Осада колонистами Новой Англии Луисбурга

Французская цитадель на Иль-Рояль

В 1743 году кардинал Пьер-Поль Герен де Тенсен («государственный министр без портфеля») от имени короля Франции заключил секретную конвенцию с претендентом на английский престол Яковом III Стюартом (Старшим Претендентом) и Испанией. Суть её была в следующем: сын Якова — Карл Эдуард Стюарт («Bonnie Prince Charlie» – «красавчик принц Чарли», или Молодой Претендент) от имени своего отца возглавит 25-тысячный контингент французских войск, который высадится в Англии. В случае успешной высадки Испания обещала прислать ещё 10 тысяч солдат. С этими силами, как считали Бурбоны, «красавчик Чарли» легко свергнет Ганноверскую династию и вернёт себе трон.

1744 году была сделана попытка высадки на Британские острова, но окончилась она неудачно. Боевые действия между англичанами и французами начались и в Средиземном море. Вскоре к войне подключились и колонии, в том числе североамериканские.

Оплотом французов в Северной Америке была крепость Луисбург. Этот город на острове Иль-Рояль (современный Кейп-Бретон) был построен по прямому указанию Людовика XIV. По мнению короля, после потери части Акадии и французских поселений на Ньюфаундленде Новая Франция и Канада, так зависящие от поставок продовольствия и материалов из метрополии, стали уязвимыми. Пути подвоза перекрыли английские опорные пункты на Ньюфаундленде и в Новой Шотландии, а устье реки Святого Лаврентия стало совершенно беззащитным. Чтобы исправить это положение, и была построена крепость Луисбург.

Однако – парадокс! – эта крепость также зависела от подвоза продовольствия из Франции и акадских поселений (сохранивших, в силу своего французского населения, торговые связи с бывшими соотечественниками). Именно из Акадии приходили мясо и зерно, рыба и овощи. Всё это доставлялось морским путём, который так легко могли прервать британцы в случае войны, либо послав к Новой Шотландии крейсера, либо сделав вылазку из фортов Аннаполис-Ройял и Кенсо и просто оккупировав всю Акадию.

Учитывая эти соображения, а также получив письмо Морепа, в котором морской министр советовал не ждать у моря погоды и самим начать активные действия, комендант Луисбурга Жан-Батист-Луи Прево Дюкенель решил сделать вылазку в Новую Шотландию и разгромить один из английских фортов – Кенсо. Выбор именно этого английского поселения не был случаен. Во-первых, Кенсо находился всего в 60 милях от Луисбурга и располагался на побережье, то есть легко брался десантом с моря. Кроме того – согласно данным разведки – форт охраняло всего 87 английских солдат 40-го полка, а мобилизационный ресурс поселения был очень маленьким.

Несмотря на то что Кенсо был крупным перевалочным пунктом рыбаков (250 шхун и 3000 моряков появлялись там в сезон лова трески), самих поселенцев было не более 50 человек. Большую роль в выборе этого городка как цели для нападения также сыграло и то, что в Аннаполис-Ройял недавно отремонтировали укрепления, тогда как в Кенсо единственным препятствием для атаки был низенький, покосившийся и насквозь прогнивший частокол.

При этом, если бы англичане решили начать блокаду Луисбурга, Кенсо был бы идеальным местом для базирования блокирующей эскадры. Как отмечал губернатор Массачусетса Уильям Ширли, этот форт

«имеет самую удобную гавань для любого судна, имеющего задачу перехвата торговых судов на входе в Луисбург; используя гавань Кенсо, в самое скорое время можно было бы довести французскую крепость до большого бедствия».

Ну и на сладкое – в Кенсо были большие запасы трески, которая так полюбилась парижским беднякам, а Дюкенель был бы не против упрочить своё благосостояние, выгодно продав рыбу, захваченные товары и суда.

23 мая 1744 года из гавани Луисбурга вышли 2 приватира, 1 шлюп и 14 рыбацких судов с десантом из 351 человека (139 морских пехотинцев и 212 канадских милиционеров). Командовал отрядом капитан корпуса морских пехотинцев Новой Франции Франсуа дю Пон Дювивье. На следующий день, на рассвете, приблизившиеся к берегу приватиры начали обстрел деревянного блокгауза у кромки воды. При первых же выстрелах из блокгауза выбежал командир гарнизона Кенсо Патрик Херон с белым флагом в руках. Позже он оправдывался, что «сдаваться в таких случаях надо вовремя, чтобы требования капитуляции были не слишком жестокими».

В это же время лейтенант английского флота Джордж Ридалл, командовавший четырёхпушечной батареей, открыл огонь по французскому шлюпу. Однако французы подошли поближе и дали несколько бортовых залпов по противнику, в результате чего был убит один и ранено четыре милиционера. Сразу же после этого ополченцы начали разбегаться, а над батареей взвился белый флаг.

На опустевший берег был высажен десант во главе с Дювивье, который обозначил условия сдачи форта. Уже к 12:00 Кенсо перешёл под французскую юрисдикцию. Были захвачены большие запасы трески, рыбьего жира, ворвани, а также несколько рыбацких шхун и инвентарь для ловли рыбы. Всё остальное предали огню. Дювивье ожидал помощи от двух приватиров – «Карибу» и «Ардан», стоявших на рейде Луисбурга, чтобы молниеносно атаковать и Аннаполис-Ройял, однако эти корабли не подошли. Французский отряд ретировался обратно на Иль-Рояль.

Новая Англия готовит ответный удар

Этот полупиратский рейд всерьёз встревожил губернатора Массачусетса Уильяма Ширли, а также правящие круги Новой Англии. Последние получали основной доход от рыбной ловли у берегов Ньюфаундленда и Новой Шотландии, поэтому их коммерческие интересы оказались под непосредственной угрозой.

В связи с такой активностью французов, местные плантаторы и торговцы ожидали сильной атаки на Аннаполис-Ройял уже следующей весной, а представителям Его Величества Георга II даже мерещилась атака канадскими поселенцами «сахарных» островов Вест-Индии. В кои то веки интересы короны и колоний наконец совпали. Поэтому Ширли получил карт-бланш – надо было атаковать Луисбург, чтобы сковать французские отряды в данном регионе. Стоит отметить, что англичане не надеялись взять Луисбург. В метрополии были уверены, что Ширли просто отвлечёт французские силы к Иль-Роялю, тем самым обезопасив от нападений Акадию и Новую Шотландию.

В январе 1745 года решение о нападении было принято окончательно. 25-го числа Ширли пишет письма с просьбой подсобить кораблями и транспортами командующему Ямайской эскадрой Чалонеру Оглю и главе Барбадосского отряда коммодору Питеру Уоррену. Сам губернатор Массачусетса обещает к марту поставить под ружьё 3000 человек, нанять большое транспортное судно водоизмещением не менее 400 тонн, а также несколько каперов поменьше.

И всё же – писал Ширли – успех экспедиции зависит от того, сможет ли его поддержать Ройял Неви. Огль получил данное послание лишь 14 марта, и его ответ оказался столь же ёмок, сколь и лаконичен:

«Я думаю, что не имею полномочий для исполнения пожеланий мистера Ширли».

Спас губернатора его закадычный друг – коммодор Питер Уоррен. Тот, помимо приятельских отношений с Ширли, принимал близко к сердцу все колониальные дела, поскольку имел большие поместья в провинции Нью-Йорк. Кроме того, он был женат на Саре Джонсон, дочери известных бостонских Джонсонов, влиятельных колониальных торговцев и политиков. Горацио Уолпол писал о коммодоре позже, как о «богаче лукулловского размаха с диктаторскими замашками».

Письмо Ширли попало к Уоррену 22 февраля 1745 года. Сразу же был проведён военный совет, на котором было решено запросить инструкций у Адмиралтейства. Уоррен взял на себя смелость написать своему другу, коммодору Джорджу Энсону, письмо, в котором просил оказать содействие в исполнении просьбы Ширли и помочь ему кораблями, поскольку Луисбург – «это ворота в Канаду». Пока же Уоррен ограничился посылкой в Бостон двух кораблей – 40-пушечных фрегатов «Ланчестон» и «Мермейд». Вскоре он послал к ним ещё и 60-пушечный «Веймут» (который по дороге потерпел крушение и утонул) с 40-пушечным «Гастингсом». В конце концов, 8 марта, не дожидаясь ответа из Адмиралтейства, коммодор решил пойти к Бостону сам на 60-пушечном флагмане эскадры «Сюперб».

Против решения Уоренна помочь Ширли выступил совет колонии Антигуа. Губернатор и Ассамблея писали в Адмиралтейство, что дерзкий коммодор хочет оставить остров беззащитным, а сам, ради своих коммерческих интересов, уводит эскадру к чёрту на рога. Однако Уоррен здесь проявил чудеса дипломатичности – он показал письмо от лордов Адмиралтейства, в котором зачитал приказ охранять торговлю «у Вест-Индских островов и всего североамериканского побережья», особенно упирая на вторую часть этого предложения. Сейчас, говорил Питер, необходимо помочь Массачусетсу, ибо его торговле угрожает опасность, тогда как воды вокруг Антигуа и Ямайки свободны от французских корсаров. И всё же основным его доводом оказалось обещание быстрого возвращения кораблей к Наветренным Островам.

13 марта в гавань Бостона вошли «Ланчестон», «Руби» и «Мермейд». 15-го было получено письмо от Уоррена вести все войска к Кенсо, куда он планировал прибыть с остальными кораблями. Туда же коммодор указывал прибыть и приватирам (самые крупные корабли – «Элам» и «Байн Эйм»). На следующий день более 4000 солдат под командованием генерала Уильяма Пепперелла, торговца из Бостона и члена Совета колонии Массачусетс, были погружены на транспорты. Войска в Кенсо решили перевести морем, однако в апреле большой караван с войсками попал в шторм у берегов Новой Шотландии, и непогода рассеяла суда. Солдаты страдали морской болезнью. По воспоминаниям одного из них, транспорты были превращены в «очень большие госпитали, где все хворали в большей или меньшей степени».

Даже после того как силы Новой Англии собрались в Кенсо, Пепперрелл вынужден был ждать, пока сойдёт дрейфующий весенний лёд в заливе Габарус, который был намечен для стоянки флота. Колонисты использовали время в Кенсо для столь необходимой военной подготовки и постарались восстановить разрушенную французами оборону порта.

3 мая к Кенсо подошёл приватир «Элам» и сообщил, что главные силы Уоррена скоро прибудут. Пока же англичане разорили пару французских поселений на Кейп-Бретоне – Пор-Тулуз и Нигониш.

Что же касается французов, те совершенно не догадывались о масштабе приготовлений британцев. Вообще, недооценка англичан, основанная на опыте прошлых войн, оказалась роковой. Губернатор Луисбурга Луи дю Пон Дюшамбон считал, что без поддержки метрополии колонисты не могут даже и подумать о том, чтобы атаковать французскую крепость. Когда в апреле пришли известия, что довольно большой контингент англичан собирается у Кенсо, французы не придали этому значения.

Осада

7 мая корсары из Луисбурга проникли в гавань Кенсо и увидели масштабные приготовления к десанту, о чём сразу же сообщили Дюшамбону. Большое количество британских кораблей, обнаруженных корсарами, сыграло с защитниками Луисбурга плохую шутку. Было решено перебросить все свободные орудия на прибрежные батареи, в результате три из четырёх батарей порта оказались уязвимыми для обстрела с близлежащих возвышенностей.

В этот момент в Луисбурге были сосредоточены 8 рот морской пехоты, чьи боевые качества после недавних бунтов были сомнительны.

11 мая английский флот с десантом появился в заливе Габарус. В течение нескольких часов британцы грузились в лодки и высаживались на берег в трех милях от города. Отряд французских морпехов (около 100 человек) под командованием Пьера Морпэна тщетно пытался помешать англичанам – французы сделали несколько залпов и отступили к крепости. Потери британцев в этой стычки ограничились пятью солдатами, которые получили ранения.

Отряды Новой Англии начали своё беспорядочное выдвижение к Луисбургу. Как отмечал один из участников рейда,

«каждый делал то, что считал нужным, не заморачиваясь общей стратегией».

Однако вскоре артиллерийский обстрел со стороны французов убедил нападавших остановиться на невысоких холмах в виду города.

Луисбург и его укрепления показались английской колониальной милиции неприступными. Построенные на широком, низком полуострове в юго-западной оконечности гавани, бастионы Короля и Королевы, каждый на небольшом холме, располагались в центре тридцатифутовых земляных укреплений, которые заканчивались бастионом Дофина на стороне гавани и бастионом Принцессы Деми на стороне моря. Наклонный гласис защищал стены от огня прямой наводкой. За исключением нескольких участков с возвышенностями, местность перед крепостью представляла собой непроходимое болото, которое, казалось, служило естественной дополнительной защитой для крепостных стен.

Строители Луисбурга обратили особое внимание на охрану входа в гавань. Его прикрывал огонь тяжёлых орудий с Островной батареи (расположенной в устье гавани), с Королевской батареи (построенной на северном берегу, в стенах города), а также батареи Ля Граве в восточной части набережной города и Циркулярной батареи в промежутке между бастионами Дофина и принцессы Деми.

Однако помимо того, что укрепления находились в довольно плохом состоянии, они обладали целым рядом уязвимых мест. Особенно большое беспокойство вызывал перепад высот от бастиона Короля к гавани, что подставляло этот бастион и низменный бастион Принцессы Деми под артиллерийский огонь с близлежащих холмов. Кроме того, большой пруд между бастионами Короля и Дофина уменьшал защитные возможности гласиса.

12 мая англичане приступили к строительству лагеря и выгрузке припасов. Колонисты сразу показали свою недисциплинированность: у северо-восточной оконечности гавани был разграблен и сожжён французский провиантский склад. В свою очередь французы, опасаясь, что изолированная Королевская батарея станет лёгкой добычей многочисленного врага, решили эвакуировать её защитников в город, захватив с собой запасы продовольствия и военного имущества, оставив на месте сами пушки, порох и ядра (только заклепав орудия).

Памятуя о затратах на строительство этой батареи и о ключевой роли, которую она играла в защите гавани, французы не стали разрушать её, так что она могла быть легко включена в защиту города. Через два дня после высадки Уильям Воган и около десятка человек, вместе с ним копавших ров недалеко от Королевской батареи, заметили отсутствие столбов дыма над французскими позициями.

Воган и его партия вошли на брошенные укрепления, и вскоре были вынуждены отразить несколько попыток французов подойти к батарее на лодках. Вероятно, те хотели вернуться за оставшимися припасами. Этот лёгкий захват важной батареи поднял моральный дух англичан и предоставил неожиданный подарок для артиллеристов Новой Англии и их осадной линии, которая представляла собой нерегулярную серию батарей, окопов и дозоров. Главный лагерь британцев располагался у устья ручья, известного как Фрешуотер (Пресноводный).

Вскоре кузнецы смогли расклепать брошенные французские пушки, и на Луисбург посыпались ядра. Осаждённые отвечали тем же с Островной батареи и с городских стен. Перекинуть часть пушек через болото на другую сторону помог кораблестроитель из Нью-Хэмпшира лейтенант-колонель Натаниэль Месерв. Он соорудил большие сани с широкими полозьями, на которые клали по три орудийных ствола. Вес пушек оказался распределён на большую площадь, и их смогли перетащить на другую сторону. Французы, которые считали, что установка пушек на другой стороне болота «сопряжена с невероятными трудностями, так как не было никакой возможности использования лошадей или быков», были очень неприятно удивлены. Они убедились, что невозможное, хоть и редко, но возможно. Теперь город стал обстреливаться с двух сторон.

К концу месяца стороны настолько сблизились, что стала возможной перестрелка из мушкетов и пистолей. Бомбардировка стала повседневностью:

«пушечные ядра мелкокалиберных переносных мортир с рёвом падали на Лодочной стороне… Женщины и дети слышали их свист и кричали… когда наши бомбы рвались среди них».

Спасало французов до поры до времени лишь то, неопытные артиллеристы Новой Англии совершенно не представляли, как и сколько отмерять пороха для прицельной стрельбы. Именно по этой причине не менее девяти пушек и одна большая мортира взорвались при перестрелке с французами.

31 мая бойцы Новой Англии начали использовать пятую батарею, расположенную напротив западной части города. На ней были установлены 42-фунтовые орудия, доставленные с Королевской батареи. Огонь по юго-западной части гавани оказался наиболее эффективным в отношении бастионов Дофина, Принцессы Деми и прилегающей Циркулярной батареи.

От ответного огня французов жертв среди англичан практически не было, а вот болезни сыграли свою роль. Причины этого оказались простыми:

«Здесь земля холодная и сырая… Вода здесь… красновато-угольная и стоячая… Нет кроватей для лежания и нет палаток, чтобы укрыться от росы и туманов… Наша провизия представлена главным образом плесневелым хлебом без соуса.»

Многие свалились с дизентерией, известной как «кровавый понос», хотя мало кто умер от неё в итоге.

Пока бомбардировки со стороны армии Новой Англии продолжались, Луисбург с отчаянием смотрел на море, ожидая помощи. Ещё в апреле 30-пушечный французский фрегат «Реноме» пытался прорваться в гавань Луисбурга, но блокирующие эскадры не пустили его в гавань Габарус. За первые две недели британцы взяли 10 призов – в основном акадские габары с провиантом. Только два французских судна смогли с помощью тумана пробиться в гавань и разгрузиться там.

19 мая у берегов Кейп-Бретона появился 64-пушечный «Вижилан» под командованием Александра Буадекура, маркиза де Мезонфора. Корабль этот был построен в Бресте в 1744 году и имел следующее вооружение: на нижней палубе двадцать четыре 24-фунтовых орудия, на средней — двадцать шесть 12-фунтовок, а на квартердеке и форкасле – четырнадцать 6-фунтовок. 30 мая французский корабль проследовал к Луисбургу, где обнаружил «Мермейд» и пустился в погоню за фрегатом, ведя огонь из погонных орудий.

Вскоре появился «Ширли-Галлей», который присоединился к бою, потом из тумана на всех парусах появились «Сюперб» и «Элам». Француз сделал поворот оверштаг и, отстреливаясь, взял курс на Старый Свет. Несмотря на абсолютную неожиданность нападения, бой с превосходящими силами длился целых два часа. В результате англичане, потеряв 30 человек убитыми и большое количество раненными, всё же смогли захватить француза. Наутро «Вижилан» был в качестве военного трофея проведён мимо французских батарей, причём его буксировали два английских шлюпа. Успех был полным. Корабль включили в эскадру Уоррена.

Вместе с «Вижиланом» в руки англичан попали 1000 бочек пороха, а также 22 бронзовых мортиры и запас провианта на полгода, так необходимые гарнизону Луисбурга. На французском корабле перевозились и 300 солдат французской морской пехоты — пополнение гарнизона крепости.

На следующий день Уоррен получил подкрепления – 60-пушечные «Принсесс Мэри», «Кентербери», «Сандерленд», 50-пушечный «Честер», а также 40-пушечные «Гектор» и «Ларк». Преимущество в силах у англичан стало подавляющим. Теперь коммодор имел в водах у Ньюфаундленда 11 линейных кораблей (считая и захваченный «Вижилан»), 6 фрегатов, а также мелкие приватирские суда.

Узнав об усилении Уоррена, Дюшамбон послал парламентёров обсудить условия капитуляции. К ярости ополченцев Новой Англии, которые ждали грабежа как манны небесной, военный гарнизон французов получил право выйти из крепости с воинским почестями, а жители Луисбурга должны были быть репатриированы во Францию со всем их движимым имуществом. По поводу условий капитуляции даже состоялось небольшое неприятное объяснение между Уорреном и Пепперреллом.

В конце концов, по воспоминаниям Ширли,

«наша армия вступила в Луисбург, осыпанная цветами, под барабанный бой и звучание труб, в сочетании с пением флейт». Войска колонистов прославили себя «величайшим завоеванием, которое когда-либо было совершено парнями из Новой Англии», а «французские мужчины, женщины и дети, глядя на этот парад, выглядели потрясёнными».

Париж был шокирован тем, что его сильнейшая североамериканская крепость была взята неподготовленной армией колонистов. Бостон же отметил радостные известия торжеством. Лондон, в свою очередь, тоже очень обрадовался вестям о захвате Луисбурга. Чествования и награды обрушились на победителей. Уоррену было присвоено звание контр-адмирала, а Пепперрелл получил титул баронета. Ему же, наряду с Ширли, была предоставлено право создания новых полков.