Итальянский фронт Первой мировой: специфические условия театра военных действий и человеческий фактор

Одной из малоизвестных страниц истории Первой мировой войны для жителей России являются боевые действия на Итальянском фронте – они не привлекли внимания ни в годы самой войны, ни после нее. Так, публицист Илья Эренбург, побывавший на парижской выставке военных фотографий в октябре 1916 года, писал в своём очерке:

«Итальянцы задались целью показать фотографиями все трудности войны. Они выставили огромные панорамы высот Трентино, своих альпийцев, карабкающихся под обстрелом на отвесные скалы, артиллерию в снегах на высоте три тысячи метров. Их отдел говорит скорее о борьбе с природой, чем о войне с австрийцами. И посетитель, невольно глядя на световые горы, забывает не только об австрийцах, но и об альпийцах. Люди мнятся маленькими букашками, черными точками, случайно рассеянными среди недоступных гор».

Особенности театра военных действий и ход войны

Действительно, война на Итальянском фронте, как ни на каком другом, оказалась в сильной зависимости от географических условий. На всей его длине в 675 км, от швейцарско-итальянской границы до адриатического побережья, лишь два участка были пригодны для ведения полномасштабных, хотя и довольно специфических из-за горной местности боевых действий. Сражения развернулись на западе в Трентино (в районе долины реки Адидже) и на востоке в районе реки Изонцо (по-словенски Соча). Между ними лежал регион т.н. Карнийских Альп с чрезвычайно сложным рельефом, правильно организованное наступление в котором было абсолютно невозможным.

В принципе, эти земли уже наблюдали сражения между итальянскими и австрийскими войсками в ходе войн за объединение Италии за 50–60 лет до Первой мировой войны. Однако новые столкновения по степени вовлечённых в них сил превзошли как обе битвы при Кустоце и битву при Сольферино, так и вообще все знаменитые сражения прошлого.

Как известно, Италия вступила в войну в мае 1915 года на стороне Антанты, разорвав договорённости предвоенного времени с Германией и Австро-Венгрией. Одной из важнейших причин столько неожиданной для многих смены ориентации было нежелание австрийцев (здесь вмешивались ещё и внутриполитические причины) передать итальянцам в качестве платы за нейтралитет давно служащие предметами споров области Триест и Трентино.

Итальянский премьер-министр Антонио Саландра (Antonio Salandra), сменивший незадолго перед началом войны в этой должности Джованни Джолитти (Giovanni Giolitti), вполне разумно счёл, что если Австро-Венгрия не может передать спорные земли мирно, то необходимо сделать это с помощью силы. К моменту вступления Италии в войну мировой конфликт длился уже почти год, причём ситуация на фронтах явно указывала на невозможность быстрой победы одной из сторон в обозримом будущем. Тем не менее, итальянцы были исполнены оптимизма.

Наступление должно было развернуться по двум более-менее удобным направлениям, и поначалу успех сопутствовал итальянцам, как на то и рассчитывал фактический командовавший войсками начальник итальянского генерального штаба генерал Луиджи Кадорна (Luigi Cadorna). Однако майское наступление 1915 года омрачилось тем, что успех в Трентино не был повторен войсками на востоке. В районе Изонцо итальянцы и австрийцы вступили в фазу затяжной и чрезвычайно кровавой позиционной войны.

На протяжении 1915–1917 гг. у этой реки состоялось не менее 11 крупных сражений, из которых последнее, в августе-сентябре 1917 года, было для итальянцев успешным настолько, что австро-венгерское командование было вынуждено запросить помощи у Германии. Последовавшее в октябре 1917 года двенадцатое сражение у Изонцо, ознаменовавшееся прорывом итальянской обороны близ городка Капоретто, позволило объединённым армиям стран Тройственного союза развить наступление, опрокинуть итальянские войска и дойти до реки Пьяве близ Тревизо и Венеции. Лишь в следующем году и тоже при поддержке союзников итальянцы, теперь уже под командованием Армандо Диаза (Armando Diaz), сменившего Кадорну, сумели отбросить австрийцев и немцев и завершить войну столь желанным полным разгромом противника.

Противостояние в Трентино (там в 1916 году разыгрались сражения за города Арсьеро и Асиаго, закончившиеся, в целом, возвращением к положению 1915 года) и в районе реки Изонцо привело к тому, что за годы войны в Италии было отмобилизовано около 5,5 миллионов солдат, миллион из которых получили серьёзные ранения, а около 689 000 было убито. Правда, итальянские войска участвовали также в кампаниях на Балканах и в Северной Африке, но наибольшие потери Итальянское королевство понесло, пытаясь отвоевать именно Триест и Трентино.

Одной из главных причин такой длительной позиционной войны и многочисленных неудач итальянской армии некоторые исследователи называют недостаток боевого духа и подавленное душевное состояние солдат.

Человеческий фактор

Начало войны было воспринято итальянцами, как и другими народами Европы, с воодушевлением. Многие итальянцы восприняли войну как возможность вернуть, или, точнее, наконец-то присоединить территории, которые лишь по трагической случайности ещё не вошли в состав королевства. Политики, как уже говорилось выше, руководствовались теми же идеями.

Однако после относительной стабилизации фронта в 1915 году энтузиазм масс и, в первую очередь, солдат резко упал. Итальянская армия, известная в XIX веке своей чувствительностью даже к самым незначительным потерям, на сей раз столкнулась с поистине гигантским уроном в живой силе. На это наложились проблемы с вооружением, экипировкой, специальным снаряжением для ведения боёв в горах. Очень мало внимания командование (в первую очередь, Кадорна и его штаб) и гражданские власти уделяли проблемам пропаганды и политического воспитания, а также механизмам психологической поддержки войск – это могли быть любые доступные и дешёвые развлечения, от кино до публичных домов.

Итальянские солдаты, в массе своей полу- или вовсе неграмотные выходцы из деревни, не понимали и не воспринимали должным образом официальных целей войны. Это сказалось и в том, что за годы войны примерно 470 000 человек было предъявлено обвинение в уклонении от воинской обязанности – правда, из них 370 000 были эмигрантами, которых невозможно было привлечь к итальянскому суду.

Наивысший процент уклонистов наблюдался на юге Италии, который даже после создания единого королевства всё ещё воспринимал северную Савойскую династию как оккупантов, и на островах Средиземного моря. Северные и центральные области полуострова были намного более лояльны как к правящему дому, так и к институтам власти. Кроме уклонения от мобилизации в частях наблюдались дезертирство (128 000 случаев было рассмотрено в трибуналах) и самоувечье (до 10 000 зарегистрированных случаев). Иногда, правда, раны наносились солдатами только для того, чтобы побыть некоторое время в госпитале, а не чтобы окончательно порвать с армией из-за инвалидности.

Кадорна очень строго относился к подобного рода вещам, и за время его командования трибуналами было вынесено 750 смертных приговоров – причём, в некоторых случаях прибегали даже к практике децимации. При этом, как утверждают некоторые исследователи, подобная практика была излишней, поскольку войска в принципе проявляли лояльность. Поведение многих дезертиров, которые в течение недели после побега возвращались обратно в свою часть, можно объяснить и как постепенное возникновение чувства воинского долга и товарищества (солдаты понимали, что бросают своих друзей в беде), и как проявление типично архаической крестьянской психологии. В последнем случае требовалось просто продемонстрировать девиантное поведение, не нарушая или только слегка нарушая правила.

За всю войну произошло лишь одно восстание в войсках (бунт Катандзарской бригады в июле 1917 года), спровоцированное несправедливым наказанием военнослужащих и плохим руководством. Причём, во всех частях неповиновение или пренебрежение дисциплиной имело место в тылу или во время переходов, и часто носило именно ритуальный характер. У сопротивления начальству не было никакого политического подтекста – для этого требовался прежде всего особый взгляд на нужды всего общества в целом, а солдаты были слишком обеспокоены своей собственной жизнью, судьбой родственников, положением дел в родной деревушке или городке.

Даже социалисты не смогли поколебать настроения солдат. Их пропаганда пропадала втуне, а сами они рассматривались многими солдатами как лодыри и бездельники. Католическая церковь и религиозная пропаганда в основном служили целям правительства, хотя после осуждения папой римским Бенедиктом XV ужасных жертв череды битв при Изонцо понтифик и вообще церковь стали очень непопулярны среди армейского командования.

Вообще, выносливость и психологическая устойчивость итальянских солдат сильно зависела от происхождения. Жители северной Италии лучше знали места боёв, имели представление об их истории и отношении вообще ко всей остальной стране (в регионах типа Триеста, где было много словенцев, это было особенно актуально), тогда как обитатели Сардинии или Сицилии не видели никакого смысла сражаться за бесплодные горы. При этом, чем тише и равниннее был сектор фронта, тем лучше итальянские солдаты переносили службу, тем меньше было дезертиров и самострелов. Горы в любом виде солдаты, как правило, ненавидели, и служба в альпийских стрелках прельщала не многих.

Как уже говорилось выше, катастрофа поджидала итальянские армии во время битвы у Капоретто, двенадцатого и самого несчастливого сражения при Изонцо. 2-я итальянская армия, занимавшая там позиции, не выдержав удара австро-венгерских и немецких сил, просто рассыпалась, оставив после себя 300 000 пленных и 350 000 дезертиров, которые хлынули в тыловые области. Однако группы войск севернее и южнее 2-й армии сумели не поддаться панике и уберегли итальянские силы от окружения и полного разгрома. Помощь прибывших через некоторое время британских и французских частей была минимальна. Итальянцы, сами стабилизировавшие фронт на реке Пьяве, спасли себя и свою страну.

Именно битва при Капоретто стала точкой трансформации для итальянской армии и всей нации в целом. Инициатива реформирования в данном случае исходила от нового командующего Диаза, который прежде всего постарался внести порядок и дисциплину в войска. Прежняя система наказаний не была отменена, но процедура вынесения приговора была сделана более ясной, простой и последовательной, а с практикой децимации и групповых наказаний было покончено. С дезертирами, которые убегали на короткий срок, справились, введя новую систему отпусков и ротации боевых частей на фронте.

Диаз и прислушившееся к нему правительство инициировали создание по английскому образцу «Управления П», занимавшегося пропагандой и рекрутировавшего в свои ряды молодых интеллектуалов – писателей и художников. Наконец, военное командование занялось созданием условий для развлечения солдат на отдыхе (спорт, кино, театр, библиотеки) и в окопах (выпуск фронтовых газет и журналов). Плодами подобной политики стали блестящие итальянские победы 1918 года.

Все эти меры позволили не только укрепить дисциплину и поднять моральный дух солдат, но существенно повысить их гражданскую сознательность. Первая мировая война отлично продемонстрировала, что только армии, спаянные (пусть и за счёт умелой пропаганды) чувством долга и ответственности, смогут, во-первых, выдержать войну на истощение, а во-вторых, победить в этой войне.