Путь через Ладогу: несостоявшееся наступление немцев в 1942 году

Зимой 1941–1942 годов блокированный Ленинград снабжался по ледовой «Дороге жизни». В мае 1942 года озеро вскрылось, и с этого момента грузы должны были транспортироваться через Ладожское озеро на судах. В этот момент у противника появилась возможность атаковать ленинградские коммуникации не только с воздуха, но и с воды.

Инициатива полковника Ярвинена

Судя по всему, инициатива переброски на Ладогу боевых кораблей принадлежала финнам — их флотилия на Ладоге была слишком слаба, чтобы серьёзно мешать советским перевозкам. В апреле 1942 года начальник финской Ладожской береговой бригады полковник Эйно Ярвинен докладывал:

«Оборона Ладоги состоит, главным образом, из расположенной на побережье и островах артиллерии, основу которой составляют пушки калибров 120–150 мм. Подвижные морские силы ничтожны по причине малого количества судов. У Ладожской береговой бригады совершенно отсутствуют пригодные для ведения наступательных действий корабли и авиация».

Интересно, что в этом документе говорится о «наступательных действиях», однако позднее (в начале лета) руководство немецкой морской группы «Норд», к тому времени уже созданной на Ладоге, отмечало:

«Он [Ярвинен] рассматривает все мероприятия только с точки зрения обороны побережья армией <…> Финны видят итальянские катера MAS и немецкие KM исключительно в роли сторожевых катеров для защиты своего побережья от высадки русских <…> Защита финского прибрежного района <…> не может сочетаться с какими-либо замыслами наступательного характера…»

Можно заподозрить, что своим докладом полковник Ярвинен хотел всего лишь привлечь к себе внимание и получить технику для оборонительных целей. Так или иначе, его бригада напрямую подчинялась финской Ставке, то есть самому Маннергейму; таким образом, доклад получил выход на высшие военные круги. В результате уже в первой половине мая 1942 года решили перебросить на Ладожское озеро боевые суда, причём принадлежавшие разным ведомствам и даже разным странам Оси.

Это была 12-я флотилия итальянских торпедных катеров капитана 2-го ранга Д. Бьянчини (четыре катера) и немецкий отряд «С», состоявший из новеньких быстроходных катеров-заградителей типа «КМ-1» из состава 31-й флотилии тральщиков. До Ладоги добрались четыре таких катера, хотя изначально отправили шесть.

Все эти катера находились под управлением специально созданной немецкой морской группы «Норд» и вошли в так называемый отряд «К» финского капитана 3-го ранга К. Кияйнена, созданный приказом от 17 мая. Кроме немецких и итальянских кораблей, у финнов здесь имелся торпедный катер «Сису», 12 катеров-тральщиков и несколько небольших мобилизованных судов.

Корабли стали прибывать на Ладогу уже с начала июня. Немецкие катера шли по Балтике своим ходом, итальянские катера сначала перевозились по суше на трейлерах, а в Штеттине были погружены на транспорт «Тильбек». В Финляндии и те, и другие грузились на железнодорожные платформы и перевозились в Лахденпохья. 24 июня отряд «К» был передан в оперативное подчинение полковника Ярвинена, который, наконец, получил желаемое.

Независимо от инициативы кригсмарине Ладогой заинтересовались немецкие ВВС. В самом конце мая 1942 года было решено перебросить сюда группу разборных паромов-катамаранов типа «Зибель» (SF 40/41), которой руководил сам их создатель — подполковник Фридрих Вильгельм Зибель (2 июня он лично прибыл в штаб Ярвинена в городе Лахденпохья).

Флотилия паромов получила обозначение «Фарэ-Ост» (EFO) и прибывала на Ладогу с середины июня. К 12 июля паромы были спущены на воду и собраны, получив обозначения с литерой «Т», не совпадавшие с их порядковой нумерацией. Но паромы находились в подчинении командования 1-го воздушного флота — таким образом, военно-морские силы Оси на Ладоге фактически представляли собой две независимых структуры, подчинявшиеся трём разным ведомствам: люфтваффе, кригсмарине и финской Cтавке.

Сначала основной базой немецко-итальянской флотилии стал город Лахденпохья, передовые вспомогательные базы организовали в устье реки Тайпален-йоки и в Онтроилан-лахти; предполагалось также создание передовой базы в бухте Саунаниеми. Затем катера-заградители на некоторое время перевели в Сортавалу, а с начала августа все корабли сосредоточились в бухте Сортанлахти на западном побережье Ладоги (напротив острова Коневец). 4 сентября после мощного налёта советской авиации первая полуфлотилия паромов была передислоцирована в Тайвалахти (ныне — Кузнечное), а вторая — в Кексгольм (ныне — Приозёрск).

Гитлер и Маннергейм строят планы

К лету 1942 года и финны, и немцы очень смутно представляли себе задачу этих сил. Изначально немецкое верховное командование планировало пресечь все советские коммуникации через Ладогу, установив полную блокаду Ленинграда, причём Гитлер более всего беспокоился о том, чтобы не дать эвакуироваться из города советским войскам и населению. 26 мая военный дневник Верховного командования вермахта (KTB OKW) отмечал:

«Поскольку 2,5-миллионное население Ленинграда может быть эвакуировано примерно за 10 недель, фюрер приказал бороться с эвакуацией любыми средствами, чтобы не допустить улучшения ситуации с продовольствием в Ленинграде и связанного с этим повышения обороноспособности. Также нельзя допустить усиления в других местах за счёт отведения войск и вывоза работников военных предприятий. Штабу связи [группы армий] «Север» даётся указание направить свои действия на то, чтобы финское верховное командование приняло аналогичные меры».

4 июня 1942 года на переговорах Зибеля в штабе Ладожской береговой бригады речь шла уже о плане уничтожения советской Ладожской флотилии путём атаки её баз в бухте Морье, Осиновце и Новой Ладоге, а также о разрушении всех советских маяков. Для этой задачи, по оценкам немцев, требовалось 22 парома Зибеля (в том числе три транспортных, штабной и госпитальный), а также три пехотно-десантных катера. Предполагалось также участие итальянских торпедных катеров. Атака должна была проводиться при поддержке немецких самолётов, которые обещал выделить 1-й воздушный флот.

Как указывалось в протоколе совещания, «нападения производятся одновременно на базы в Морье и Осиновце и находящиеся в них корабли, а затем как можно скорее — отдельное нападение на Новую Ладогу и находящиеся там корабли». В Новой Ладоге для уничтожения причальных сооружений планировалось даже высадить диверсионный десант численностью до тысячи человек, этот план просуществовал до сентября. Подполковник Зибель считал, что паромы могут быть доставлены на Ладогу, спущены и собраны на воде, начиная с середины июля. Вся операция получила кодовое название «Клабаутерманн» («Корабельный домовой»).

Внезапно выяснилось, что финны не только не горят желанием участвовать в наступательных акциях, идея которых им и принадлежала, но и не готовы выделять для них свои силы. Теперь маршал Маннергейм лично заявил немцам, что флотилия должна в первую очередь заняться постановкой мин на советских коммуникациях. Командир 31-й флотилии тральщиков фрегаттен-капитан фон Рамм возражал, что «использование мин на Ладожском озере не имеет перспектив», поскольку «для катеров KM с минами TMB на Ладожском озере едва ли имеются подходящие цели, так как практически все транспортные перевозки производятся деревянными баржами и совсем маленькими буксирами».

Интересно, что командование финского флота (генерал Вяйнё Валве и капитан 1-го ранга Ээро Рахола) настойчиво высказывалось за перевод финских и немецких катеров с Ладоги в Финский залив, где они принесли бы гораздо больше пользы. Судя по отчёту фон Рамма, этот перевод так и не был осуществлён именно из-за упрямства Маннергейма. При этом в июле и начале августа немецкие катера никаких выходов к советским берегам не проводили из-за «белых» ночей и регулярных неисправностей моторов, на которых то и дело по неизвестным причинам выходили из строя муфты.

Первые выходы

Итальянские катерники капитана Бьянчини тоже не особо рвались в бой, ограничиваясь дозорной службой у финского берега. К примеру, 18 июля они попросту проигнорировали просьбу (не приказ!) немцев атаковать советский конвой из десяти кораблей, шедший из Новой Ладоги в Осиновец, заявив, что по договорённости с полковником Ярвиненом пока не будут нападать на конвои, чтобы не раскрывать свои силы.

При этом итальянцы умудрились записать себе на счёт два потопленных советских судна: канонерку в ночь на 15 августа и баржу (1300 т) в ночь на 28 августа. В эти даты советские корабли действительно имели перестрелки с катерами противника, но не зафиксировали даже взрывов торпед, так что все эти победы были откровенной фантазией итальянцев. Ещё один бой имел место у западного берега Ладоги в районе острова Верккомари, где днём 1 сентября катер MAS-159 был атакован тремя советскими «малыми охотниками». По советскому донесению, катер взорвался, но на самом деле он лишь получил повреждения правого мотора. Ещё один катер, MAS-526, 25 июля выскочил на камни и ремонтировался до 8 октября.

Наконец, прибывший в середине июля из Голландии личный состав флотилии паромов, принадлежавший к 144-му зенитному дивизиону Люфтваффе (Flakabteilung.144), оказался совершенно не обучен даже азам морского дала. Зенитчики не умели маневрировать на открытой воде, не знали как вести морской бой и даже как пользоваться навигационными картами. Более того, судя по немецким отчётам, немецкие командиры регулярно забывали эти карты на базе, выходя в озеро без них. В итоге даже на манёврах в своей части озера паромы часто теряли ориентировку и друг друга.

Для ведения боевых действий у советских берегов команды «Зибелей» следовало хотя бы обучить. Поэтому операции против советского судоходства постоянно откладывались: сначала на конец июля, затем на август, потом на сентябрь. На 14 сентября был назначен и новый штурм Ленинграда группой армий «Север» — операция «Нордлихт». Это наступление оказалось отложено в связи с начавшейся попыткой прорыва блокады — Синявинской операцией.

В итоге советская Ладожская военная флотилия нанесла удар первой. В ночь на 27 июля отряд кораблей в составе сторожевого корабля «Пурга», трёх канонерок, пяти тральщиков, восьми «малых охотников» и двух торпедных катеров совершил набег на гавань Саунасари в северной части Ладожского озера. Вражеских кораблей в гавани не оказалось, поэтому канонерки и тральщики просто обстреляли бухту, выпустив 61 снаряд калибра 100 мм и 35 76-мм.

Далее в течение августа советские корабли ещё дважды выходили на север Ладоги, и хотя эти походы закончились безрезультатно, на немцев эта активность произвела сильное впечатление: с этого времени к советской Ладожской флотилии они стали относиться с большой опаской. Верно определив принадлежность «Пурги» к классу миноносцев (это был корабль типа «Ураган»), они решили, что у советских сил здесь имеются и другие миноносцы. Поэтому когда во второй половине августа командование 1-го воздушного флота наконец отдало «флотилии паромов» прямой приказ об атаке советских судов в бухте Морье, его исполнение признали нереальным. Ярвинен и Зибель докладывали:

«При приближении флотилии паромов к бухте Морье для уничтожения находящихся там судов противника она подвергается, кроме того, огню береговых и зенитных батарей, которые практически она подавить не сможет <…> Опасность от мин также должна быть принята во внимание. Является вполне возможным, что русские перед бухтой Морье <…> поставили минное заграждение».

Лишь 31 июля немецкие катера-заградители КМ отправились в свой первый боевой выход. Целью был поиск замеченной наблюдателями советской подлодки. Катера не имели глубинных бомб и вообще никакого противолодочного вооружения, но выслать пришлось именно их, так как у финнов подходящих кораблей не было вовсе.

Вместо набега на бухту Морье было предложено дождаться нового выхода советских кораблей в северную часть Ладоги, подстеречь их на середине озера (назывался меридиан 60°45’) и разгромить. Как отмечало немецкое командование, «если наличные и превосходящие как в артиллерии, так и в скорости морские силы противника <…> будут уничтожены, окажется открыт путь для нападения на пароходное сообщение <…> Уничтожение упомянутых морских сил должно быть осуществлено воздушными силами при теснейшем сотрудничестве с оперативным штабом „Фере-Ост”».

Эта операция получила кодовое название «Боненкафе» и действительно была осуществлена в ночь на 25 августа. Разгромить советские силы не удалось: они здесь просто не появились. Однако реальной целью операции была проверка взаимодействия кораблей разного подчинения и разных ведомств в ходе первого совместного боевого выхода. Видимо, именно поэтому выбрали наиболее безопасное место — середину озера, где отсутствовали острова и мели.

Как и опасалось немецкое командование, в темноте строй паромов распался, корабли потеряли друг друга из вида, произошло несколько столкновений, хотя и без серьёзных последствий. Управлять всей флотилией оказалось совершенно невозможно, в итоге кораблям пришлось срочно возвращаться в Сортанлахти. В отчёте об операции указывалось:

«…Паромы сталкивались друг с другом в темноте, теряли какую-либо взаимную связь и возвращались постепенно поодиночке или группами к рассвету на свою базу, причём отбившимся катерам KM приходилось всю дорогу помогать, разыскивая паромы и возвращая их на правильный курс».

Интересно, что именно в эту ночь советскими катерами МО-206, МО-213 и МО-215 далеко во вражеском тылу у острова Верккосаари в шхерах между Сортавала и Лахденпохья был захвачен финский связной катер, и на нём взяты пленные, давшие важные показания.

Вторая попытка выйти в озеро состоялась 31 августа, но была прервана из-за волнения в 3 балла, хотя Зибель уверял, что его паромы должны оставаться боеспособными даже при шторме в 5 баллов. Возможно, так оно и было, но ходить по озеру зенитчики оказались неспособны.

Грандиозные планы

В итоге 3 сентября на совещании Зибеля с начальником штаба 1-го воздушного флота полковником Риекхоффом решили, что до середины сентября флотилия паромов будет продолжать обучение личного состава, и лишь «приблизительно с 16 сентября 1942 года начнутся нападения силами до полуфлотилии против навигационного пути русских, насколько это позволит состояние погоды».

Целью этих атак был северный водный маршрут снабжения Ленинграда — «большая трасса», шедшая от устья Волхова в Осиновец и бухту Морье севернее острова Сухо. Однако даже для выполнения этой весьма ограниченной задачи ставились совершенно невыполнимые условия: полный разгром или хотя бы парализация действий Ладожской военной флотилии. Командование 1-го воздушного флота обещало, что «приблизительно к середине месяца русские торпедные катера и вспомогательные канонерки будут все до единой уничтожены и во второй половине сентября не смогут проявлять боевой активности».

Не совсем понятно, верил ли сам полковник Риекхофф в это обещание, или его неисполнение было поводом при необходимости отменить операцию. Отметим, что даже при таком условии о захвате с воды острова Сухо или каких-либо других пунктов речи не шло. Остров Сухо в этом обсуждении не упоминался вовсе, более того — как мы видим, даже в случае успеха немцы не рассчитывали на полное пресечение «большого» маршрута, а собирались лишь мешать движению по нему судов. О действиях судов против южного маршрута через Шлиссельбургскую губу речи также не шло — идея полностью блокировать снабжение осаждённого Ленинграда по Ладоге осталась в прошлом.

В сентябре с началом штормов стало очевидно, что боевые корабли на Ладожском озере не оправдали возлагавшихся на них надежд. И если паромы люфтваффе и их экипажи оказались плохо подготовлены, то итальянцы, пользуясь покровительством финнов, попросту саботировали попытки отправить их в бой. Постепенно началась подготовка к переброске торпедных катеров в Финский залив: 16 октября поступил приказ готовить их к погрузке на железнодорожные платформы. Следующей должна была наступить очередь паромов. Тем не менее именно в этот период катера-заградители наконец совершили свой единственный выход на минную постановку: вечером 26 сентября КМ-3, КМ-4 и КМ-22 выставили западнее банки Южная Головешка 12 донных неконтактных мин (это заграждение было обнаружено 30 сентября).

В конце сентября и начале октября флотилия паромов всё же совершила ещё два выхода в южную часть Ладоги: в ночь на 25 сентября и в ночь на 1 октября. Во второй раз флотилия даже встретила советский конвой, но, обнаружив охранявшую его канонерскую лодку «Нора», немецкие моряки сочли за лучшее повернуть назад. Советская сторона оценила противника как «четыре больших (типа МО) и тринадцать малых катеров <…> со скоростью порядка 10 узлов».

Прощальный концерт

Где-то в начале октября руководство 1-го воздушного флота решило перед выводом флотилии с Ладоги наконец-то провести большую боевую операцию, просто для того, чтобы пребывание паромов на озере не казалось совсем бессмысленным. 6 октября был отдан приказ на проведение операции «Бразиль» — диверсионной высадки на остров Сухо. Это первое упоминание острова в немецких документах. Цель операции ставилась очень ограниченная: уничтожить маяк и расположенную на острове радиостанцию.

Вопреки распространённым легендам, никакого удержания острова не предусматривалось: Сухо лежал слишком далеко он немецких и финских баз и слишком близко к советскому берегу, его было бы крайне трудно снабжать. Но главное — остров был слишком мал для размещения крупного гарнизона, на нём элементарно не имелось мест для установки большого количества орудий, размещения артиллеристов и боеприпасов. Тем более он не годился в качестве передовой базы для малых кораблей: здесь негде было даже хранить снабжение для них.

Даже в случае захвата и укрепления Сухо он стал бы обузой, а не подспорьем для немцев. Оборона острова от неизбежных советских атак была возможна лишь с помощью авиации и флота, то есть постоянно оттягивала бы на себя не только корабли, но и самолёты, которых немцам остро не хватало в других местах.

Первую попытку высадки на Сухо немцы предприняли в ночь на 9 октября. Флотилия «Фэре-Ост» в составе 20 паромов (в том числе 12 боевых) совместно с отрядом катеров-заградителей вышла в озеро, но по дороге паромы потеряли ориентировку и были вынуждены вернуться назад. На обратном пути немцы встретили у острова Коневец два «малых охотника» (звено старшего лейтенанта А.С. Миклашевского) и потопили МО-175, взяв в плен девять человек его команды. Как описывалось в отчёте немецкого флотского командования, «сторожевой катер №175 был с расстояния 7 км накрыт и подожжён первыми же залпами, лишившись возможности маневрировать». Этот бой оказался единственным успехом немецких кораблей на Ладоге.

Вторая попытка имела место в ночь на 13 октября. Для начала руководство флотилии… забыло на берегу навигационные карты. Посланный вдогонку катер с картами наткнулся на катера-заградители КМ-4 и КМ-22, пытавшиеся найти паромы в условленном месте рандеву, и чуть не был обстрелян ими, после чего вернулся назад. Катера-заградители в итоге всё же встретились с паромами. Дальнейшее лучше всего описывает рапорт командира группы заградителей обер-лейтенанта Реймана:

«В 23:00 встали на буксир к паромам. Поскольку их курс не совпадал с указанным в приказе курсом 115º (задние паромы, помимо того, двигались зигзагами, уклоняясь до 50º в разные стороны), мы запросили курс флотилии у буксирующего парома. Первым ответом было „Мы этого тоже не знаем!”. После этого был запрошен курс у штабного парома. Спустя 50 минут катера получили ответ: 156º. По какой причине курс хода был изменён, осталось неизвестным.

В 01:00 паромы делают разворот и ложатся на обратный курс. На вопрос, на основании чего произведён разворот, от буксирующего парома катерам дан отрицательный ответ. После этого буксирный конец был отсоединён, чтобы получить от штабного парома информацию и дальнейшие указания».

В итоге около половины второго ночи (по местному времени) операция была прекращена «из-за навигационной неопределённости». Катера-заградители, нёсшие по четыре мины, отделились от флотилии и попытались продолжить движение самостоятельно, но вскоре на КМ-4 опять вышла из строя муфта правого двигателя, и катера тоже повернули назад в Кексгольм.

Третий выход был назначен на вечер 21 октября, его результатом стал знаменитый бой у острова Сухо.

Продолжение следует: Операция «Бразиль»: высадка немецкого десанта на остров Сухо в Ладожском озере и бой за маяк.