Мавры: свирепые и воинственные

Мавры и нумидийцы представляли собой лучшую лёгкую кавалерию древности. Всадники не носили доспехов — они имели лишь небольшой кожаный щит и несколько дротиков, которые метали при атаке. Как наездники, так и их лошади имели обманчиво невзрачный вид, что не мешало им наводить ужас на любого противника, посмевшего бросить им вызов на поле боя.

Внешний вид

Аппиан отмечал маленький рост, худобу и тёмный цвет кожи мавров, а также писал об их врождённой свирепости, которой они превосходили все прочие народы. Полибий с одобрением отзывался об их выносливости и способности переносить голод и иные военные трудности. Прокопий Кесарийский писал о том, что мавры живут в душных хижинах, спят на голой земле, и только самые богатые из них подстилают себе овчину. В любое время года они носят одну и ту же грубую одежду, состоящую из туники и плаща, у них нет ни хлеба, ни вина, ни какой-либо иной пищи, а только полба, пшено и ячмень, который они едят, обжарив зёрна на огне.

Страбон упоминает пышные причёски и бороды мавров, привычку заплетать волосы в косички, а также украшать себя серьгами и золотыми изделиями. Этому описанию прекрасно соответствует пышная причёска царя Юбы, изображённая на чеканенных им серебряных денариях. Светоний рассказывает, что Цезарь, будучи ещё юношей, в пылу спора как-то схватил царского сына Юбу за его бороду. Торчащая вперёд бородка является характерной деталью изображений береберов на египетских статуэтках. Бороду носят всадники, изображённые на рельефных стелах из Абизара и Хемту. Волосы мавританских всадников с короткими бородами на Колонне Траяна заплетены в дреды. Наконец, ещё Геродот упоминал о привычке насамонов украшать себя перьями. Аналогичный обычай Дион Хризостом упоминает среди их потомков. Возможно, некоторые племена наносили себе на кожу татуировки и расписывали её красками.

Одежда

Одежда мавров, как говорит Страбон, похожа на одежду ливийцев и других обитателей Северной Африки. Все они надевают туники с широкой каймой, которые носят без пояса, а также тяжёлый плащ из шерсти. Неподпоясанные туники мавров упоминаются и у других авторов, являясь, очевидно, широко известной особенностью народов Северной Африки. На дошедших до нас рельефах и наскальных рисунках из Сахары туника имеет жёсткую прямоугольную форму, её длина доходит примерно до середины бёдер. Мавры Лусия Квиета, изображённые на Колонне Траяна, носят широкую и короткую тунику, которую они подпоясывают простой верёвкой. Руки всадников, согласно обычаю, упомянутому Кориппом, остаются обнажёнными. Тот же автор упоминает яркий цвет туник, окрашенных в красный, синий, зелёный и другие цвета. Туники могли расписываться или расшиваться простыми геометрическими узорами, о которых дают представления наскальные рисунки.

Поверх туники мавры надевали груботканый плащ, служивший им защитой от непогоды. В бою его обматывали вокруг левой руки, используя как импровизированное средство защиты. Вместо плаща мавры также носили шкуры львов, леопардов и медведей, которые подстилали себе на ночь. Возможно, такого рода мягкий панцирь из шкуры носили нумидийцы в день сражения при Каннах. Ливий рассказывает, что в начале битвы римляне отвели 500 пленных всадников в тыл. Бросив для вида оружие, те сумели спрятать под панцирями мечи, которыми затем ударили в спину римлян. Нечто весьма похожее на обвязанный вокруг корпуса плащ или шкуру мы видим на терракотовом изображении нумидийского всадника из Каносы, ныне экспонирующемся в Лувре.

Одежда знати более соответствовала римским вкусам. Всадник, изображённый на рельефе I века до н.э. из Хеншир Аббасса (Тунис), носит на голове диадему, а на плечах плащ, скреплённый круглой фибулой. Мавританский пленник на мозаике «Триумф Диониса» начала IV века из Сетифа (Алжир) облачён в белую тунику с длинными рукавами и двойной красной каймой на подоле, а также алый плащ.

Готовясь вступить в бой с маврами, византийский военачальник Соломон следующим образом описывал своим воинам их внешний вид:

«Большинство их голы, а те, которые имеют щиты, держат их перед собой, короткие и плохо сделанные, которые не могут их отвратить от копий и стрел. Носят они два копья, и если им ничего не удается сделать, они, бросив их, тотчас обращаются в бегство».

Эта характеристика как нельзя более точно соответствует облику мавританских всадников, изображённых на Колонне Траяна. Ни один не носит доспеха, единственным средством защиты им служит небольшой круглый щит, который они при необходимости могли забросить за спину. Согласно Страбону, этот щит изготавливался из высушенной на солнце слоновьей кожи. Он был лёгок и в то же время обеспечивал достаточно хорошую защиту. Вместе с тем нумидийские «лёгкие и надёжные щиты, обтянутые загрубевшей слоновьей кожей», по словам Павла Орозия, быстро впитывали влагу, после чего становились малопригодными к использованию. Судя по размеру изображений, их диаметр был не более 0,5 м. Щиты пехотинцев были гораздо больше и имели прямоугольную форму.

Грозным оружием мавров являлся дротик, который они бросали просто рукой, не пользуясь при этом ремнём. Аммиан Марцеллин подчёркивает их опытность в употреблении дротиков, необыкновенную дальность броска и меткость, с которой мавры попадали ими в цель. У мавров, служивших в составе equites singulars Augusti, брал уроки император Коммод, известный тем, что на арене убивал сотней дротиков сто львов и ни разу не давал промаха. Всадники, изображённые на стелах из Абизара и Хемини, носят по три дротика каждый, всадник на стеле из Туджи вооружён двумя. Железные наконечники дротиков были найдены при раскопках царской гробницы в Эс-Сумаа.

Мавританские всадники и пехотинцы

В представлениях античных авторов нумидийцы и мавры были прежде всего всадниками, которых жизнь кочевников-скотоводов приучила виртуозно обращаться с конём.

Ловкий в метаньи копья, и народ массильский, который

Гибкой лозой обуздав скакунов, незнакомых с уздою,

Ими привык управлять, на хребте неосёдланном сидя.

— так пишет о них римский поэт Лукан. Среди всех кочевых народов своим наездническим искусством особенно славились нумидийцы. На первый взгляд, внешний вид всадников и их лошадей способен был вызвать лишь презрение.

«Нет зрелища более жалкого, — отмечает Ливий, — кони и всадники низкорослы и тощи, причём всадники не подпоясаны и безоружны (при каждом лишь дротик), кони не взнузданы, сам их бег безобразен — вытянутая вперёд голова на негнущейся шее».

Римлянам на собственном опыте пришлось убедиться в том, насколько этот внешний облик был обманчив. Лошади нумидийцев, казалось, не знали усталости и были способны скакать день и ночь. Под стать лошадям были и всадники. Чтобы не останавливаться в бою, они, по словам Ливия, умели перепрыгивать с усталой лошади на свежую: «так ловки они сами и так выучены их лошади».

Поэт Силий Италик пишет, что нумидийцы не знали использования удил и управляли лошадью посредством верёвочной узды и хлыста:

Скачут номады везде, что с уздой не знакомы,

Меж ушей коня ударяют кнутом они лёгким,

Лучше железных удил направляет он бег рогоногих.

Страбон также пишет, что мавры и нумидийцы сражаются верхом на лошадях, взнузданных верёвочной уздой и без сёдел:

«Лошади у них маленькие, но быстрые и настолько послушные, что ими можно править прутиком. На лошадей надевают хлопчатобумажные или волосяные ошейники, на которых прикреплены поводья. Некоторые лошади следуют за хозяином, даже если их не тянуть за поводья, как собаки».

Этому описанию прекрасно соответствуют изображения всадников на монетах нумидийских царей Сифакса и Масиниссы, а также мавританские всадники на рельефах Колонны Траяна.

Знать кочевников, вероятно, охотно перенимала военное снаряжение и элементы лошадиной экипировки у более цивилизованных соседей. На рельефе I века до н.э. из Хеншир Аббасса (Тунис) изображён легковооружённый нумидийский всадник, облачённый в короткую тунику и плащ. Диадема на голове всадника даёт основание полагать, что рельеф изображает вождя, возможно, самого царя Юбу. Об этом дополнительно свидетельствуют известные по монетным изображениям детали облика царя: пышная причёска и окладистая борода. Всадник использует седло римского типа, фиксируемое грудным и подхвостным ремнями, а также оголовье с уздечкой.

Это изображение хорошо соотносится с упоминанием в «Записках об Африканской войне» 800 всадников «с уздечкой» (equitibus frenatis), сопровождавших Юбу накануне сражения при Тапсе. Царский эскорт состоял из придворных и знати, возможно, некоторого числа наёмников-иностранцев, которых Юба держал при себе в качестве телохранителей. Большинство простых нумидийских всадников в это время ездили по старому обычаю «без узды».

Пехота

Кроме конницы армия Юбы располагала многочисленной пехотой. Автор «Записок об Африканской войне» чрезвычайно высоко оценивал её эффективность на поле боя и следующим образом описывал характер их действий:

«Отличаясь удивительным проворством, они привыкли сражаться в рядах всадников и вместе и единовременно с ними набегать и отбегать. Они делали это часто, нападали на юлианцев во время их движения, убегали от наступавших, ближе не подходили, вообще сражались своеобразно и довольствовались нанесением ран издали дротиками».

Значение легковооружённой пехоты у североафриканских народов, кажется, было довольно большим, особенно в горных районах, где рельеф местности препятствовал широкому использованию конницы. К сожалению, большинство классических источников обычно не затрудняются уточнением, идёт ли речь о коннице или о пехоте.

Поздние авторы гораздо более информативны. Эпитет «легконогие», который использует Аммиан Марцеллин в отношении тинденсиев и масиниссенсиев, принимавших участие в восстании Фирма в 372–375 годах, подразумевает, что по крайней мере часть их сил состояла из пехоты. Поэт Корипп, перечисляя племена, с которыми византийцам пришлось бороться в 545–548 годах, сообщает, что барсеки являются пехотинцами, а ополчения илагуасов, насамонов, гарамантов и обитателей пустынь Триполитании включают в себя как пехоту, так и кавалерию. То же относится и к фрексиям. Ополчения Ореса состоят из одних только всадников: «эта армия не может воевать с пехотинцами, но её всадники храбро сражаются с большой силой».

Тактика

В сражении мавританская конница придерживалась мобильной тактики. Она стремилась атаковать противника неожиданно, из засады, чтобы ошеломить внезапным нападением, привести в беспорядок и ускользнуть прежде, чем он организуется для контратаки. Их конница не держала строя, нападая мелкими группами всадников, «будто собравшихся по воле случая». Отступая, они рассыпались в разные стороны, становясь неуловимыми для преследователей. Тактика такого рода хорошо описана у Саллюстия:

«Одни разили наши последние ряды, другие нападали на левый и правый фланги, действовали ожесточённо и наседали, всюду нарушая боевой порядок римлян. Даже те из наших, кто более стойко давал отпор врагам, всё же были беспомощны в этой беспорядочной битве, получая удары лишь издали и не имея возможности нанести ответный удар или сразиться врукопашную. Заранее наученные Югуртой всадники всякий раз, когда на них нападала римская турма, отступали не сомкнутым строем и не в одно место, но по возможности в разные стороны. Так они, превосходя противника численно, если и не могли отбить у врагов охоту преследовать их, нападали с тыла или с флангов на рассеявшихся солдат; но так как холм был для отступления удобнее равнины, то лошади нумидийцев, привычные к местности, именно по нему легко уходили через кустарник; наших же задерживала труднопроходимая и непривычная для них местность».

Позже с подобной тактикой столкнулся Цезарь во время сражения при Руспине, где его атаковали конница противника и сражавшиеся в её рядах массы легковооружённых воинов. Каждый раз, когда под натиском легионов нумидийская конница отступала, пехотинцы держались до тех пор, пока всадники не приводили себя в порядок и не возвращались вновь на поле боя, в свою очередь, поддерживая пехоту. Когда ветераны Цезаря нападали на всадников, они дружно спасались бегством, но как только тяжеловооружённые пехотинцы пытались их преследовать, они неизбежно обнажали свои фланги и попадали под обстрел дротиками ближайших к ним легковооружённых.

Насколько лёгкая конница была бесполезна в качестве ударной силы, в особенности против дисциплинированной и хорошо вооружённой пехоты, настолько же превосходно она выполняла роль застрельщиков и преследователей отступающего противника. Византийский поэт Корипп пишет:

«В своём высокомерии мавр заканчивает дело жестокими ранами, от самого страха врага делаясь бесстрашным. Но если с непоколебимой силы воины твёрдо стоят, то ни одна группа не будет преследовать тех, кто осмеливается бороться. Вместо этого они обращаются (назад) и сгибают послушные шеи своих лошадей. Это способ, которым они оставляют сражение».

Лагерь

В первые столетия новой эры в Северную Африку с Ближнего Востока были завезены верблюды. Военное применение верблюдов значительно повысило мобильность армий кочевников. С их помощью мавры научились быстро передвигаться на большие расстояния и проникать в глубину пустыни. По словам Синесия, епископа Кирены, они использовали верблюдов на марше, чтобы не утомлять понапрасну силы своих лошадей. В битве же мавры оставляли верблюдов в лагере, а сами по-прежнему сражались верхом. Прокопий, описывавший войны, которые вели с маврами вандалы и византийцы в VI веке, рассказывает, как те научились использовать своих верблюдов в борьбе против кавалерии противника:

«Очертив в поле круг, как если бы он собирался возвести вал с палисадом, Каваон в качестве укрепления поставил по кругу наискось верблюдов, сделав глубину фронта приблизительно 12 верблюдов. Детей, женщин и всех, кто был небоеспособен, вместе с ценностями он поместил в середине, а всему боеспособному люду он приказал находиться между ногами животных, прикрывшись щитами. При виде этой фаланги маврусиев вандалы оказались в недоумении, не зная, что им предпринять в данном случае: они не могли точно метать ни дротики, ни стрелы, не умели они идти в бой пешим строем, но были лишь всадниками, в бою пользовались копьями и мечами и потому были не в состоянии нанести врагам урон издали, а их кони, приходя в волнение от вида верблюдов, никак не шли против врагов. Маврусии же, находившиеся в безопасном положении, посылали против них тучи стрел и дротиков, без труда убивая их коней и их самих».

Женщины и дети

Во время похода армию сопровождали женщины и дети. Обязанности женщин на войне, как рассказывает Прокопий, состояли в том, чтобы строить укрепления и шалаши, ухаживать за лошадьми и заботиться о корме для верблюдов, затачивать железные наконечники и выполнять прочие работы по лагерю. Корипп утверждает, что во время боя их крики побуждали мужчин храбрее сражаться.

Впрочем, присутствие женщин в лагере было следствием кочевого образа жизни мавров, а не тактическим решением. Мужчины даже в походе не могли оставить женщин и детей без защиты, и вслед за военными отрядами всё племя перемещалось вместе со своими животными. Синесий, епископ Кирены, рассказывает, что во время нападения аузурян на Киренаику в 411 году видел, как с бойцами смешались их жёны. «Я видел, — пишет он, — как они кормили своих детей, сжимая в то же время рукояти мечей».