — десять 9-фунтовок и обладал весом бортового залпа в 279 фунтов. Французский же 44-пушечный фрегат «Помон», родоначальник класса «идеальных фрегатов», нёс на нижнем деке двадцать шесть 24-фунтовых пушек и восемнадцать 8-фунтовок на надстройках. Таким образом, он мог дать с борта залп весом в 384 фунта, то есть почти в полтора раза больше. Учитывая же более высокую скорость и манёвренность, такой рейдер всегда мог выбрать удобную позицию для безнаказанного расстрела стандартного фрегата с носа или кормы.

Однако почти все французские рейдеры данного типа были довольно легко захвачены обычными английскими 32- и 36-пушечными фрегатами. Оказалось, что качество экипажей у британцев несоизмеримо выше, и подготовка английских матросов как в пушечном бою, так и в управлении парусами вполне нивелирует отставание островитян в технике. Тем не менее Хамфрис верил в будущее «идеальных фрегатов».

Продолжение следует: История флота США: «идеальные фрегаты» Джошуа Хамфриса