Крымское ханство, Запорожская Сечь и интриги Старого Света

Гражданский конфликт в Крымском ханстве на заре XVII века начинался с просто-таки макиавеллиевских страстей. Однако узел интриг в Старом Свете никак не ограничивался Сечью и Ханством – большая политическая игра шла по всей Европе. О европейских подковёрных интригах 1620-х годов и роли в них татар и запорожцев пойдёт речь во второй статье цикла.

Тридцатилетняя война и казаки

В первой четверти XVII века на украинных землях Речи Посполитой назревали большие перемены. Масштабная магнатская колонизация, столь же массовое показачивание, вечные проблемы с численностью реестра усугублялись нараставшими противоречиями между православной церковью и крепнущим униатством. Несмотря на то что казаки зачастую дружили с иноверцами (например, теми же крымчаками) и были не прочь пограбить собратьев по вере (во времена Смуты запорожцы не раз ходили войной на Русское царство), к 1620-м годам они воспринимались Киевской митрополией как «боевой отряд» православия. Когда в 1610 году в Выдубицкий монастырь в Киеве был назначен игуменом известный униатский деятель Антоний Грекович, казаки организовали на него «предупредительное» покушение – чтобы знал, каково связываться с православными. Когда же упрямый Грекович в 1618 году попробовал, ссылаясь на королевский указ, завладеть Михайловским монастырём, казаки попросту утопили его в проруби.

После Витебского восстания 1623 года, когда толпой был убит ещё один известный униатский священник Иосафат Кунцевич, почти никого из зачинщиков найти не удалось: все сбежали на украинные земли, где и укрылись. Словом, поводов недолюбливать друг друга у польских властей и казаков хватало. Более того, после окончания Смуты в Русском царстве много казаков и лисовчиков (лёгкая иррегулярная кавалерия) осталось без дела – такая масса войск властям была не нужна и весьма затратна.

Всё это вылилось в несколько неожиданные действия правительства. Справедливо считая казаков возмутителями спокойствия, Варшава была вовсе не против, чтобы они собрались пойти войной куда-то за границу или наняться к иноземным полководцам. А нанять казаков было кому. О том, что запорожцы служили у иранского шаха, мы упоминали в прошлой статье, но наниматели находились не только на Востоке – стойкая, мобильная и недорогая пехота пришлась ко двору и в разгоравшейся Тридцатилетней войне. В этом конфликте запорожцы принимали участие с самого его начала – нанимателем выступил не кто иной, как сам император Священной Римской империи Фердинанд II Габсбург. Казаки, оказавшиеся в рядах католических войск, на протяжении двух лет охраняли Моравию от вторжения войск трансильванского князя Бетлена Габора. После первой, «чешской», фазы войны казацкие формирования были сняты с довольствия и отправлены домой (кроме тех, кому было законодательно запрещено возвращаться в пределы Речи Посполитой).

Но наступил 1625 год, императору Фердиданду вновь пришлось тяжело, и он немедленно вспомнил о казаках. Был сделан официальный запрос в Варшаву на предмет найма запорожцев, но те, узнав о том, что кому-то нужны, и этот кто-то готов заплатить, решили не утруждать себя получением формальных разрешений. Через силезскую границу на запад двинулось тридцатитысячное войско, отмечавшее свой путь грабежами.

Королю Речи Посполитой Сигизмунду III этот рейд был на руку. Столицей Силезии был Вроцлав, где как раз освободился епископский престол. С помощью интриг, подкупа и казацкой армии, находившейся в непосредственной близости от Вроцлава, король умудрился посадить на вакантное место своего тринадцатилетнего сына Кароля Фердинанда.

Казаки же, прибыв в Силезию, начали распределяться по фронтам. 6000 запорожцев отправились на север сражаться против протестантского военачальника Петера фон Мансфельда, ещё 5000 – поступили под начало легендарного полководца Готфрида Паппенгайма и ушли «наводить порядок» в Италии. Ещё часть казаков осталась на месте, в Силезии. Впоследствии запорожцев не раз демобилизовывали и вновь нанимали, они служили под началом самого Валленштейна и приобрели в Европе широкую известность.

В начале 1620-х годов свои интриги начала Швеция. К этому времени шведы полагали себя заступниками протестантизма, враждовали с Габсбургами и пребывали в состоянии перманентной войны с Речью Посполитой. Разгромить Польшу и окончательно закрепить за собой Ливонию было большим желанием скандинавов – для его осуществления планировалось использовать и казаков. С одной стороны, шведский король Густав Адольф не исключал возможности прямого найма «лыцарей». С другой – они интересовали его как мощная военная сила, которая может поднять восстание под знаменем православия, оттянув польские силы на юго-восток. Кроме того, казаки постоянно портили польско-турецкие отношения неконтролируемыми морскими походами против османов, не давая полякам собрать все силы против Швеции.

«Многоходовка» шведов заключалась в использовании сразу нескольких точек влияния на юго-восточных соседей. Кроме всего прочего, шведы намеревались надавить на Москву, чтобы Русское царство объявило полякам войну и подняло на восстание православных Речи Посполитой – этот план провалился, так как русские отнеслись к нему без энтузиазма. Память о недавней войне с поляками была свежа, и влезать в новые авантюры Москва пока не желала.

Русское царство вновь набирает силу

Что же представляло собой Русское царство и какую роль в региональной политике оно играло? В государстве только-только закончилась Смута, на русский престол с трудом сел юный Михаил Романов. Сил воевать с кем-то посерьёзнее бандитских шаек (которых в стране развелось предостаточно) Москва попросту не имела. С южными соседями – турками и татарами – русские пыталась договариваться, посылая в Бахчисарай и Константинополь «поминки».

Благодаря постоянному потоку подарков русские понемногу налаживали неплохие отношения с Джанибек-Гераем, занимавшим ханский трон с 1610 года. Параллельно царь создавал в Крыму свою сеть осведомителей, причём весьма эффективную (позже, в разгар Хмельниччины, она снабжала следующего царя Алексея Михайловича информацией обо всех пертурбациях в Ханстве).

Русские верхи попытались даже натравить крымцев на Речь Посполитую – для татар не было проблемой сходить в поход на северо-западного соседа. В Бахчисарай отправилось посольство с «поминками» в 9000 рублей, дабы «финансово простимулировать» хана. Однако в середине июля 1618 года посольство встретилось в Ельце с казаками знаменитого гетмана Петра Сагайдачного. На тот момент казаки воевали против Москвы, и вскоре после прибытия послов в Елец запорожцы пошли на штурм города и взяли его. Послы попытались укрыться в крепости (но гарнизон тут же выдал их казакам), а потом скрыть правду о цели своего путешествия – запорожцы знали толк в пытках. В результате руководство Речи Посполитой об интригах Романова узнало своевременно. Хан же потребовал обещанные деньги, на что князь Волконский, ответственный за работу на крымском направлении, отвечал, что для начала надо разобраться, куда подевались уже выделенные средства, а потом попросту развёл руками: «Пропало у них, государей, вопче». Получив такой ответ, хан рассвирепел и начал готовить удар уже по рубежам Русского царства. Впрочем, на сей раз «крымский смерч» до русских не дошёл – на носу была война с Польшей, начатая турецким султаном.

В начале 1620-х годов отношения Константинополя и Москвы существенно улучшились – настолько, что во время мирных переговоров, увенчавших польско-турецкую войну 1620–1621 годов, османы всерьёз предлагали полякам вернуть России часть территорий, отторгнутых по Деулинскому перемирию (в итоге польской стороне удалось замять этот вопрос). После воцарения на крымском престоле хана Мехмед-Герая отношения Бахчисарая и Москвы начали было снова теплеть, но всё испортил калга Шахин-Герай, крайне плохо относившийся к Русскому царству. Калга поступил просто – в августе 1624 года приказал расправиться с московскими послами, ехавшими в Турцию (заодно было вырезано османское посольство, возвращавшееся из Москвы). Русский царь обиду проглотил.

Шведские интриги: от Вильно до Константинополя

Но вернёмся к казакам и шведским интригам. Ещё одним способом, которым шведы планировали сколотить антигабсбургскую коалицию и ослабить Польшу, была поддержка деньгами польного гетмана Литовского Кшиштофа Радзивилла. В Великом княжестве Литовском и Речи Посполитой он считался главой протестантского лобби и по мере сил поддерживал православных (в частности, его человеком был митрополит Киевский Иов Борецкий). Наконец, третьим направлением шведской внешней политики была Трансильвания – скандинавы всячески пытались договориться с уже упомянутым князем Габором Бетленом (несмотря на формальную зависимость от турок, Трансильвания была опорой протестантизма в регионе, и католиков-Габсбургов здесь сильно не любили).

Ранее один из трансильванских князей (знаменитый Стефан Баторий) уже становился королём Речи Посполитой, и повторить прецедент, посадив на польский трон протестанта, было вполне реально. Тем более что за князем Габором стояли серьёзные люди – в его пользу интриговал голландский посол Корнелис Гага и… православный Константинопольский патриарх Кирилл Лукарис. Взгляды Лукариса были весьма своеобразны – он ненавидел католиков настолько, что был не против османского вторжения в Речь Посполитую ради помощи православным. С протестантами патриарх, напротив, очень дружил. Лукарис должен был обеспечить князя Габора поддержкой православных избирателей в случае выборов короля, а в случае вторжения османов в Польшу – убедить православных, что это им на пользу.

Широкая антигабсбургская коалиция (с участием Англии, Венеции, Голландии, Османской империи, Речи Посполитой, Русского царства, Трансильвании и Франции) не сложилась. Попытки шведов и князя Габора сыграть на внутренних противоречиях в Польше и Литве дали лишь частичный результат – если Радзивилл на сотрудничество согласился, а Лукарис обещал свою поддержку, то киевский митрополит Иов Борецкий был настроен резко антиосмански, и рассчитывать на православный клир не стоило.

В конце 1620-х годов князь Габор умер, и шведский план протолкнуть своего кандидата на выборах короля Речи Посполитой провалился. Провалом окончилась и попытка шведов воздействовать на казаков напрямую.

Казаки – «делатели королей»?

В 1624 году на Украине появился весьма интересный человек по имени Александр Ахия. До этого он ездил по Европе, выдавая себя за наследника престола Османской империи, сына султана Мехмеда III и некой гречанки Елены, якобы прямой наследницы Великих Комнинов – трапезундских императоров.

Несмотря на то что веских доказательств своего происхождения Ахия предоставить не мог, он пользовался определённой популярностью – деньги ему давали французы и итальянцы, а переписку с «претендентом» поддерживало несколько дворов Европы. Существует версия, что Александр Ахия был «проектом» католических держав по дестабилизации ситуации в Причерноморье в ответ на действия протестантов. Осенью о том, что в Киеве находится «османский царевич», узнал сам митрополит Иов Борецкий (попутно ему рассказали, что балканские народы всем сердцем желают признать молодого человека султаном). Иов пожелал встретиться с Ахией и был приятно впечатлён. Загоревшись идеей устроить Османской империи серьёзные проблемы путём дестабилизации политической обстановки, митрополит дал Ахии рекомендации к запорожским казакам. Конечной целью митрополита было обрушить государство османов и возродить на его месте православную Византийскую империю.

В конечном итоге Ахия оказался на Запорожье, где начал активную агитацию среди казаков – призывал идти с ним в Порту, добыть имперский престол и получить солидную награду. Вряд ли казацкие атаманы поверили молодому самозванцу – видимо, их интересы просто совпали. Для масштабного наступления на турок было решено привлечь всех, кого получится. Большую заинтересованность в предприятии проявил крымский калга Шахин-Герай, который попросил передать царевича ему. Казаки, предполагая, что хитроумный Шахин просто хочет выдать Ахию султану и тем поправить своё реноме при константинопольском дворе, «царевича» не отдали, зато отправили посольство к русскому царю с просьбой о поддержке. Москва на предложение казаков ответила сдержанно, но, видимо, всё-таки прислала денег и оружия. Казаки начали готовить поход, который, по мнению Ахии, должен был посадить его на османский трон.

Проблемы начались почти сразу же. Деньги на поход изначально должны были дать флорентийцы – но в итоге не дали. Несмотря на это, весной 1625 года, предварительно договорившись с донскими казаками, также почуявшими добычу, запорожцы выступили в поход. Неизвестно, участвовал ли в нём сам Ахия, но по Европе пошли слухи о храбрых воинах, которые под руководством праведного принца идут освобождать славян. Свой поход «освободители» начали с грабежей болгарских поселений в Придунавье и на побережье Чёрного моря (Килия, Измаил, Констанца).

К июню 1625 года казаки, миновав Константинополь (куда изначально стремился Ахия), добрались до Трапезунда. Донцы во главе с атаманом Иваном Мардамьяновым, добравшиеся до города первыми, решили не ждать запорожцев и получить всё и сразу. В результате последовал неудачный штурм города, в ходе которого донцы потеряли несколько тысяч человек, включая атамана. К моменту, когда подоспели запорожцы, падение города было уже близко, и «лыцари» приняли участие только в финальной части осады, а их донские собратья были сильно потрёпаны и обозлены. В итоге между казаками произошёл конфликт, и вскоре большая часть донцов ушла на Дон. Запорожцы же двинулись в Крым, где то ли ещё раз взяли турецкую Кафу (перед этим её основательно разграбили крымцы при поддержке опять-таки казаков), то ли просто прибыли на отдых в татарский порт Гезлев, где получили помощь и поддержку. Так или иначе, к походу казаков на Турцию крымцы отнеслись если не как союзники, то с более чем благожелательным нейтралитетом.

Пограбив южное Черноморское побережье в июле и августе 1625 года, запорожцы возвращались домой. Нового султана на трон Османской империи казаки не посадили, сам Константинополь не взяли и даже не пытались, но теперь о них уж точно заговорила вся Европа. На обратном пути казацкая флотилия попала в шторм и столкнулась в море с авангардом турецкого флота. Произошла отчаянная битва, где турки, судя по всему, одержали нелёгкую победу, о которой современники говорили так: «Non de Victoria, sed de non victo triumphavit» (лат. – «не победу славят, а непоражение»).

Масштабная авантюра казаков по смене правителя в сверхдержаве осталась почти без последствий. Ахию, так и не ставшего султаном, укрыл у себя Иов Борецкий, а осенью его переправили в Москву. Дело в том, что на тот момент интерес к претенденту начала проявлять уже Речь Посполитая, и, дабы поляки не начали с Ахией какую-то свою игру, Борецкий от греха подальше переправил его на восток. Русские так и не решили, что делать с этим авантюристом, и выпустили его за границу через Архангельск.

Итак, в середине 1620-х годов европейские политические интриги были в значительной мере направлены на юго-восток региона. В причудливом клубке здесь сплелись интересы Швеции, Габсбургов, Голландии, Англии, а также «местных игроков» – Османской империи, Речи Посполитой, Запорожской Сечи, Крымского ханства и Русского царства. В следующей статье мы снова оставим в стороне внешнюю политику, перейдя к рассмотрению дел непосредственно на Сечи и в Крыму…

Продолжение следует: Крымская «война престолов»: конец противостояния.