Кем был великий князь Дмитрий Павлович

Единственный сын великого князя Павла Александровича от брака с греческой принцессой великой княгиней Александрой Георгиевной, умершей при его рождении. Великий князь Павел Александрович, вскоре после смерти жены женился на бывшей жене своего подчинённого и за этот брак был выслан из России.Дмитрий и его старшая сестра Мария Павловна воспитывались в семье своего дяди, великого князя Сергея Александровича и его супруги Елизаветы Фёдоровны, не имевших собственных детей (Елизавета Фёдоровна — родная сестра императрицы Александры Фёдоровны).

Поскольку Сергей Александрович был московским генерал-губернатором, детство Дмитрия и Марии проходило в Москве и в подмосковном Ильинском.

В 1905 году великий князь Сергей погиб в Московском Кремле от взрыва бомбы эсера Ивана Каляева. Елизавета Фёдоровна удалилась в созданную ею Марфо-Мариинскую обитель милосердия. Дмитрия забрал к себе в Александровский дворец Царского Села император Николай II, и юноша воспитывался в царской семье вплоть до 1913 года. Впоследствии Елизавета Фёдоровна подарила Дмитрию свой дворец на Невском проспекте.

В Первую мировую войну вступил с лейб-гвардии Конным полком. Участвовал в походе в Восточную Пруссию и был награжден орденом Святого Георгия 4-й степени. Дмитрий Павлович в дальнейшем служил личным адъютантом государя в Ставке. В этом качестве он однажды позволил себе не передать провокационную телеграмму государя земскому собранию и другим общественным организациям, призывавшим государя вновь созвать Думу.

За самоуправство Дмитрий Павлович был отстранен от службы в Ставке вместе с еще одним государевым адъютантом, с которым он советовался.

Широко известен своим участием в убийстве Г. Е. Распутина в ночь на 17 декабря 1916 года совместно с князем Феликсом Юсуповым, членом Государственной Думы В. М. Пуришкевичем, поручиком Сухотиным, доктором Лазавертом и, возможно, некоторыми другими неустановленными лицами. Однако, в отличие от того же Юсупова, Дмитрий никогда в течение своей последующей жизни не говорил об этом убийстве, не давал интервью и не обсуждал его даже с близкими ему людьми. Консультантом убийства Г.Е. Распутина был В.А. Маклаков (1869–1957) – адвокат, кадет, депутат Думы последних трех созывов.

В Думе заседал некий исключительно консервативный депутат по имени Пуришкевич. Он публично нападал на Распутина, притом столь агрессивно, что это вызывало большие толки. Феликс Юсупов обратился к Пуришкевичу и предложил ему вместе убить Распутина. Друг Феликса Юсупова великий князь Дмитрий Павлович был посвящен в эти планы и обещал помочь. Помощь заключалась прежде всего в том, что он предоставил свой автомобиль, чтобы увезти тело Распутина после убийства. Автомобиль был закрытый, к тому же автомобиль с великокняжеским флажком не подвергался риску быть остановленным и обысканным на любой самой странной дороге и сколь угодно поздно ночью. Дмитрию Павловичу также было поручено найти место, где сбросить тело Распутина в реку. Как заговор убийство Распутина было проведено на самом дилетантнском уровне. Юсупов поступил бы умнее, наняв пару революционеров с обещанием пополнить партийную казну. В тех кругах хорошо знали, как по-тихому ликвидировать неугодных.

Внезапное исчезновение Распутина утром 17 декабря 1916 года вызвало большой переполох. Государыня и ее фаворитка Анна Вырубова знали, что Распутин накануне ночью собирался к Юсупову, и удивлялись странному часу. Более того, множество людей, от членов Думы до прислуги, слышали намеки на предстоящее убийство. Часть слуг Юсупова помогали заговорщикам, в курсе был и шофер Дмитрия Павловича Скоро весь Петроград знал о случившемся. Через три дня был найден труп Распутина; вскрытие показало, что он умер не от яда и не от пуль, а в конце концов захлебнулся. Вся Россия торжествовала: мягко говоря, малопоучительное зрелище. Радовались даже полицейские, но самодержец всея Руси и его супруга приказали им найти виновных. Собственно, государыня сразу поняла, что произошло. Она велела арестовать преступников, включая великого князя Дмитрия Павловича, на что не имела права. Дело, впрочем, ограничилось домашним арестом. До этого Дмитрий Павлович был в театре, где его встретили бурными овациями.

Мало кто из убийц так легко отделывался, особенно учитывая реакцию царской четы. Пуришкевич уехал на фронт с санитарным поездом. Феликса Юсупова сослали в его имение под Курском. Дмитрий Павлович был отправлен на персидский фронт под начало генерала Багратова. Переносить домашний арест было необременительно. Дмитрия навещали и Юсупов и родственники, в частности Николай Михайлович.

Дмитрия Павловича сопровождал на персидский фронт некий граф Кутаисов, полковые товарищи которого впоследствии отказались иметь дело с беднягой-конвоиром, который лишь выполнял приказ. Когда Дмитрий Павлович поздно ночью покидал Петроград под усиленной охраной, попрощаться на вокзал все же пришла его сестра, а также великие князья Николай и Александр Михайловичи. Начальник станции дал Дмитрию Павловичу понять, что может отвести поезд на запасной путь, откуда легко будет сбежать.

Но Дмитрий Павлович не сбежал, и ссылка на персидский фронт спасла ему жизнь. После Февральской революции Временное правительство Керенского предложило ему вернуться в Петроград. Ему было всего двадцать пять лет. Он еще сохранил популярность, приобретенную после убийства Распутина, и единственный из Романовых не считался скомпрометированным. Однако он остался на персидском фронте, а когда настроения в войсках стали угрожающими, он просто-напросто перешел границу и отправился в Тегеран, где поселился в семье английского посла Марлинга; там он прожил два года. Потом он вместе с хозяевами вернулся в Англию.

Путь лежал через Бомбей, и на корабле по дороге в Англию Дмитрий заболел тифом. За ним ухаживал его старый русский денщик. Добравшись, наконец до Англии, Дмитрий оказался материально обеспеченным, поскольку его дом в Петрограде был продан, а Временное правительство позволило вывезти капиталы популярного великого князя. Дмитрий Павлович жил в отеле «Ритц», не печалясь из-за дороговизны. Как все эмигранты, он был уверен, что скоро большевики падут и тогда все будет, как прежде.

Последовала праздная жизнь в эмиграции. Дмитрий разделял любовь своего зятя Путятина к буйной езде на мотоциклах и автомобилях, так что машины быстро разваливались. Но деньги кончились. У юного красавца с тонкими чертами лица появились морщины, он стал уставать, на нем сказались невзгоды, начались угрызения совести. Одно время кто-то из соотечественников в эмиграции пытался предложить его в качестве претендента на престол вместо Кирилла Владимировича: если мать-протестантка делала последнего непригодным для престола, то это касалось и его братьев Андрея и Бориса, а в таком случае Дмитрий Павлович действительно стоял следующим по очереди на несуществующий русский трон. Споры зашли так далеко, что какой-то период существовало три лагеря: третий рьяно отстаивал великого князя Николая Николаевича; как-то декабрьским утром оказалось, что отколовшаяся от одной из групп фракция выдвигает кандидатом третьего сына великого князя Александра Михайловича Никиту, то есть появился четвертый претендент, но тут запротестовал его отец.

В Париже Дмитрий Павлович имел любовную связь с главной покупательницей продукции его сестры, королевой моды Коко Шанедь. В Биаррице он познакомился с красивой американской наследницей Одри Эмери, младше его на двенадцать лет, и в 1926 году женился на ней; ей было тогда двадцать два, а ему тридцать четыре. Богатейшая красавица американка приняла православную веру, хотя не без проблем, ибо русский священник, которому было поручено ее обращение, не говорил по-английски, и ее религиозное воспитание происходило через переводчика. Жена Дмитрия Павловича получила титул светлейшей княгини Романовской-Ильинской.

Другие два главных заговорщика убийства Распутина, Пуришкевич и Феликс Юсупов, охотно рассказывали о своем участии в убийстве Распутина и написали об этом книги. Дмитрий Павлович был этим возмущен и сам в течение всей жизни никому, даже сестре, словом не обмолвился о том, что произошло в ту ночь во дворце Юсупова на набережной Мойки в Петрограде. Он сожалел о своем участии, и его молчание вызывает известное уважение. Он не хвастался своей причастностью, несмотря на всеобщее торжество по случаю убийства, но и не пытался оправдать его на том основании, что не участвовал непосредственно в акте убийства.

В тридцатые годы великий князь Дмитрий Павлович, внук Александра II, некоторое время был виноторговцем в США, но дела шли не особенно хорошо. К концу десятилетия он серьезно заболел туберкулезом: слабые легкие, давшие о себе знать еще тридцать лет тому назад, стали причиной его смерти. Он поехал в Швейцарию, где были хорошие санатории, и умер в 1942 году в Давосе, по некоторым сведениям, не от туберкулеза, пошедшего на поправку, а от уремии. Ему к тому времени исполнилось пятьдесят лет.

Сын Дмитрия Павловича и Одри Эмери, Павел Дмитриевич, родившийся в Лондоне в 1928 году, получивший титул светлейшего князя Романовского-Ильинского, называет себя Пол Р. (Романов) Ильинский.

***

Вскоре после его рождения скончалась его мать, великая княгиня Александра Георгиевна. Как и других великих князей, его воспитывал штат наставников, благодаря которым он получил всестороннее образование. На наш взгляд, следует опровергнуть получившую распространение в интернете и в литературе легенду, что смерть Александры Георгиевны и повторное бракосочетание отца психологически отдалили от него сына и старшую дочь, великую княгиню Марию Павловну. Хотя с 1902 г., в связи с высылкой Павла Александровича из России, детей взяли в императорскую семью, а затем — к Сергею Александровичу и Елизавете Федоровне, великий князь с детства уважал отца, всегда был очень близок с ним, и эта привязанность сохранялась при любых ситуациях. Вот что он писал во время высылки отца из России в 1902 г. (24 октября): «Дорогой Папа, благодарю Тебя за чудное письмо. Скажи, у Ольги Валерьяновны есть дети? Они будут жить с нами. Я бы ужасно хотел хоть на несколько дней приехать к тебе… Я надеюсь, что дядя Ники (т.е. Николай II. — В .А) Тебе позволит скоро вернуться»34. Эту черту характера он сохранил, когда уже стал взрослым, и она сыграла большую роль в судьбе не только их личной, но и всей династии.

Дмитрий Павлович, писал морской офицер Г.К. Граф, длительное время служивший у великого князя Кирилла Владимировича, «как и большинство Романовых, был очень красив, строен и утонченно породист». По его словам, князь «является незаурядной личностью. Он был умен, обладал большой долей здравого смысла, но и обладал известным авантюризмом Он был заметен всюду, где ни появлялся»35. От отца он воспринял любовь к военной службе, особенно к кавалерии, и, как уже выше отмечалось, к спорту.

С самого начала войны великий князь участвовал в боях на Западном фронте. В письмах к своей сестре, великой княгине Марии Павловне, он сообщал о них, например о сражении при Каушине, в котором было убито более половины офицеров конной гвардии. Во время одного из них он был награжден за спасение раненого солдата. Как получилось, что офицер с такими высокими личными и деловыми качествами и столь далекий от политики оказался замешанным в политическом убийстве, а его отец подписал письмо с просьбой смягчить его участь?

До войны великий князь Дмитрий Павлович действительно политикой не интересовался. В письмах или дневниках он никогда не касался политических вопросов, даже единственное сохранившееся письмо императору, посланное во время войны (24 декабря 1914 г.), имеет лично-бытовой характер. Правда, со своим отцом он все-таки разговаривал о политических проблемах. Так, в одном из его писем от 23 апреля 1917 г. он напоминает Павлу Александровичу: «Потом другая мысль мне покоя не дает. В дни старого режима, в дни того, что теперь принято называть «прогнившим строем», мы часто и откровенно говорили с тобою! Ты отлично знал мои взгляды, которые шли прямо против того, что тогда говорилось. Мы все приходили к убеждению, что «старый режим неминуемо должен привести к финальной катастрофе» — так и случилось!» Однако о своем предполагаемом участии в убийстве Распутина он ему все же не сообщил. Не исключено, что он так поступил, понимая, что Павел Александрович плохо себя чувствовал Во всяком случае, Мария Павловна пишет, что они с братом потом очень волновались, как объяснить больному Павлу Александровичу факт убийства. Собственно, великий князь Распутина лично не убивал, на его руках не было крови, он лишь вывез на личном автомобиле убийц к Петровскому мосту, куда сбросили тело Распутина.

Представляется, что не лишено оснований мнение, согласно которому Дмитрия Павловича втянули в преступление по его неопытности и легкомыслию. Во-первых, Мария Павловна писала о Распутине: «Я очень много слышала о нем, но ни отец, ни брат, ни я никогда не видели его». Отметим также, что в семье Романовых почти никто не знал о предстоящем покушении. Те из них, кто сочувственно отнесся к убийству, узнали об этом зад-ним числом. Примечательно, что даже супруга князя Ф.Ф. Юсупова, одного из главных организаторов акции, княгиня Ирина Александровна Романова, узнав о намерениях уничтожить Распутина, попросила мужа не лезть в «разные грязные истории».

Настоящие организаторы переворота — руководители Прогрессивного блока и военно-промышленных комитетов — старались использовать любой повод для имитации политического и экономического кризиса. Сейчас уже опубликовано множество свидетельств, что, несмотря на забастовки в Петрограде, на фронте и в провинции обстановка была спокойной. В одном из них, в частности, говорилось: «Мы, находясь на фронте, можем засвидетельствовать, что в солдатской массе не замечалось ка-кого-либо брожения. Но в офицерскую среду, особенно в гвардии, имевшей больше связей со столичными кругами, доходили сведения о желании некоторых слоев русского общества, включая и близких трону, и лиц императорской фамилии, о даровании ответственного министерства». Об абсолютном равнодушии крестьянства к столичным проблемам писала летом 1916 г. и Мария Павловна: «Крестьяне ничего не знали о внутренней политике, о Думе, и это их не интересовало… Старая поговорка «Милостив царь, да не милостив псарь» прекрасно иллюстрирует представления народа о власти».

Заговорщики любили использовать довод о недовольстве народа для политического давления на монарха. Однако этого оказалось недостаточно. Другим способом организовать политический кризис стало распространение слухов о связях императрицы и Распутина с германской разведкой. Это позволяло внести раскол в царскую семью и ее ближайшее окружение и тем самым лишить монарха, без того чрезвычайно загруженного делами на фронте, какой-либо поддержки и опоры в обществе.

Кроме того, заговорщики решили использовать молодого человека из царской семьи для убийства, что действительно внесло конфликт и растерянность в Дом Романовых. Так, великий князь Андрей Владимирович записал в дневнике от 4 января 1917 г.: «Вообще мы переживаем странное время. Самые обыкновенные вещи истолковываются наизнанку. Написали мы Ники о смягчении участи Дм[итрия] Павловича], а истолковали что-то вроде семейного бунта. Как это произошло, совершенно непонятно. Сидишь у себя смирно дома, а говорят, что бойкотируешь Кутайсова. Почему это все, кому это нужно. Не без цели хотят всю семью перессорить, а главное — поссорить с государем Это очень серьезно, и нам надо принять меры, чтобы государь знал нас, как мы ему преданы».

Быстро принять решение, как надо бороться с заговорщиками и революционерами, Николай II не смог. «В обращении с ними нужна решительность, особенно теперь», — писала ему Александра Федоровна, на что последовал такой ответ: «Ты пишешь о том, чтобы быть твердым — повелителем, это совершенно верно. Будь уверена, я не забываю, но вовсе не нужно огрызаться на людей направо и налево. Спокойного резкого замечания или ответа очень часто совершенно достаточно, чтобы указать тому или другому его место». И такая позиция последнего императора стала одной из главных причин падения монархии. Все попытки великого князя Павла Александровича найти какой-то компромисс с руководством Думы и ее председателем, другие его действия были неудачны и лишь подчеркивали политическую беспомощность династии Романовых во время Февральской революции 1917 года.