Красный гусар Лайош Винерман против белых казаков

Из жестянщиков в гусары и комиссары

Енё Лайош Винерман (Jenő Lajos Wienermann) родился в 1888 году в венгерском городке Ясберень, что неподалёку от Будапешта. С юных лет он помогал отчиму-жестянщику и сам освоил ту же профессию. В Ясберене же парень вступил в социал-демократическую партию и стал участвовать в профсоюзном движении. В 1914 году он уже был секретарём городского профсоюза жестянщиков.

С началом Первой мировой войны Винермана призвали в императорскую и королевскую армию, в один из гонведских гусарских полков. На фронте он завоевал репутацию храброго кавалериста и был произведён в вахмистры, но в 1915 году попал в русский плен. После нескольких месяцев ожидания в Дарницком фильтрационном лагере его отправили по этапу в Томский лагерь военнопленных.

Лагерь в Томске оказался, наверное, наиболее политизированным из всех лагерей на территории Российской империи. Военнопленные здесь были расколоты не просто на солдат и офицеров, как во всех остальных лагерях, но и на группы по политическим взглядам и убеждениям. Винерман сразу же сблизился с группой социалистов, которую возглавляли Бела Кун и Ференц Мюних — одни из самых известных впоследствии венгерских революционеров и коммунистических деятелей, чьи биографии широко представлены в литературе и на просторах интернета. Ференц Мюних, кадровый офицер, делил все своё офицерское довольствие и посылки из дома с солдатами-социалистами, чем ещё сильнее сплачивал их политическую группу и вызывал открытую неприязнь остальных офицеров.

Политические дебаты в лагере проходили на повышенных тонах и зачастую переходили в открытые потасовки. Винерман никогда не считался блестящим оратором, но его уверенность в себе, недюжинная сила и умение драться любыми подручными предметами пришлись очень кстати группе социалистов. Само его присутствие и спокойный взгляд снижали накал страстей участников дебатов. Хотя Винерман никогда не писал статей и не умел вести теоретические споры, Бела Кун и Ференц Мюних быстро стали считать его своим близким другом. Винерман же усиленно занимался самообразованием, чтобы подтянуться к уровню новых друзей.

После Февральской революции 1917 года лагерный режим значительно ослаб. Винерман, движимый тоской по родине, а также имея намерение вести агитационную работу среди солдат Австро-Венгерской армии за прекращение войны и установление советской власти, предпринял попытку побега. Ему удалось «зайцем» доехать до Белоруссии, где во время перемирия и солдатского братания он попытался перейти линию фронта на участке германских войск.

Рядовые немецкие стрелки беспрепятственно пропустили венгра в тыл, но там Винерман нарвался на офицерский патруль, который наводил порядок и загонял солдат обратно в окопы. Увидев человека в русской шинели, патруль вскинул винтовки, и офицер приказал ему немедленно убраться. Лайошу ничего не оставалось, как вернуться обратно. С линии фронта он вернулся в Минск и попал в самую гущу революционных событий в городе. Там же он вступил в отряд Красной гвардии городского комитета российской компартии и был назначен комиссаром его формируемого интернационального подразделения.

На этом посту Винерман развернул бурную деятельность. В первую очередь он разослал агитационные листовки в минские лагеря военнопленных, и вскоре в отряд начали записываться чехи, словаки, сербы и хорваты из убеждённых социалистов и коммунистов — в Белоруссии сидели преимущественно военнопленные славянских национальностей. Подразделение Винермана внушительно разрослось, обрело самостоятельность и стало именоваться 1-м Минским интернациональным отрядом Красной гвардии.

В феврале 1918 года отряд Винермана принял участие в неудачной обороне Минска от наступавших германских войск. Части РККА были разбиты и оставили город. Винерман с несколькими бойцами смог пробиться из окружения, но самого отряда больше не существовало. Штаб или хотя бы какое-то командование красных интернационалистам в хаосе отступления найти не удалось, и было решено пробираться в Москву.

В Москву похудевший и оборванный Винерман пришёл в развалившихся сапогах в марте 1918 года. В таком виде он явился в Наркомвоен и спросил, где ему найти венгерскую секцию, в которой и встретил Белу Куна. Тот представил его командиру 1-го Московского интернационального отряда Тибору Самуэли. После короткого собеседования Винерман был сразу же назначен командиром 1-го батальона отряда. Это подразделение, состоявшее из венгров, немцев, латышей и китайцев, охраняло Кремль. В штабе батальона новый комбат лично принимал добровольцев и проводил с ними собеседования. За месяц батальон вырос до 700 штыков и стал полноценной боевой единицей.

В конце мая 1918 года Винермана командировали в Астрахань для помощи местным советам в формировании интернациональных отрядов. С ним вызвались ехать 300 добровольцев батальона, преимущественно бывших военнопленных. В Астрахани подразделение Винермана стало называться 1-м Московским интернациональным отрядом — названия у интернационалистов редко блистали оригинальностью и часто повторялись.

После начала мятежа чехословацкого корпуса захватившие Самару легионеры соединились с казаками атамана А.И. Дутова. Перед командованием красных встала реальная опасность прорыва объединённых сил белых и легионеров на южном направлении и соединения их с «южной контрреволюцией». В Николаевском и Новоузенском уездах Самарской губернии, которые частично пока оставались под контролем красных, начала спешно выстраиваться оборона.

Наиболее надёжной и боеспособной частью красных на данном направлении был отряд В.И. Чапаева. В подкрепление чапаевцам на фронт у Красного Кута из Астрахани выслали отряд Винермана. В первых же боях отряд, хотя и понёс потери, вырос до 500 штыков — во многом за счёт перебежчиков из чехословацкого корпуса. В основном это были идейные социалисты и коммунисты, а также венгры, попавшие в словацкие подразделения, и беглые военнопленные из Новоузенского лагеря.

Бойцы чапаевского отряда называли бойцов Винермана «астраханцами». Интернационалисты не возражали, и вскоре в документах отряд стал называться Астраханским интернациональным полком — 500 штыков для того времени и места являлись внушительной силой, и называться батальоном было попросту несолидно. В июле 1918 года полк окончательно влился в Александров-Гайскую группу Чапаева, но действовал обособленно, прикрывая фланги. Чапаев предоставил Винерману широкую оперативную самостоятельность ввиду наличия у полка серьёзного козыря — трёх эскадронов венгерских гусар.

Злые глаза 4-й армии

В 1918 — начале 1919 гг. кавалерия красных, особенно на Восточном фронте, безнадёжно проигрывала профессиональной казачьей кавалерии белых. 4-я армия РККА, в которую входила группа Чапаева, хотя и значительно превосходила противника в пехоте, могла выставить не более 2300 сабель, из которых лишь 1000–1200 человек имели хороших лошадей и являлись обученными кавалеристами.

Противник располагал здесь отрядами конных казаков общей численностью до 9700 сабель с профессиональным командованием. По сути, казачьи разъезды занимали всё пространство между населёнными пунктами, контролируемыми красными. Они перехватывали гонцов, уничтожали мелкие разъезды красных, захватывали пленных и немедленно сообщали командованию белых обо всех передвижениях красноармейских частей. В итоге, уступая в кавалерии, красные так же безнадёжно проигрывали белым в разведке.

Своих профессиональных кавалеристов красные берегли для серьёзных столкновений, остальные же конные подразделения годились только для ближнего дозора. Небольшие отряды кавалеристов в отрыве от своей пехоты казаками уничтожались, а посылаемые в разведку пехотные роты с пулемётами попросту блокировались в степи и вынуждены были после израсходования воды с боями и потерями отступать. Занимавшие населённые пункты красные части оставались практически слепыми и зачастую не представляли, что делается у ближайших соседей. Белые могли свободно совершать внезапные налёты на небольшие гарнизоны красных и мгновенно занимать оставленные ими населённые пункты.

В декабре 1917 года в Саратовском лагере военнопленных рядовые и унтер-офицеры венгерских гусарских полков — всего 300 человек — сформировали интернациональный отряд Красной гвардии. Когда для гусар выделили лошадей, отряд стал гордо называться 1-м Саратовским интернациональным кавалерийским полком. Командовал им гусарский лейтенант Шандор Келлнер. В плену гусары носили всевозможные обноски, сберегая свою форму, за которой тщательно ухаживали: красные бриджи, синие ментики и красные гусарские кепи.

22 июня 1918 полк присоединился к отрядам 4-й армии РККА, наступавшим на линии Красный Кут — Новоузенск с целью возвращения захваченного белыми в ночь на 17 июня Новоузенска. В ходе сражения за город утром 24 июня гусары находились в центре построения красных. Против них начала разворачиваться батарея белых, но гусары без команды на галопе атаковали и захватили её, изрубив прислугу саблями. Тогда же в расположение гусар прибежали несколько венгров из Новоузенского лагеря и сообщили, что в городской тюрьме идёт массовая расправа над пленными, среди которых много венгров. В самом лагере белые уже утопили всех коммунистов и социалистов.

Гусары, несмотря на то что по всему фронту шёл бой, помчались прямо в город, не обращая внимания на стрельбу со всех сторон. На окраине города они на скаку атаковали отряд белых, которые вели на расстрел партию пленных, и изрубили его. Но это была последняя партия — за ночь белые расстреляли 160 красноармейцев, в том числе 46 венгров. В тот же день белые бежали из города.

На следующее утро гусарские эскадроны были посланы на охрану железнодорожной ремонтной бригады, которая восстанавливала разрушенные казаками пути. Там к ним присоединился отряд Винермана. Гусары настолько обрадовались встрече с соплеменником, да ещё и умеющим говорить по-русски, что немедленно потребовали у командования перевода их в Астраханский интернациональный полк. Так у Лайоша Винермана появилось 300 отчаянных рубак.

Взятие Александрова Гая

В августе 1918 года Астраханский и Саратовский кавалерийский интернациональные полки были реорганизованы в отдельную Александров-Гайскую группу Винермана. Группа базировалась на Новоузенск и в её задачи входили наступление на Александров Гай и прикрытие правого фланга и тыла 1-й Самарской (позднее 25-й) дивизии Чапаева.

На рассвете 21 августа казаки Дутова силами до 3000 сабель предприняли внезапное нападение на Новоузенск. В городе в тот момент находились Новоузенский стрелковый полк и группа Винермана. Казакам удалось отрезать на окраине города гусар, но в центре они встретили столь плотный огонь, что были вынуждены отступить. При отступлении они попытались уничтожить гусарские эскадроны, но венгры во главе с Шандором Келлнером организовали оборону в домах, а потом и вовсе бросились в сабельную контратаку. При этом, согласно более поздним «легендарным» воспоминаниям ветеранов отряда, Келлнер, увлекая гусар за собой, прокричал: «Не умирать, братья, пока не изрубим эту сволочь!»

Отступление казаков превратилось в паническое бегство. Винерман на бронеавтомобиле во главе вскочивших в седла гусар преследовал бегущего противника 15 вёрст. Согласно явно завышенным оценкам красных, при преследовании гусары изрубили 400 казаков — победные реляции во все времена одинаковы. Главной же для гусар целью преследования был захват казачьих лошадей, которые стали отличным пополнением для конского состава группы.

С начала сентября Винерман был полностью сосредоточен на выполнении главной задачи группы — взятии Александрова Гая. Эта операция была своеобразным делом чести для красных, так как с мая в ходе непрерывных чисток и карательных операций белые казнили в селе более 700 коммунистов и пленных красноармейцев. Знаменитые фотографии расстрелов были сделаны именно там.

Весь конец августа и начало сентября группа Винермана вынуждена была отвлекаться на подавление кулацких восстаний, поднимаемых зажиточными крестьянами при участии казачьих разъездов в тылу красных. Только ко второй половине сентября Винерману удалось высвободить силы для решительного удара. 21 сентября при поддержке бронеавтомобилей и двух батальонов Новоузенского полка группа Винермана штурмом взяла Александров Гай. Павших при штурме бойцов похоронили в братской могиле вместе с эксгумированными телами жертв белого террора. На общей могиле был воздвигнут обелиск.

Неделю после взятия села группа Винермана отдыхала и приводила себя в порядок. В эти же дни случилось знаменательное событие — в отряд впервые прибыло из Москвы пополнение. Там, несмотря на все перипетии, продолжали считать отряд 1-м батальоном Московского интернационального отряда. Пополнение состояло всего из 11 кавалеристов: семи венгров, двух немцев, одного итальянца и одного негра. Он оказался сенегальским цирковым акробатом Жоржем, который ещё до войны приехал в Москву на гастроли. В группе, а затем и в Чапаевской дивизии, Жорж зарекомендовал себя отличным конным разведчиком. После войны он сделал неплохую кинокарьеру, снимаясь под именем Кадор Бен Саиб в первых советских художественных кинофильмах.

Гусарский байкер: с коня на мотоцикл

28 сентября казаки крупным отрядом провели разведку окрестностей Александрова Гая и захватили в плен двух бойцов из отряда Винермана, после чего расположились в 18 вёрстах от города в посёлке Березовский и стали наблюдать за красными.

Утром 29 сентября к посёлку явился парламентёр красных с предложением обменяться пленными, на что казаки ответили решительным отказом. На следующий день Винерман взял ручной пулемёт, сел в легковой автомобиль и, в сопровождении ещё одного легкового автомобиля, вооружённого станковым пулемётом, и одного бронеавтомобиля, отправился выручать пленных. Всего импровизированный ударный отряд насчитывал 15 человек.

Передовой отряд белых стоял на хуторе в шести вёрстах от Александрова Гая. Внезапное появление венгров застало врага врасплох. Рассредоточив для ведения перекрёстного пулемётного огня автомобили, бойцы Винермана с трёх сторон приблизились к хутору. Казаки в это время спокойно обедали. Как только пулемётчики по команде одновременно открыли огонь, казаки попытались спастись по единственной не перекрытой дороге, которую поливал огнём из ручного пулемёта сам Винерман. Из огненной ловушки удалось вырваться немногим: большинство казаков погибли от пуль или утонули в ручье, огибавшем хутор, а 15 человек попали в плен. Спасти своих пленных Винерману не удалось: казаки зарубили их ещё до рейда венгров.

В бою погиб лишь один боец Винермана. Одним из зарубленных казаками пленных венгров был родной брат гусара Ференца Мюллера. Когда он увидел мёртвое тело, то вскочил на лошадь и бросился догонять и рубить казаков. Мюллер вырвался далеко вперёд и был застрелен.

Согласно оперативной сводке штаба 4-й армии №1476 на 10:00 2 октября 1918 года, Винерман захватил на хуторе 122-мм гаубицу с большим запасом снарядов, два трёхдюймовых орудия, два пулемёта, 36 винтовок, 19 шашек, 19 лошадей, телефоны, кабель и другое военное имущество. Самым примечательным трофеем стал «великолепный скоростной мотоцикл» американской фирмы «Индиан», который Винерман тут же забрал себе. В дальнейшем он и в походе, и в бою передвигался исключительно на мотоцикле, приторочив к седлу гусарскую саблю и прихватив ручной пулемёт с запасом ручных гранат.

Возвращение отряда в Александров Гай было встречено ликованием жителей и красноармейцев.

Ранее, 28 сентября, когда казаки проводили свою разведку, Винерман по просьбе Чапаева командировал своих конных разведчиков и полуэскадрон в Интернациональный полк 1-й Самарской дивизии, не имевший собственной кавалерии. Полк прорвал фронт армии Комуча и вышел к железнодорожной ветке Сызрань — Самара в районе станции Майтуга, создав угрозу полного окружения отступавшего из Сызрани противника. 1 октября Интернациональный полк разобрал пути у станции Сретенка (ныне Звезда), устроив крушение двух эшелонов Комуча и чехословацких легионеров, и направился в сторону Иващенково на помощь восставшим накануне рабочим.

В ночь на 2 октября уже на подходе к Иващенково полк догнали подошедшие из Сызрани четыре воинских эшелона отступавших белых, а со стороны Андросовки ударили в тыл чехословацкие легионеры. Интернационалисты оказались в окружении и сутки вели упорный бой, безуспешно пытаясь пробиться в Иващенково, где рабочие и примкнувшая к ним вооружённая охрана завода из последних сил сдерживали на баррикадах подошедшие из Самары чехословацкие части. В ночь на 3 октября оборона рабочих в Иващенково рухнула; к интернационалистам прорвались несколько групп уцелевших защитников. Полк, потеряв 600 человек убитыми и расстреляв все патроны, поднялся в последнюю штыковую атаку, прорвал кольцо врага и вышел из окружения в районе хутора Татаринов у станции Майтуга.

В Иващенково войска Комуча и чехословацкие легионеры, подстёгнутые самарской комучевской прессой, в течение двух суток вели жестокую расправу над пленными и семьями рабочих, расстреляв и переколов штыками свыше 1000 человек. В поисках укрывшихся рабочих истязали и убивали женщин, детей и стариков. В результате в посёлке осталось такое большое количество сирот, что после освобождения Самары советским властям пришлось в срочном порядке организовывать для них детские дома.

Последний бой Лайоша Винермана

7 октября 1918 года части РККА взяли Самару. Командование красных, стремясь развить успех, разработало план дальнейших наступательных операций. 1-я армия должна была наступать от Самары на Бугуруслан, Уфу и Стерлитамак, не давая противнику закрепиться в стратегически важных пунктах и стараясь оседлать железную дорогу. 4-я армия главными силами выступала бы на Бузулук и Оренбург, стремясь сковать и отбросить главные силы атамана Дутова, а также наносила бы своим правым флангом отвлекающий удар на Уральск.

Увы, план приняли без учёта реальной обстановки на местах. Бойцы Самарской дивизии даже несколько раз поднимали открытый бунт, отказываясь выступать на Бузулук. Фронт 25-тысячной 4-й армии растягивался на 400 километров, от Самары до Александрова Гая, при этом Оренбургская и Уральская казачьи армии вместе превосходили её численно. Снова игнорировалось подавляющее преимущество противника в кавалерии: части 4-й армии отстояли друг от друга на расстоянии в 2–3 дневных перехода, не могли вести дальнюю разведку и своевременно приходить на помощь соседям. Белые же могли скрытно накапливать в тылу частей 4-й армии ударные группировки, превосходящие по численности отдельные отряды красных, и громить наступающих по частям. Так в дальнейшем и произошло.

10 октября штабы 1-й и 4-й армий, игнорируя Москву, заключили между собой соглашение о том, что на Бузулук поведёт наступление 1-я армия, а 4-я постарается сосредоточенным ударом взять Уральск и Илецкий городок.

12 октября командарм Т. С. Хвесин отдал приказ о наступлении. Интернациональный полк и 1-я бригада Самарской дивизии, стоявшие в Самаре, вели наступление на Бузулук совместно с частями 1-й армии. Основной удар на Уральск наносила группа Чапаева в составе Балашовского и Пензенского стрелковых полков при поддержке Гарибальдийского кавалерийского полка. С флангов её прикрывала бригада под командованием А. В. Сапожкова из 22-й стрелковой дивизии. На самом правом фланге армии самостоятельно действовала Александров-Гайская группа Винермана. Перед ней стояла задача прочно удерживать правый фланг армии и по возможности вести наступление на станицу Сломихинская и город Лбищенск, угрожая коммуникации Гурьев — Уральск. Впоследствии, в 1919 году, командующий 4-й армии М. В. Фрунзе оценит это направление как ключевое для взятия Уральска.

Группа Винермана насчитывала 500 штыков, 250 сабель, 15 пулемётов и четыре артиллерийских орудия. Тот же фронт со стороны белых занимала группа полковника Н.Н. Бородина численностью 700 штыков и 700 сабель при 17 пулемётах и четырёх орудиях (на приведённой карте допущена ошибка). Бородин также вёл наблюдение за бригадой Сапожкова.

13 октября Винерман выступил из Александрова Гая на село Киргизская Таловка. Полковник Бородин, оставив перед Сапожковым небольшие пикеты, скрытно пошёл вслед за Винерманом. На подходе к селу Бородин пустил наперерез красным одну казачью сотню для обстрела и беспокойства колонны Винермана. Гусарские эскадроны, однако, тут же вступили в перестрелку с казаками и начали их обходить. Казаки поспешно отступили к своим основным силам.

К вечеру Винерман занял Киргизскую Таловку. Бородин, получив достоверные сведения о численности отряда красных и верно оценив обстановку, перерезал дорогу Киргизская Таловка — Александров Гай, прервав сообщение Винермана с бригадой Сапожкова, которая и так находилась слишком далеко, чтобы в случае чего прийти на помощь.

На рассвете 14 октября, подтянув пехотные подкрепления, Бородин с двух направлений — востока и севера — повёл наступление на Киргизскую Таловку, рассчитывая застать красных врасплох и прижать их к болотистой речке Малый Узень.

Однако бойцы Винермана оказались начеку и вступили в ожесточённую перестрелку. Винерман, введя свою пехоту в бой, отвёл кавалерию за село и принялся строить эскадроны для атаки в тыл и фланг наступавшей с востока белой пехоты. В этот момент Бородин ошибочно посчитал, что все части красных уже ввязались в бой, и бросил в атаку по дороге Александров Гай — Киргизская Таловка 9-й казачий полк.

Передовые сотни казаков ворвались в село и внесли смятение в пехотные цепи красных. Винерман мгновенно оценил обстановку, пересел с мотоцикла на коня и повёл гусар в контратаку. Казаки, не ожидая серьёзного сопротивления и надеясь на свою численность, поскакали навстречу венграм. Враги на полной скорости сшиблись прямо в центре села. В короткой ожесточённой схватке ворвавшиеся в село казаки были изрублены, их остатки бросились назад. Гусары стали их преследовать и, выскочив за околицу, столкнулись с основными силами 9-го казачьего полка.

Отставшие сотни ехали к месту боя рысью и не успели поднять лошадей в галоп, но, ощетинившись пиками, охватили гусар кольцом и стали сжимать его. Отступать красным кавалеристам было некуда. Винерман, отводя саблей казачьи пики, выхватил маузер и принялся в упор стрелять по казакам. Остальные гусары, у кого были револьверы, последовали его примеру. В стене казаков образовались бреши, и гусары тут же ринулись в них, молниеносно орудуя саблями. Не имевшие серьёзных навыков фехтования казаки дрогнули и побежали. От разгрома полк спасла спешно выдвинутая Бородиным вперёд конная батарея, которая шрапнельным огнём загнала ловивших казацких лошадей гусар обратно в село.

К 10:00 белые прекратили атаку и стали отходить для перегруппировки и передышки к селу Шанды-Куль. Всё поле перед Киргизской Таловкой и улицы села были завалены трупами людей и лошадей. На северной окраине села Винерман построил отряд, чтобы оценить потери. Выяснилось, что белые увели собой нескольких пленных. Зная, какие истязания ожидают интернационалистов в плену, Винерман ни секунды не раздумывал. Он схватил ручной пулемёт, вскочил на мотоцикл и, назначив старшим по отряду вахмистра Гербе, с 15 самыми отчаянными гусарами бросился в погоню.

Гусары настигли белых в балке, в которую те спустились для отдыха лошадей. Казаки совершенно не ожидали нападения и были застигнуты врасплох, когда в них полетели гранаты. Началась паника, никто не мог понять, что происходит. Пленных быстро нашли по радостным крикам на венгерском. Их тут же освободили и, взяв на круп, поскакали к своим. Казаки быстро опомнились и помчались в погоню. Винерман, видя, что лошади с двумя всадниками отстают, слез с мотоцикла, снял пулемёт и приказал отряду, пока он прикрывает, во что бы то ни стало вернуть пленных. Прежде чем пулемёт заклинило, командир красных гусар успел выпустить по преследователям несколько очередей и был убит в последовавшей рукопашной схватке…

Гербе построил вверенный ему отряд в каре и повёл его обратно в Александров Гай. В авангарде шёл бронеавтомобиль, в центре разместились артиллерия и обоз, куда перенесли подобранное на дороге тело Винермана, покрытое многочисленными ранами. Гусары ехали сзади, выполняя функции арьергарда. Казаки Бородина предприняли ещё несколько атак с тыла и флангов, но, встречая слаженный огонь каре и видя мгновенно выстраивающихся для атаки гусар, жаждущих драки, отступали. Преследование велось до села Шанды-Куль, где казаки окончательно выдохлись. Бородин увёл свою группировку в Сломихинскую и до весны 1919 года не предпринимал на своём участке никаких активных действий, восстанавливая потерянную боеспособность.

Гербе благополучно привёл отряд в Александров Гай, где и оставался на протяжении всей уральской операции, чётко выполняя приказ «прочно удерживать правый фланг армии». Интернационалисты провели глубокую разведку до окрестностей Сломихинской и выяснили, что казаки понесли серьёзные потери и нападать в ближайшее время не собираются. Это позволило Гербе заняться перегруппировкой и пополнением отряда, который в походе на Киргизскую Таловку потерял 200 человек убитыми и ранеными.

Память

15 октября 1918 года на общем собрании бойцов Александров-Гайской группы было принято единогласное решение о переименовании группы в Интернациональный полк имени Винермана. Тело погибшего командира бойцы отправили в Москву.

В последующие дни в советской печати и газетах интернационалистов вышли многочисленные некрологи на смерть Лайоша Винермана. На его торжественные похороны в Москве собралось огромное количество народа. Процессию снимали кинооператоры, и она попала в кинохронику. Тело захоронили в братской могиле у кремлёвской стены. На последовавшем митинге Бела Кун поклялся, что мечта Винермана — Советская Венгрия — непременно исполнится. Позднее, в 1927 году, когда Бела Кун за заслуги перед революцией был награждён орденом Красного Знамени, он заявил, что принимает эту награду и от имени Винермана.

В те дни имя Лайоша Винермана было на слуху на всех фронтах и быстро стало легендой. Связано это с двумя существенными обстоятельствами. Во-первых, октябрьское наступление красных на Уральск закончилось бесславно. Подвиг же Винермана ярко выделялся на общем фоне и хотя бы как-то скрашивал горечь поражения. Во-вторых, сама личность Лайоша Винермана полностью соответствовала идеальному образу командиров первых стихийных полупартизанских отрядов начального этапа Гражданской войны, которых характеризовала личная храбрость и неразрывно связанная с бойцами судьба. Подобные действия в регулярной армии, которую уже к 1919 году построили красные, были неприемлемы и практически невозможны. В ветеранах же ещё долго жила память о прежней вольнице, солдатской демократии и кровном боевом братстве.

Дальнейшая судьба Интернационального полка имени Винермана неразрывно связана с 25-й Чапаевской дивизией. В конце 1918 года полк пополнился эскадроном улан из немецких военнопленных, которые поставили конную разведку полка на должную высоту. Винермановцы приняли самое деятельное участие в знаменитом Сломихинском бою Чапаевской дивизии, представляя собой одно из самых боеспособных кавалерийских подразделений дивизии. В мае 1919 года полк расформировали из-за массового отъезда венгерских интернационалистов на защиту Советской Венгрии, а оставшихся бойцов распределили по другим частям дивизии. Одна из улиц села Александров Гай Саратовской области по сей день совершенно заслуженно носит имя красного гусара Лайоша Винермана…

Литература и источники:

1. А. Йожа, Д. Милеи. Венгерские интернационалисты в борьбе за победу Октября. В двух томах — М.: «Прогресс», 1977
2. Венгерские интернационалисты в Великой Октябрьской Социалистической революции. Сборник документов Военно-исторического института Венгерской народной армии — М.: «Воениздат», 1959
3. Венгерские интернационалисты в Октябрьской революции и Гражданской войне в СССР. Сборник документов в двух томах — М.: «Политиздат», 1968
4. Дымов З.А. Мои дорогие друзья — Москва: «Политиздат», 1985
5. Интернационалисты в боях за власть Советов: сборник статей / Институт славяноведения АН СССР, Научный совет АН СССР по комплексной проблеме «Великая Октябрьская Социалистическая революция» под ред. М.А. Бирмана — М.: «Мысль», 1965
6. Копылов В.Р. Зарубежные интернационалисты в Октябрьской революции, 1917–1918 гг. — М.: «Мысль», 1977
7. Кутяков И.С. Разгром Уральской белой казачьей армии — М.: «Воениздат», 1931
8. Попов Ф.Г. 1918 год в Самарской губернии. Хроника событий — Куйбышев, Куйбышевское книжное издательство, 1972
9. Щербаков Ю.Н. Братство, скреплённое кровью: участие иностранных интернационалистов в борьбе за Советскую власть в Среднем Поволжье в 1918–1919 гг. — Куйбышев, Куйбышевское книжное издательство, 1961
10. Szolnok Megyei Néplap — 1977 — október 16 — с.10