Крымская война (1853-1856): Соловки и крейсерство на Севере

Взгляд с двух сторон

Утром 18 июля (по новому стилю) 1854 года со смотровой площадки Соловецкого монастыря русские наблюдатели заметили два паровых шлюпа – «Бриск» и «Миранду», идущих по направлению к острову. Чуть далее следовал «Эвридик», имевший на борту переводчика. Русские источники утверждают, что англичане хотели произвести нападение и высадить десант, чтобы разграбить монастырские сокровищницы. Омманей же пишет, что, признавая нейтралитет церковной собственности, просто хотел купить на Соловках уголь, если он там был, ну или хотя бы узнать – где его можно достать.

А далее произошло вот что:

«Часов через пять корабли снялись с якоря и поплыли по направлению к Кеми. Но не прошло и часа, как пароходы снова появились, подошли к монастырю на орудийный выстрел и стали против береговой двухпушечной батареи, замаскированной каменистым пригорком на краю морского мыса. На одном из них стали поднимать переговорные флаги. Не обученный такому способу собеседования, монастырь не отвечал на сигналы. Тогда англичане сделали три выстрела. Соловецкие артиллеристы послали в ответ два трехфунтовых ядра. Это недоразумение явилось для командира английской эскадры предлогом к открытию бомбардировки. На мирную обитель полетели бомбы, гранаты, ядра…»

Таким образом, по русской версии произошла спланированная атака на монастырь, тогда как по английской – огонь по монастырю был открыт только после того, как некомбатанты начали военные действия против отряда Омманея. Если бы с монастыря огонь не открывался, то, по версии англичан, столкновение вряд ли бы произошло.

Сразу же после боя архимандрит Александр сообщил Святейшему Синоду о том, что обитель была атакована двумя трехмачтовыми фрегатами, примерно по 60 орудий каждый, таким образом, завысив вооружение «Миранды» и «Бриска» раза в четыре.

В свою очередь Омманею пришлось оправдываться, зачем он атаковал церковный комплекс. Версию о разграблении сокровищниц англичанин отмел сразу, утверждая, что по его данным, все важные ценности монастыря были отправлены в Петербург еще в начале войны. Более того, Омманей писал, что когда утром 19 июля на берег вышли британские парламентеры под белым флагом – для них стало шоком, что их встретил архимандрит, а не начальник гарнизона, как они предполагали. На вопрос – кто же вчера открыл огонь – архимандрит ответил, что бой велся силами монахов, что совершенно поразило британских моряков. Ультиматум англичан состоял из 4 пунктов:

«1. Безусловной уступки целого гарнизона, находящегося на острове Соловецком, вместе со всеми пушками, оружием, флагами и военными припасами.

2. В случае какого-нибудь нападения на парламентарный флаг, с которым эта бумага передана, немедленно последует бомбардирование монастыря.

3. Если комендант гарнизона не передаст сам свою шпагу на военном пароходе е. в. «Бриск» не позднее как через три часа после получения этой бумаги, то будет понятно, что эти кондиции не приняты и в таком случае бомбардирование монастыря должно немедленно последовать.

4. Весь гарнизон со всем оружием должен сдаваться как военнопленные на острове Песий в Соловецкой бухте не позднее, чем через шесть часов после получения этой бумаги».

Подпись: «6/18 июля 1854 года, Эрасмус Омманей, капитан фрегата е. в. и главнокомандующий эскадрою в Белом море и проч., и проч., и проч.»

По сути, во избежание продолжения конфликта, англичане требовали сдачи всего оружия, включая и коллекционное, и выдачи солдат и офицеров. Русские взяли время на раздумье, которое было прервано через 2 часа пушечным огнем со стороны женского монастыря. Чуть ранее был передан русский ответ на ультиматум Омманея, правда англичане получение данной бумаги отрицают:

«1. Гарнизона солдат е. и. в. монастырь не имеет… и сдавать гарнизона, за неимением оного, нечего, и флагов, и оружия, и прочего не имеется.

2. Нападения со стороны монастыря на парламентарный флаг не могло последовать и не сделано, а принята присланная депеша в тишине.

3. Коменданта гарнизона в Соловецком монастыре никогда не бывало и теперь нет, и солдаты находятся только для охранения монашествующих и жителей.

4. Так как в монастыре гарнизона нет, а только охраняющие солдаты, упоминаемые в 3 пункте, то и сдаваться, как военнопленным, некому».

В 8.30 «Миранда» начала ответный обстрел, к которому вскоре присоединился и «Бриск», с дистанции 1600–1700 ярдов. Ближе приблизиться англичане опасались. Понятно, что на таком расстоянии огонь велся в белый свет как в копейку. Отсюда и другое решение, потом дорого обошедшееся Омманею – британцы в качестве ориентира стрельбы выбрали купол церкви, поскольку «это была единственная хорошо различимая для пристрелки часть монастыря».

Обстрел длился шесть с половиной часов и прекратился, когда оба шлюпа истратили по две трети боекомплекта. По признанию английских кэптенов,

«монахи умело расположили батареи, и во время боя неоднократно возвращались к орудиям и возобновляли бой».

Мы-то с вами знаем, что помимо сводного отряда монахов, служек и заключенных в монастыре были и солдаты, перекинутые из Архангельска.

Потери англичан составили два человека – погиб 19-летний матрос Кинг Маршалл, тяжелое ранение получил Стивен Харт, лишившийся руки. В конце дня Омманей признал, что

«хорошо укрепленный монастырь оказался неприступным для тех малых сил, которые были у меня под рукой, и это обстоятельство не позволило мне провести десантную операцию».

Скандал

20 июля британская эскадра ушла из вод Соловецких островов, и далее начался скандал. Во-первых, ликовала русская пресса:

«христиане, требующие отмены крепостного рабства, вступили в союз с врагами Христа (мусульманами) и осквернили нападением Храм».

В победе над двумя 60-пушечными фрегатами британцев (мы с вами помним о преувеличениях отца Александра) царь Николай I увидел Божью помощь. Атака начала обрастать слухами, вроде того, что Омманей начал атаку, как только услышал звон колоколов, бьющих в честь Казанской Божьей Матери. Погодин в «Московских Ведомостях» жег глаголом:

«англичане решили напасть на монастырь, но не смогли ему причинить никакого вреда, и не смогли получить никакой выгоды – более того, вызвали этим нападением ненависть целой нации без каких либо выгод для себя».

Омманею досталось и от Первого Лорда:

«Я сожалею о бесполезном расходе боеприпасов, и считаю нежелательным начинать в будущем нападения на строения подобного характера (то есть на церкви и тому подобное) без более решительных проявлений враждебности с той стороны, а также без перспективы более решительного успеха – с нашей стороны».

Омманей же горько сетовал на русских, как «на рабов отжившего суеверия», и горько усмехался:

«Архимандрит должен причислить меня к лику святых, ибо за счет меня он заработал себе неплохой моральный капитал в столице».

Дров в костер подбросил французский капитан Пьер-Эдуар Жильбер, находившийся тогда в Норвегии и присоединившийся к Омманею позже. Он писал в Париж: «британцы предприняли экспедицию к Соловецкому монастырю, но отступили после того, как у них был убит один человек», что вызвало волну глумления во французской прессе.

21 августа британцы подошли к Кольскому заливу и начали подниматься вверх по губе. Кэптен Лайон умело организовал промеры глубин и появился перед Колой совершенно неожиданно на следующий день. При этом, согласно письму Жильбера, «русские совершенно не предполагали, что такой крупный корабль, как «Миранда» сможет подойти через мели прямо к городу». Понятно, что имея только ружья против пушек, защитники Колы долго продержаться не могли. Тем не менее, ружейный обстрел с их стороны дал англичанам повод отыграться и за Архангельск, и за Соловки – город обстреливали и ядрами, и гранатами, и шрапнелью, и зажигательными снарядами. Однако попытка десанта была отбита защитниками Колы, и англичане удовлетворились ее полным разрушением.

Но опять скандал – в качестве доказательства атаки по приказу кэптена Лайона англичане подняли на борт колокол от сгоревшей церкви, что дало русской прессе новую тему для нападок на англичан, как на нехристей и врагов православной Церкви. И опять слухи:

«На «Миранде» украденный из Колы колокол установили в качестве судовой рынды, что само по себе кощунство, ведь колокол отлит в 1666 году и является исторической ценностью».

Блокада русского Севера

Французы присоединились к английскому отряду только 11 августа 1854 года. На военном совете Омманей поделился с Жильбером данными об обороне Архангельска и оба капитана пришли к заключению, что их сил не хватит для атаки. Было решено оставаться в Белом море до тех пор, пока позволят погодные условия, и начать уже полноценную блокаду, благо 13 августа истек срок, данный для «утряски и усушки» торговли с Архангельском до полной блокады.

Крейсерство продлилось чуть больше месяца. Уже 22 сентября у французов начались первые признаки цинги, а на прибывшем 20 октября в Брест «Психее» более трети команды лежало больными. При этом у англичан никакой цинги не было – как же так?

Капитан Жильбер обратился за помощью в разгадке головоломки к английским судовым врачам, и доктор Мюррей с «Мэндера» сообщил ему очевидное – от цинги вообще-то избавляются с помощью лимонного сока или сока лайма. Кроме того, Мюррей говорил:

«английские моряки благоразумно употребляли во время высадок большое количество ежевики и дикого лука, тогда как французы, мало того, что имели дефицит лимонов (британцы им в качестве «гуманитарной помощи поставили несколько дюжин двухлитровых бутылок с лимонным соком), так еще и пичкали своих матросов большим количеством хлеба в ущерб мясу. Французы очень гордились своими судовыми хлебопекарнями, каждый день снабжающими команду белым хлебом, и совсем забыли о фруктах и мясе, гораздо более полезных для здоровья, нежели белый хлеб».

Блокада на Севере в 1855 году велась уже без дураков. Английский контингент состоял из 44-пушечного фрегата «Мэндер», 8-пушечного парохода «Ариэль» и 6-пушечного «Феникса». Командовал соединением кэптен Томас Бальи. Французским отрядом из 32-пушечного фрегата «Клеопатра», а так же двух 10-пушечных пароходов «Косит» и «Петрэль» командовал уже знакомый нам Жильбер. Корабли появились у Архангельска уже 15 июня и полностью перекрыли морское сообщение с Кольским полуостровом и Онегой. Результатом этого стал голод в отдаленных поселках, которые существовали только с помощью извне, доставлявшейся морем. К тому же англичане и французы произвели несколько высадок, во время которых конфисковывали весь крупный рогатый скот, который находили в округе. Поскольку теперь и рыболовством было заниматься чревато – положение пионеров было совсем ужасным.

Эти действия сильно разозлили местное население, и десантные партии союзников начали просто отстреливать. Обычно все переговоры с жителями начинались с перестрелок, иногда даже с применением артиллерии. Местные при появлении союзников начали прятаться, и англо-французы испытывали недостаток в сборе информации. Блокада закончилась в сентябре 1855 года, еще до ледостава. Это позволило русскому правительству выслать несколько судов для снабжения дальних уголков русского Севера, что немного облегчило ситуацию в отдаленных районах.

Продолжение следует: Крымская война (1853-1856): сражение у Халькокари.