Мифы и правда о китайских интернационалистах в Гражданской войне в России: откуда взялись, сколько их было и почему они воевали?

В истории Гражданской войны в России китайские интернационалисты оставили заметный след, большей частью искажённый и мифологизированный. Попробуем отделить правду от баек и пропаганды и разобраться, откуда китайцы в больших количествах взялись в молодой Советской России, сколько их воевало за красных и каковы были их мотивы.

Уроки китайского

Боевым кличем китайский интернационалистов было «вэй хундан!» — «за красную партию!» Сами себя они чаще всего называли просто «хундан» (紅黨). Китайский язык очень сложен и неподатлив для русского уха, однако красноармейцы после первых же боёв плечом к плечу с китайцами начинали запоминать китайские слова, и горе было тому, кто попробовал бы шутить по этому поводу.

В бою, идя в атаку, китайцы кричали «у-ля» — и это исковерканное «ура» порой было для врагов страшнее огня пушек и пулемётов. В штыковом бою и в рукопашной схватке китайские бойцы кричали «бей» (擊敗). Этот крик, не особо вникая в фонетику, русскоязычные красноармейцы переделали в «чипай», и охотно употребляли в деле.

Отдельный клич был у китайских отрядов, сражавшихся на Южном фронте с армией Деникина. После трагедии в Мелитополе 27 марта 1919 года, когда белые при отступлении казнили 50 мирных китайцев, из которых 23 были женщинами и детьми, красноармейцы-китайцы перед атакой кричали «фу-чоу» (復仇) — «месть», приводя себя в состояние исступления. Этого «фу-чоу» часто оказывалось достаточно для бегства необстрелянного или немотивированного противника. Своих врагов китайские бойцы называли «байяньлан» (白眼狼) — «волки с белыми глазами».

Кем же они были, китайские бойцы РККА, за что сражались и что с ними стало? За последние 30 лет о них сложено мифов и сплетен едва ли меньше, чем о красных мадьярах. Основные постулаты этих мифов:

• Большевики наняли тысячи китайских головорезов. Откуда у большевиков взялись китайцы, адепты данного мифа либо вовсе не рассказывают, либо кратко утверждают: «ввезли».
• Красная армия воевала только тогда, когда её подгоняли мадьярские штыки и пулемёты китайских заградотрядов.
• Все китайцы были исключительно наёмниками, жестокими карателями и насильниками, воевавшими только за золото.
• Беспринципные китайские наёмники служили только в Красной армии.
• В СССР участие китайских наёмников в Гражданской войне тщательно скрывалось.

Версии же, куда делись орды китайцев после окончания Гражданской войны, вообще одна нелепее другой. Попробуем разобрать основные вопросы по участию китайских интернационалистов в Гражданской войне на стороне красных. Сначала разберёмся, откуда они взялись в больших количествах на осколках Российской империи, сколько их воевало в частях красных и каковы были их мотивы. Затем проследим боевой путь самых известных и результативных китайских отрядов, расскажем, как воевали китайцы, разберём основные штампы пропаганды их противников, поговорим о «женском вопросе». Наконец, осветим послевоенную судьбу китайских интернационалистов.

Обвинения в адрес советских властей в сокрытии информации об участии китайцев в Гражданской войне лишены всяческого основания. Дела обстоят примерно так же, как и с красными мадьярами: начиная с первых этапов Гражданской войны о красных китайцах писали в газетах. О китайских интернационалистах в 1920–1930 гг. выходило большое количество статей в журналах, публиковались воспоминания как самих китайцев, так и их сослуживцев. Китайский боец был частым персонажем в художественной литературе — например, булгаковский Ходя из «Китайской истории». В 1950-е на волне тёплых отношений между СССР и КНР произошёл бурный всплеск внимания к китайским интернационалистам. В этот период выходили обобщающие монографии, «красные следопыты» разыскивали ветеранов-китайцев, которым власти организовывали поездки по местам боевой славы. Во многих местах страны китайцам-интернационалистам устанавливали памятники и обелиски.

Лишь с конца 1960-х тема китайских интернационалистов начала пропадать из популярной и научно-популярной периодики, перестали выходить монографии. Связано это, разумеется, с резким ухудшением отношений между странами и кризисом из-за острова Даманский. Теперь в научных публикациях китайцев упоминали просто наряду с прочими интернационалистами, начали выделять из их массы уйгур и дунган. Впрочем, интерес к отдельным ярким личностям вроде Пау Ти-сана, Жен Фу-чена, Ли Фу Цина продолжал оставаться стабильно высоким. В 1980-е в научных сборниках по интернационалистам снова появились отдельные разделы по китайским бойцам, но к 1990-м по объективным причинам работа по ним сошла на нет.

Кем были китайские интернационалисты, откуда пришли и за что воевали?

Первая волна китайской иммиграции в Российскую империю началась сразу после сооружения Китайско-Восточной железной дороги. Китайцы селились в основном во Владивостоке, Хабаровске, Спасске. Работать шли по большей части чернорабочими, шахтёрами и мелкими ремесленниками. Китайская иммиграция носила постоянный, но довольно ограниченный характер. Она заметно усилилась во время Русско-Японской войны, однако сразу после неё произошёл некоторый спад и даже началось небольшое обратное движение: российским промышленникам, предпринимателям и кулакам стало выгодно нанимать массово бежавших на территорию империи корейцев, так как те были абсолютно бесправны, крайне бедны и согласны на любую работу.

По данным, опубликованным в журнале «Промышленность и торговля» № 27 за 1915 год, всего по 1910 год из Китая на Дальний Восток прибыло около 550 000 человек. Из них 200 000 там и осели, а остальные, теснимые корейцами, перебрались в Западную Сибирь и европейскую Россию либо вернулись на родину.

С началом Первой мировой войны и последовавшей массовой мобилизацией Российской империи стало остро не хватать рабочей силы — желательно максимально дешёвой. К различным работам российскими властями массово привлекались военнопленные Центральных держав, однако их рук не хватало. Уже в 1914 году в Китае начали открываться российские вербовочные пункты, в которых китайским рабочим предлагали на выбор несколько типовых контрактов на временные (чаще всего 3-6 месяцев) работы в России.

Работать предлагалось в глубоком тылу: на лесозаготовках, в шахтах и на уборке урожая. Обещанные ставки были очень высоки для нищих китайских крестьян — многие из них потянулись к вербовщикам с надеждой прокормить семью в Китае или хотя бы для того, чтобы избавить её от лишнего рта. Такие вербовочные пункты в 1914–1916 гг. открылись в Харбине, Чанчуне, Шэньяне, Гирине и Дальнем. Они, в свою очередь, открывали свои филиалы в провинциях. Вскоре вся работа по вербовке была продана русскими чиновниками китайским подрядчикам.

Всего за время войны легально по контрактам было ввезено 80 000 китайских рабочих. Количество нелегалов трудно поддаётся учёту, однако уже тогда общее число ввезённых китайских рабочих определяли в 150 0000 человек. Впоследствии в отдельных советских изданиях указывалась цифра в 200 000 человек, что, правда, не находит подтверждения в документах и данных Союза китайских рабочих в России.

В основном китайцы работали на железных дорогах, золотых приисках Сибири, шахтах Донбасса, лесозаготовках в Карелии, предприятиях Петрограда, Москвы, Киева, Одессы, на Северном Кавказе. Много китайцев трудилось по всей стране на сельскохозяйственных работах. На Ленских приисках китайцы составляли 70% работников, на уральских предприятиях Абамалек-Лазарева работало сразу 5000 китайцев.

Рабский труд

В 1959 году пенсионер из города Нальчика Ли Чен-тун вспоминал:

«Я и мои товарищи эмигрировали в Россию, спасаясь от нищеты и голода. На окраине маньчжурской деревушки стояла наша ветхая фанза. «Дом слёз» называю я её, вспоминая горемычную жизнь нашей семьи. Чтобы не умереть от голода, шли в рабство к помещикам, вся земля была в их руках. Редко кому удавалось найти работу на заводах: предприятий было мало. Колонизаторская политика англичан, американцев и французов тормозила развитие промышленности в Китае. В 1916 году, в разгар империалистической войны, я в числе 12 000 завербованных парней из нашей округи уехал в Россию. Мы работали на лесозаготовках недалеко от Петрограда. Искали мы счастья, а попали на каторгу: в царской России хозяйничали такие же хищники. Трудная была жизнь в лесу: работали по 15 часов в сутки, спали в сырых землянках, в тесноте и грязи, а получали за свой труд жалкие гроши, которых едва хватало на хлеб».

Российское правительство рассматривало китайцев исключительно как дешёвую и бесправную рабочую силу. Их содержание целиком отдавалось на усмотрение заказчиков и подрядчиков. Чем дольше затягивалась война, тем чаще и беспринципнее нарушались контракты китайских рабочих. При вербовке китайские подрядчики обещали платить по 100–200 рублей в месяц, но фактически редко кто получал на руки более 5–10 рублей, да и то нерегулярно. Русские заказчики обкладывали китайцев изощрёнными системами штрафов. Существенный процент из зарплаты китайских рабочих удерживали китайские подрядчики и навязываемые русским правительством переводчики, труд которых должны были оплачивать сами китайские рабочие.

По воспоминаниям батрака из Шаньдуна Яо Синь-чена, завербованного на лесозаготовки в Перми, по договору русский заказчик должен был платить рабочему за кубометр древесины 8 рублей, а фактически, после удержания в пользу подрядчика, переводчика, налогов и чиновников, начислял к зарплате по 5 рублей в день. Из этой суммы после вычета на питание оставалось 90 копеек — рабочие жили в глухом лесу, и огромные суммы сжирала доставка продуктов и их дороговизна в военное время.

Уже в 1915 году китайцев, вопреки контрактам и нормам международного права, стали отправлять на рытьё траншей и окопов в прифронтовой полосе. В 1916 году на строительство Мурманской железной дороги отправили более 10 000 военнопленных Центральных держав, где те массово умирали от цинги и тифа, а также от непосильного труда и обморожений. После вмешательства Красного Креста российские власти вынуждены были вывезти военнопленных. На их место немедленно, без всякого согласия и предварительного уведомления, ввезли 10 000 китайских рабочих, которых заселили в непродезинфицированные бараки и землянки.

На строительстве Мурманской железной дороги английский или канадский рабочий получал в день 7–8 рублей золотом, русский рабочий — 1 рубль 20 копеек, а китаец — 80 копеек, из которых из-за произвольной системы штрафов на руки получал 30–40%, да и то нерегулярно. Рабочий день для англичан составлял 8 часов, а для русских и китайцев — от 10,5 часов и выше.

Расизм

Не секрет, что в Российской империи проявления расизма и национализма не только никак не ограничивались (как и везде в то время), но и всячески поощрялись, вылившись в пресловутую черту осёдлости для евреев, насильственную русификацию прибалтов, финнов и поляков, молчаливое одобрение черносотенных погромов и т.п. К китайцам, как и ко всем прочим «азиятцам», отношение было как к людям второго сорта. В периодической печати их, совершенно не стесняясь, могли называть желтолицыми, сравнивать с животными и т.п. По железным дорогам империи китайцы могли самостоятельно передвигаться только в отдельных «китайских» вагонах 3-го класса.

Конкретно антикитайская расистская пропаганда появилась в России при подавлении Ихэтуаньского восстания в Китае, в котором приняли активное участие российские войска. Китайцы изображались как отталкивающего вида варвары.

В 1914–1917 годах практически дармовой труд десятков тысяч абсолютно бесправных китайских мигрантов лишал заработка российских рабочих и крестьян. Предприниматели, нанимавшие китайцев в обход русских рабочих, чтоб отвести от себя угрозу, проплачивали публикации в прессе о «жёлтой опасности». Из этих публикаций следовало, что китайцы сами приехали, чтобы лишить заработка православный люд.

В дальнейшем, уже в ходе разгоревшейся Гражданской войны, пропаганда белых полностью лишила китайцев какого-либо человеческого облика, выставляя их исключительно как кровожадных чудовищ, живущих насилием и грабежами. Разумеется, такое поведение российских властей, нанимателей и китайских подрядчиков, неприкрытый расизм и невыносимые условия существования не могли не вызывать возмущения среди кули (так в начале XX века называли дешёвых наёмных рабочих из Китая).

Европейское варварство

Первыми, уже в ноябре 1915 года, забастовали 1700 китайских рабочих на Губаховских каменноугольных копях, принадлежавших князю Абамалек-Лазареву. Рабочие были возмущены полным отсутствием выходных и издевательствами надсмотрщиков. Забастовку кроваво подавили, зачинщиков пороли плетьми.

Весной 1916 года забастовали 2600 китайцев, работавшие на лесозаготовках для Алапаевских заводов, вблизи реки Мугай. Они требовали открыть хотя бы одну баню, улучшить питание и платить по договору. В ответ администрация уволила их старшин и запретила все собрания. Китайцы отказались прекратить забастовку, и тогда прибыл пристав с усиленным отрядом стражников, которые открыли огонь по толпе. Китайцы от пуль не разбежались, а принялись закидывать стражников камнями, серьёзно ранив пристава. Израсходовав патроны, стражники ускакали. Губернские власти направили на подавление волнений воинскую часть, а пресса вышла с заголовками «О бунте жёлтых».

В сентябре 1916 года 580 китайцев, работавших на лесозаготовках для Фронтостроя на 712-й версте Александровской железной дороги, прекратили работу. Их подрядчик Лин Чен делил всю зарплату соотечественников и их питание с военной и железнодорожной администрацией. Рабочие больше месяца питались одним хлебом (что при китайской рисовой диете невыносимо), травой и ягодами, одежда на тяжёлой работе полностью пришла в негодность. Тем не менее стражники каждый день выгоняли китайцев на работу. 20 сентября 400 рабочих, взяв топоры, отправились к конторе правления, требуя выдать им Лин Чена. В ответ начальник околотка приказал вызванным стражникам открыть огонь. Три китайца были убиты, 43 тяжело ранены. О расправе немедленно узнали все работавшие на дороге китайцы, и забастовка охватила уже 1500 рабочих. Обстановка настолько накалилась, что расследованием занялось МВД.

В октябре 1916 года забастовали 10 000 китайских рабочих на строительстве Мурманской железной дороги. Забастовка продолжалась два дня и прекратилась только после того, как администрация строительства запретила казакам и солдатам произвольно избивать китайцев.

Осенью же 1916 года компрадор Чжоу Мянь из Чанькуньской компании «Ичэн» завербовал в провинциях Шаньдун и Хэбэй и отправил в Россию 20 000 лесорубов. По договору они оправлялись на 5 месяцев в Смоленскую губернию исключительно для работы на лесозаготовках. Однако по прибытии в Россию местные власти, невзирая на энергичные протесты, разбили китайцев на отряды и часть из них направили на Юго-западный фронт на тыловые работы и рытье траншей. Никакой одеждой их не обеспечили, качество питания было ужасным. Многие китайцы погибли от болезней, голода и обстрелов. Тех, кто бежал, ловили и жестоко секли. Трое всё-таки смогли бежать и в январе 1917 года вернуться в Китай. В газете «Миньго жибао» в номерах за 12 января и 9 февраля 1917 года вышли интервью с ними, всколыхнувшие всё китайское общество. Эти неудавшиеся лесорубы потом составили ядро самого первого Тираспольского китайского батальона в отряде Ионы Якира.

В декабре 1916 года забастовали из-за отсутствия оплаты труда китайцы-грузчики на станции Чаща у Петрограда. Полиция открыла огонь и убила десятерых. Остальные 40 грузчиков были посажены в тюрьму.

Путь в революцию

После февральской революции 1917 года условия жизни и труда китайских рабочих значительно ухудшились. Многие совсем перестали получать зарплату и существовали только на хозяйском провианте. Более сносно существовали те, кто попал на оборонные предприятия. В это же время китайцы всё чаще стали интересоваться политическими событиями, происходящими в стране. Они, как и большинство населения империи, связывали надежды на лучшее будущее со скорейшим окончанием войны. Абсолютное большинство китайцев рассчитывали при установлении мира как можно скорее вернуться на родину, так как в военное время это сделать было практически невозможно.

Совершенно естественно, что немногие китайские рабочие, которые умели читать по-русски и могли прочесть русские газеты, горячо поддерживали политические силы, выступавшие за скорейший мир.

С большевиками к тому времени основная масса китайцев ещё не была знакома, живя в замкнутом мире своих артелей. Однако те, кто попадал на заводы и в шахты, нередко сталкивались с работавшими там большевиками и сочувствующими. Большевики не признавали никаких национальных различий и смотрели на китайцев как на братьев — таких же угнетённых пролетариев. У китайских рабочих, привыкших к пренебрежительному отношению со стороны русских властей, такие люди вызывали обострённый интерес и симпатию. Их идеи, изложенные максимально просто и понятно, вызывали глубокое сочувствие. Китайцы охотно вступали в первые фабричные и заводские отряды Красной гвардии, особенно дорожа своим новым статусом, а также обращением «товарищ». Красногвардеец петроградской кондитерской фабрики Сан Тан-фан вспоминал:

«Я стоял в карауле у входа на фабрику, когда ко мне подошла немолодая женщина и спросила:

— Что ты здесь делаешь, ходя?

— Охраняю завод.

— Зачем же ты его охраняешь? Разве он твой?

— Мой. Твой. Всего народа.

— Вот это правильный разговор, — сказала женщина. - Желаю тебе хорошего дежурства, товарищ.

Она назвала меня товарищем. И это прозвучало в тысячу раз лучше, чем «ходя»».

Первые китайцы в красногвардейских отрядах появились уже в 1917 году, ещё до событий Октября. Это были в основном работники Петроградского судостроительного завода и нескольких Московских фабрик. Было их тогда всего пара десятков, и все они известны поимённо. Несколько китайцев даже успели принять участие в подавлении мятежа генерала Корнилова. Петроградские рабочие Лю Фу-чен и Фун За-вя приняли участие в штурме Зимнего дворца. Все они к этому времени хорошо говорили по-русски, разбирались в политической обстановке и были убеждёнными большевиками.

Придя к власти, большевики провозгласили одним из своих принципов равноправие в международных отношениях. Советское правительство официально аннулировало все тайные договоры царского правительства, ущемлявшие интересы Китая, отказалось от боксёрской контрибуции, всех привилегий и концессий, навязанных Китаю силой оружия. Тогда же всем китайским рабочим и их семьям было предоставлено право беспрепятственного проезда на родину. Из-за плачевного состояния железнодорожного транспорта и общей дороговизны до начала мятежа Чехословацкого корпуса воспользоваться этим правом успели около 40 000 китайцев.

В октябре-ноябре 1917 года в поддержку новой власти начали формироваться первые целиком китайские красногвардейские отряды.

Война

В формировании китайских отрядов можно условно выделить два этапа.

В первый период — с осени 1917 по весну 1918 гг. — стихийно возникали китайские отряды в крупных городах, где китайцы больше и теснее общались с русскими рабочими, и в прифронтовой полосе, где на них оказывала сильное влияние антивоенная пропаганда. Большинство китайцев пока плохо разбирались в политической обстановке и стремились поскорее уехать на родину либо вообще не знали, что происходит в стране. Однако в этот период начали коваться первые военные кадры китайских батальонов, появились харизматичные лидеры, рос интерес к идеям коммунизма: по китайским артелям начали ходить слухи, что можно круто изменить жизнь к лучшему, если довериться большевикам.

Второй период, с конца весны 1918 года и до конца Гражданской войны и окончательной победы над массовым бандитизмом, характеризовался двумя важными моментами. Прежде всего, большевики смогли наладить правильную пропаганду и агитацию среди китайских рабочих, разъясняя, за что они воюют. В стране начали выходить первые китайские газеты: «Китайский рабочий» и «Великое равенство» в Петрограде, «Красная армия» в Петрограде и Москве, «Коммунистическая звезда» во Владивостоке и Хабаровске. Во-вторых, прервалось сообщение с Китаем, и началась масштабная иностранная интервенция. В этой обстановке китайские рабочие чётко осознали, кто их главные враги, а ко многим интервентам они имели очень старые счёты.

С лета 1918 года по всей стране начали уже организованно формироваться китайские роты и батальоны, численность которых постоянно росла из-за хлынувшего потока добровольцев.

Особняком здесь стоят китайские отряды, сражавшиеся в составе партизанских частей в Забайкалье и на Дальнем Востоке. Здесь китайские бойцы имели устойчивую связь с родиной, с китайскими социалистами и революционерами. Многие жители приграничных фанз уходили в партизаны из-за репрессий японских интервентов и казачьих атаманов. Командирами китайских отрядов чаще всего выступали бывшие ихэтуани и революционные офицеры китайской армии. Большой колорит действиям китайских отрядов на данном театре военных действий добавляла интервенция китайского правительства в виде амурской речной флотилии.

За что сражались китайские бойцы

Мотивы вступления китайцев в красногвардейские и красноармейские отряды понятны и прозрачны.

Во-первых, это полное совпадение интересов китайских рабочих и большевиков. Здесь нужно отметить общее крайнее неудовольствие политикой царских властей и временного правительства; отношения большевиков с китайцами на равных и товарищеских началах и вытекающее отсюда сочувствие китайцев русским рабочим и крестьянам; надежду на мировую социалистическую революцию и революцию у себя в Китае: Сунь Ятсен не только горячо приветствовал Октябрьскую революцию, но и писал, что в Китае «отныне и впредь революция никогда не сможет завершиться успехом, если только Китай не возьмёт себе в учителя Россию». Китайские рабочие хорошо понимали, что такое солидарность. Так, на собрании китайских рабочих Верхнеудинска была вынесена резолюция: «Завоевания революции российского пролетариата считаем нужным защищать, для чего вместе с рабочими и крестьянами России и Сибири будем бороться плечо о плечо для защиты прав трудящихся всего мира». Сюда же надо отнести учёбу классовой борьбе и тактике революции, что впоследствии неоднократно подчёркивали ветераны интернациональных отрядов, вернувшиеся в Китай для продолжения революционной борьбы.

Во-вторых, правильная постановка агитации большевиками и выпуск газет на китайском языке. В агитации очень сильное влияние имела статья Ленина 1900 года «Китайская война». Из неё китайцы узнавали, что Ленин — единственный в России, кто открыто осуждал царское правительство за участие в кровавом подавлении Ихэтуаньского восстания. Для управления и координации набора интернациональных частей в Москве создаётся Военная комиссия по формированию интернациональных частей Красной армии при Центральной федерации иностранных групп РКП(б). Теперь специально уполномоченные комиссары разъезжали по стране, агитировали за вступление в интернациональные отряды и подавали в Комиссию списки добровольцев. То есть с китайскими рабочими общались их же земляки, которые прекрасно разбирались в политической обстановке и давали прямые ответы на самые важные вопросы. Самым известным китайским комиссаром был Шен Чен-хо.

В третьих, для большинства китайских добровольцев вступление в Красную армию означало обретение хоть какой-то стабильности и постоянного пропитания. Здесь важной составляющей была честность красных командиров в исполнении обязательств по обмундированию, питанию и денежному довольствию. Объясняется это не жадностью китайцев, а элементарной жаждой честности в договорных отношениях после нескольких лет сплошного обмана и надувательств. Своевременная выплата денежного довольствия для них была подтверждением честности борьбы русских товарищей и доверия к ним. Убеждение в честности большевиков и коварстве белых играли исключительную важность в настроениях китайцев.

В четвертых — землячество. Держаться земляков — крайне важный мотив. Так, боец отряда Якира Сюй Мо-линь вспоминал:

«Пришли мы (нас было несколько человек) к какому-то хутору, примерно в километре от северо-западной окраины Тирасполя, и видим: развевается какой-то странный флаг — красный, а у флага стоит боец-китаец. А для людей, хлебнувших горя на чужбине, встретить своего земляка — такое счастье, что словами не выразишь. Подошли мы к бойцу, поздоровались, потолковали по душам. Выяснилось, что это большевистский отряд и в нем много китайцев. Спрашиваем: «А нам можно в ваш отряд?» Боец тут же вызвал командира. Рассказали мы ему, как попали на хутор. Узнав, что мы трое суток не ели, он тут же приказал накормить нас. Так мы стали бойцами Тираспольского отряда Красной Армии».

В пятых — мотивы мести. Многие китайские рабочие и батраки уходили в партизанские и красноармейские отряды, чтобы отомстить бывшим русским нанимателям. Китайцы-батраки в Сибири особенно ненавидели нанимателей-кулаков, которых называли «злые глаза». Много счетов у китайцев было и к японским интервентам. Особо здесь стоит выделить ветеранов Ихэтуаньского восстания, отсидевших в английских и немецких концлагерях. Многие из них попали на строительство Мурманской железной дороги. Так, Ван Шу-шан из Шаньдуна вспоминал: «Сначала мы не понимали агитаторов. Но потом нам объяснили, что нас зовут убивать англичан».

Чаще же всего мотивы присутствовали во всей их совокупности.

В декабре 1918 года в Петрограде был создан Союз китайских рабочих, который занялся насущными проблемами китайских кули: занятостью, условиями труда, информированием об обстановке в стране и взаимопомощью. Возглавил организацию известный китайский революционер и неординарная личность — Лау Сиу-Джау (Лю Шаочжу). Союз китайских рабочих окончательно дал китайцам чувство надёжности и защищённости со стороны большевистского правительства, что также поднимало дух китайских боевых отрядов.

Численность китайских комбатантов

Нижняя планка была определена историком Н.А. Поповым в 10 000 человек. Он учитывал только бойцов РККА, без сибирских партизан, первых красногвардейцев и сотрудников ВЧК. Китайский исследователь Пын Мин приводил цифру в 40 000 человек, которую считал минимальной. Однако в своих исследованиях он безоговорочно принимал на веру данные по численности сибирских партизанских отрядов, которая по объяснимым причинам завышались красными: белые часто перехватывали донесения сибирских партизан, и те специально для вражеской контрразведки завышали свою численность, чтоб выглядеть более грозно. Из этого числа необходимо вычесть порядка 5000 китайцев-трудармейцев, которые не держали оружие в руках, а помогали восстанавливать народное хозяйство, работали на железных дорогах и фабриках.

В итоге советские и китайские историки нашли компромисс: в научной литературе численность китайских интернационалистов в РККА стала указываться так: «порядка 40 000 человек, по минимальным оценкам». Наиболее точные цифры мы имеем только по фронтам в европейской части России, где и зародилось большинство слухов о массах китайцев в Красной армии: это от 8900 до 11 000 китайских бойцов за весь период Гражданской войны. Первое число — количество учётных карточек красноармейцев, второе — подсчёт по спискам красногвардейских отрядов и другим документам того времени. При этом следует учесть, как отмечал Н.А. Попов, большинство китайцев из красногвардейских отрядов служили потом в РККА и могли быть посчитаны дважды.

На туркестанском фронте, который представлял собой отдельный театр военных действий, в 1920–1922 гг. сражался 56-й (позднее 15-й) кавалерийский полк РККА численностью 800 сабель под командованием Ма Сан-чи. Этот полк сформировали на основе Отдельного дунганского кавалерийского полка и Уйгурского кавалерийского дивизиона, а все служившие в нём дунгане и уйгуры были китайскими поданными.

По численности китайцев в войсках ВЧК-ГПУ данных нет, однако кадры туда поступали из действующей армии, поэтому в подавляющем большинстве китайцы-чекисты уже должны быть учтены в приведённых выше цифрах.

Как видится автору, 11 000 китайцев, сражавшиеся в разное время на различных фронтах в составе пятимиллионной Красной армии, лишают миф об «ордах китайских наёмников» всяческой привлекательности.

Мифы же о китайских партизанах на Дальнем Востоке практически не слагались. Всем противоборствующим сторонам на этом театре военных действий были ясны мотивы китайцев, поэтому их участие в военных действиях представлялось совершенно органичным. Увы, как уже говорилось, точной численности этих бойцов мы не знаем.

Продолжение следует: Китайцы в Красной Армии: искусство войны.