Крымская война (1853-1856): расстановка на Балтийском фронте

По мнению британского историка флота Эндрю Ламберта, во время Крымской войны англичане главным направлением удара по России видели не Чёрное море, а Балтику. Ещё до объявления войны министр иностранных дел Англии лорд Кларедон писал: «В случае войны с Россией Балтика должна стать одним из главных, если не главным театром военных действий. Один удар по России на Балтике равен двум ударам на Чёрном море». В принципе, такой взгляд на стратегию можно назвать правильным, ведь столица России, Санкт-Петербург, находилась именно на Балтике. Удар по балтийскому побережью стал бы ударом по царю и по государственным институтам.

Особенности английского флота на Балтике

Правда, в таком случае непонятно, почему лучшие корабли и экипажи были отосланы на Чёрное море, а вице-адмиралу Чарльзу Непиру, командующему английской эскадрой в Балтийском море, отдали всё, что осталось. Напомним основные события, предшествовавшие отправке британских кораблей на Балтику.

Итак, 3 июля 1853 года Россия ввела войска в Дунайские княжества, а 16 октября объявила войну Турции. 22 октября британская Средиземноморская эскадра Дандаса соединилась с отрядом Гамелена и начала движение вверх по проливу Дарданеллы. 30 ноября состоялось Синопское сражение: флот Осман-паши был просто-напросто уничтожен. 3 января 1854 года союзная эскадра вошла в Чёрное море, и начались её бессмысленные шараханья из Чёрного моря в Мраморное, от Синопа к Варне и т.д.

27 марта 1854 года Англия и Франция объявили войну России.

Ещё до этого союзники начали комплектовать флот, но тут возникли проблемы. Франция, как оказалось, могла выделить для действий на Балтике всего один винтовой линкор — «Аустерлиц», шесть обычных линейных кораблей и шесть или семь фрегатов. «Порадовал» англичан Наполеон III, который заявил: «Я, дабы повысить мораль на эскадре, передам на наш флагман образ Шартрской Девы Марии, который несомненно поможет начинаниям наших сил на Балтике».

Первый Лорд Адмиралтейства Джеймс Грэхэм, прямо скажем, звёзд с неба не хватал и не понимал всей специфики балтийского театра военных действий. При составлении наряда сил он воткнул в эскадру линейные корабли и паровые фрегаты, почти не выделив малых судов. При этом у англичан подобные корабли были, просто они, опасаясь мифических русских десантов в Шотландии или Ирландии, патрулировали моря вокруг Великобритании.

В результате состав эскадры, возглавляемой Непиром, был следующий:

Итого девять линейных кораблей, четыре блокшипа, четыре винтовых и четыре колёсных фрегата, а также три шлюпа.

Отметим, что многие линкоры эскадры лишь номинально были паровыми или же имели существенные недостатки. К примеру, линейный 120-пушечный корабль Royal George был построен в 1827 году, а в 1853 году начал срочно перестраиваться в паровой. Времени на проработку проекта не было, поэтому паровую машину на него смогли поставить, только вырезав резервуары для воды, а часть жилой палубы приспособив для хранения угля. Из-за лишнего груза пришлось снять некоторые орудия — и теперь номинально 120-пушечный линкор нёс всего 89 орудий. По итогам Крымской войны корабль был признан плохим и неудобным в использовании, поэтому в 1856 году его переделали в войсковой транспорт.

Линейный 91-пушечный корабль Princess Royal имел запас угля только на два дня, иначе пришлось бы снимать часть артиллерии. На мерной миле, полностью разгруженным, он показал великолепные результаты — скорость 12 узлов. Однако после загрузки на него орудий и припасов скорость снизилась до 6 узлов.

В результате полноценными винтовыми линкорами в английской эскадре были только 131-пушечный Duke of Wellington, 101-пушечный St. Jean d’Acre и 80-пушечный Cressy.

9 марта 1854 года Непир покинул Спидхэд. На следующий день на траверзе Даунса к нему присоединились отставшие корабли, и англичане взяли путь на проливы Скагеррак и Каттегат. 18 марта у Винго-зунда, недалеко от Гётеборга, их нагнал 3-пушечный колёсный шлюп Lightning, который в последний момент отправили на помощь эскадре.

1 апреля Непир достиг бухты Кьоге. К Ревелю и Балтийскому порту были посланы дозорные разведать, сошёл ли там лёд. Узнав, что на востоке ещё стоят льды, Непир подошёл к острову Борнхольм, где начал бесцельное крейсирование до Стокгольма и до бухты Кьоге, которое затянулось до прихода французов.

Специфика российского кораблестроения

На 1 января 1853 года, согласно отчётам Морского ведомства, в составе русского Балтийского флота числились 24 линейных корабля и десять пароходофрегатов, то есть на бумаге русская эскадра была гораздо сильнее Непира. Не стоит забывать и Балтийский армейский флот, а это одна плавучая батарея, два «голландских канонирских бота», 51 канонерская лодка (девять трёхпушечных и 42 двухпушечных), десять иолов, одна бомбардирская лодка, одна гребная шхуна и одна дозорная лодка — всего 77 единиц разного типа мелких кораблей. Однако ревизия в конце 1853 года показала, что реально боеготовыми Россия имеет только восемь кораблей. И проблема тут крылась, с одной стороны, в Николае I, а с другой — в очковтирательстве Кораблестроительного комитета.

Император раз за разом задавал Морскому ведомству два вопроса:

• Сколько у Балтфлота есть кораблей и в каком они состоянии?
• Сколько нужно денег, чтобы поддержать численность флота на заданном уровне?

Но ответить на эти вопросы Морское ведомство с 1830-х годов никак не могло: система учёта и контроля велась спустя рукава. В 1841 году император послал на флот Сенатскую ревизию, которая обнаружила, что список, поданный государю, практически не соответствует реальности. С этого года Кораблестроительный комитет начали мучить неприятными вопросами вроде того, сколько денег и материалов ему нужно в год. Всё упиралось в вопрос сортировки кораблей по боеспособности. Корабельщики углубились в споры о терминах. Например, что считать полностью боеготовым кораблём? В конце концов решили: боеготовый корабль — это такой «корабль, который может хотя бы выдержать огонь своих орудий и не развалиться в сильный ветер», о чём и доложили государю.

Николай I поинтересовался: сколько же из 35 линкоров, имевшихся в наличии на Балтике, могут называться полностью боеспособными кораблями? Результаты проверки оказались ужасными: полностью боеспособных кораблей оказалось только 14! Понятно, такой ответ вряд ли удовлетворил бы государя, поэтому инженеры Кораблестроительного комитета составили более «изящную» классификацию:

• корабли для дальнего боя (могут выдержать свои залпы);
• корабли для ближнего боя (могут выдержать пару-тройку своих залпов);
• корабли для ближайшего боя (один залп — и на абордаж, пока корабль не развалился и экипаж не утонул);
• корабли, принципиально готовые (интересно, к чему — утонуть у стенки?)

В 1853 году оказалось, что над вывертами бумажной терминологии нависла грозная реальность, и теперь надо чётко отвечать, сколько кораблей могут биться с врагом.

Что делать?

За зиму пытались отремонтировать как можно больше линкоров, и к марту 1854 года в море могли выйти 18 кораблей. Казалось бы, сила уже немаленькая. Но какую стратегию избрать? Николай I обратился к адмиралам. К его удивлению, больше половины из них — Меншиков, Литке, князь Голицын, Рикорд, Истомин, великий князь Константин Николаевич, Мофет — посоветовали в сражения не вступать и укрыться за стенами береговых крепостей.

За активные действия высказались только Лорис-Меликов, Глазенап, Гейден и Корнилов. Меликов полагал, что лучше всего встретить неприятеля при входе в Финский залив и принять сражение, если только противник численно не очень будет нас превосходить. Автор записки шёл ещё дальше и полагал, что

«при том совершенстве, в каком долженствовал быть наш флот, мы могли бы прямо идти на порты опаснейшего врага и истребить его силы прежде, чем они будут соединены и готовы к делу».

Но если бы, писал дальше Меликов, флот наш оказался не таким, каким ему надлежало бы быть, то следовало отделить совершенно исправные суда, усилить их бомбическими пушками, «представляющими в искусных руках самое надёжное средство», и из этой части судов образовать действующий флот, готовый вступить в дело с неприятелем, если его силы не будут значительно превосходить наши. Остальные же суда должны составлять резерв флота, который может вступить в дело тогда, когда неприятельские корабли будут повреждены и потеряют часть своей прежней силы.

Царь, не зная, чью сторону принять, собрал совет. Страх многих адмиралов сразиться в море с англичанами перекинулся на всех. Зайончковский писал:

«Ожидаемое превосходство в силах противника не позволяет нам вступить с ним в открытый бой с какой-либо надеждой на успех. Поэтому мы по необходимости должны оставаться в оборонительном положении под защитой наших крепостей, будучи в совершенной готовности пользоваться каждой благоприятной минутой для перехода в наступление. Главной нашей заботой должно быть соединение всех трёх дивизий в Свеаборге, но если это не удастся, то находившиеся в Кронштадте две дивизии должны быть так расположены, чтобы, усиливая оборону крепости, они обеспечивали и собственную безопасность. Если, вследствие отбитого нападения на Кронштадт или от других причин, неприятельский флот должен перейти в наступление, то отнюдь не вдаваясь в риск. Совещание как бы в оправдание поставленных флоту пассивных задач указывало в своём заключении, что если неприятель должен будет оставить наши воды, не успев нанести поражения русскому флоту, то эта неудача будет для него чувствительнее потерянного сражения».

Говорят, это решение совета заставило Николая I воскликнуть в гневе:

«Разве флот для того существовал и содержался, чтобы в минуту, когда он действительно будет нужен, мне сказали, что флот не готов для дела!»

Английские причуды

Уже к маю англичанам стало ясно, что активных действий против них Балтфлот вести не будет. Но с другой стороны, к действиям против берега Непир тоже не мог приступить, причём по двум причинам. Первую мы помним: Первый Лорд Адмиралтейства Джеймс Грэхэм поругался с командующим Балтийской эскадрой и не выделил ему в экспедицию малых судов.

Вторая же причина заключалась в том, что у Непира не было войск, которые он мог бы высадить. В связи с этим уже 15 апреля он писал Грэхэму, что ему нужно минимум 5 000 штыков, «чтобы сделать хоть что-то в Финском заливе». В полном соответствии со всем этим бардаком на эскадру Непира повезли морских пехотинцев из Галифакса, то бишь из Северной Америки. Они так и не успели прибыть к флоту до конца навигации. На просьбу командующего прислать побольше малых кораблей Грэхэм, словно в насмешку, прислал ещё один винтовой 91-пушечный корабль Nile, парусный 70-пушечный Cumberland, паровой шлюп Driver и адмиральскую яхту Black Eagle с «мятежным», как выразился Непир, экипажем, который весь переход до Борнхольма предавался возлияниям и устраивал драки.

Вообще, с экипажами у англичан была очень большая проблема. Не стоит забывать, что с 1815 по 1854 год больших войн на море Британия не вела, офицеры десятилетиями сидели на половинном окладе, застыв в своём развитии на уровне Наполеоновских войн. Для них все технические новинки были совершенно неизвестны, более того — они скорее мешали, чем помогали. Матросы же были набраны из резервистов, в последний раз проходивших практику в 1830-е годы. На эскадре процветали пьянство и воровство, дисциплина была просто никакой.

Отдельно стоит упомянуть и Второго Лорда Адмиралтейства Морица Беркли (Maurice Berkeley), отвечавшего за комплектование экипажей. Он решил призывать на Балтийскую эскадру моряков по росту и заявил, что на корабли пойдут только те моряки, чей рост составляет 5 футов 8 дюймов (173 см) и выше. Это вывело из себя многих адмиралов. Сэймур назвал причуду Беркли «играми в солдатиков», а Дандональд выразился более однозначно:

«Нерон играл в театр, пока Рим горел, а наш Мориц Беркли бегал с рулеткой и собственноручно измерял рост наших моряков, пока другие моряки рвали жилы от сверхурочной работы».

Собственно, именно поэтому английский флот на Балтике до подхода французов не предпринимал никаких активных действий.

Союзники выбрали цель

20 мая 1854 года французский флот под командованием вице-адмирала Марка-Антуана Персиваль-Дешена покинул Брест в следующем составе:

Итого французы имели семь линейных кораблей, ещё два линкора использовались как транспорты, четыре парусных фрегата (ещё два фрегата использовалось как транспорты), два винтовых фрегата, четыре винтовых шлюпа и авизо. На транспортах размещались 2 500 морских пехотинцев и осадная артиллерия.

Лишь 13 июня 1854 года союзные флоты соединились в Баро-зунде. Чуть ранее, в первых днях июня, Непир послал на разведку к Аландским островам, к крепости Бомарзунд, два шлюпа: 6-пушечный Lightning (кэптен Салливан) и 3-пушечный Driver (коммандер Артур Окленд Леопольд Педро Кокрейн). Осмотр выявил, что «большой форт с 92 орудиями фактически неприступен, тогда как три башни, по 24 орудия каждая, можно бомбардировать по отдельности и попробовать захватить».

Непир, понимая, что все его возможности по высадке десанта ограничиваются 2 500 французами, решил главной целью своей атаки избрать крепость Бомарзунд.

Продолжение: Битва за Бомарсунд: из истории крымской войны.