Никогда не поздно: как Бабушка Мозес в 80 лет стала звездой в мире искусства

Удивительная история. Иногда жизнь преподносит человеку подарки, которых он вовсе не ждет. Это случается очень редко, но бывает. Человек ничего и не делает, чтобы стать знаменитым, популярным, известным, а оно как раз тогда и случается: вроде тебе уже пора думать о душе, покое и предстоянии на суде Всевышнего, а судьба неожиданно делает зигзаг, словно говоря: нет, еще рано.

Бабушка Мозес, как ее окрестили журналисты,  на пять лет старше Редьярда Киплинга, а умерла – на четверть века позднее, пережив не только Нобелевского лауреата, но и мужа, и почти всех своих детей, и Трумэна, и Эйзенхауэра, и много еще кого.

Она умерла в 101 год, став знаменитой, успешной и богатой на закате своего века. Ее столетний юбилей стал днём Бабушки Мозес для всего штата Нью-Йорк, что не снилось даже Уорхолу, большому любителю самопиара.

История превращения старушки из американского захолустья в современного авангардного художника словно специально была написана как иллюстрации пословицы: «Никогда не поздно…». И именно это привлекало внимание простых американцев к замечательной бабушке больше всего.

Но вспомнила я о ней вовсе не для того, чтобы подивиться долголетию, а потому что люблю примитивизм и народное искусство. Француз Анри Руссо, грузин Нико Пиросмани, эвенк Константин Панков давно привлекли внимание авангардистов: Ларионова, Ле-Дантю, Малевича, Кандинского. Самородки, нигде не учившиеся, поражают свежестью взгляда, искренностью и детской наивностью.

Картины бабушки Мозес о том, чего в Америке давно уже  нет, но во что американцам очень хотят  верить. Ностальгия по деревенской пасторали, добрым отношениям между людьми, фермерской сказочной жизни, большим семьям и патриархальном укладу, природе и традициям, знакома не только советскому человеку.

А еще вспомнила американскую художницу, потому что больше всего она любила рисовать зиму, сказочное Рождество, Новый год, его ожидание... История жизни бабушки Мозес начиналась как у большинства девочек из бедных семей, живших в глухой провинции.

Она была третьим ребенком в большой семье фермера, где кроме нее было еще семеро братьев и сестер. В двенадцать лет Анна-Мария вынуждена была пойти зарабатывать себе на хлеб, устроившись домашней прислугой в соседний дом, что был рядом с отцовской фермой. Пятнадцать лет в прислугах научили ее всем женским работам: варить, шить, делать варенья, соленья и многое другое.

Иногда хозяева любезно брали девочку с собой в школу. Этим все ее образование и ограничивалось. Двадцать семь лет, а она еще в девках, точнее уже старая дева, как по тем временам считали засидевшихся в невестах девушек. Но появился молодой парень, такой же батрак, как она. И решили они пожениться.

На другой день после свадьбы уехали в "свадебное путешествие" на юг, искать работу и счастье там. В Вирджинии было тепло, легко нашли аренду землю и начали копить на собственный домик и хозяйство. Анна-Мария, по мужу Мозес, помогала тем, что продавала масло и чипсы, которые сама и готовила. Пошли дети, но из десяти младенцев осталось в живых только пятеро.

Анне здесь все  нравилось: тепло, много солнца, зелень, богатый урожай. Северный штат, где она родилась, казался ей по сравнению с благословенной Вирджинией гиблым холодным местом. Но муж по родным местам скучал, и уговорил ее вернуться обратно. Скопив немного денег, они купили в родном штате Нью-Йорк участок земли и построили дом. И все пошло своим чередом.

Но неожиданно  от сердечного приступа скончался муж, фермой стал управлять сын, она оказалась вроде как и не у дел.  И тогда решила она поехать к своей дочери, помочь по хозяйству, т.к. та тяжело болела туберкулёзом. Ей уже 67, но дочь научила вышивать и несколько лет Анна-Мария увлеченно вышивала, пока артрит окончательно не поставил крест на ее хобби: руки перестали слушаться.

Тогда она вспомнила, что когда-то в детстве очень любила рисовать. Попробовала, и нашла в этом занятии отдушину. Рисовала  много, увлекаясь мелкими деталями и красотой природы, обычными бытовыми зарисовками и семейными торжествами. Когда картин скопилось достаточно много, она начала их раздавать - в придачу к своим вареньям-соленьям.

Однажды ее знакомая попросила принести несколько картин в местную аптеку, чтобы украсить ими витрину. И долго бы они еще здесь пылились, если бы однажды на них не бросил взгляд заезжий молодец, Луис Калдора, приехавший в провинциальный городишко  по своим делам.

Увидев в витрине картину, он немедленно купил все, что было в аптеке в придачу к первой картине, выпросил адрес художницы, приехал к ней и купил оставшиеся картины, сказав, что через несколько лет бабушка станет знаменитой и богатой. В семье на его слова только рассмеялись, назвав молодого человека сумасшедшим.

Однако напрасно они смеялись. Поначалу пророчества о сумасшествии действительно сбывалось: никто из арт-дилеров, которым молодой человек предлагал картины Анны-Марии Мозес, не хотел связываться с художницей, как только  узнавал, что автору картин  семьдесят шесть.

А Луис упорно искал того, кто заинтересуется картинами никому неизвестной народной художницы. Надо вспомнить то время: 1936 год, война на пороге, Австрия захвачена Гитлером. Кто может, срочно эмигрирует в Штаты. В их числе - венгр, занимавшийся в Австрии арт-бизнесом: продвигал картины австрийских художников: Климта, Мунка и Шиле.

В Америке он решил продолжить бизнес и открыл свою галерею, но надо было найти изюминку, особую приманку, чтобы в галерее появился покупатель. И тут на пороге предстал Луис Калдора, предложивший посмотреть картины неизвестной художницы. Это было то, что надо: картины сразу поразили профессионала, знавшего толк в живописи.

В Европе примитивизм давно уже прочно заняло свое место в искусстве: Руссо, Пикассо, Кандинский, авангардизм были в  современном искусстве не новостью. Бизнесмену не надо было объяснять, что попало ему в руки, надо было только умело этим распорядиться.

И он решает организовать пробную выставку картин Анны-Марии, не упоминая  имени художницы. Выставка открылась в октябре сорокового года (ей уже восемьдесят) и называлась: «Что рисует жена фермера». Выставка стала сенсацией. Все картины забрали на фестиваль в честь Дня Благодарения, который устроил универмаг Gimbels.

На фестиваль пригласили и художницу. Она пришла в своей маленькой черной шляпке и в короткой речи предложила попробовать свои закрутки из свежего урожая: джемы, варенье, фруктовые консервы, а в придачу к ним посмотреть ее картины. Публика и пресса были в восторге. Так началась легенда о Бабушке Мозес, которая неожиданно для себя стала супер-звездой.

Следующие двадцать пять лет для Бабушки Мозес были сплошным триумфом: коллективные и персональные выставки, объехавшие тридцать штатов и десять европейских стран, выход  монографии о художнице, лицензирование первых рождественских открыток с ее картинами. И везде ошеломляющий успех.

Книга переиздается, лицензия покупается за бешеные деньги, в 1949 году Бабушка Мозес едет в Вашингтон, где ей вручается специальная награда самим Трумэном. На будущий год о ней снимается  документальный фильм, который номинируется на премию Оскар.

В 1952 году выходит  первая автобиография, выпускаются плакаты, открытки, ткани с ее картинами. Сага о том, как бедная старушка из провинциального городка стала богатой художницей, захватила американское воображение. Это была сказка, согревавшая сердца  людей в годы холодной войны. В девяносто три года ее лицо появилось на обложке журнала «Time».

Столетний юбилей Бабушки Мозес был объявлен праздником в штате Нью-Йорк. Фанфары звучали и на следующий год, когда ей исполнился 101 год. Через несколько месяцев после именин, в декабре шестьдесят первого года, художница умерла. Ее смерть стала новостью номер один в американской и европейской прессе.

Но сама живая легенда до самой смерти жила в свое удовольствие и была совершенно счастлива, что приносит людям радость. Бабушку Мозес мало заботило, что на ее имени кто-то делал очень большие деньги: она закончила длинную жизнь, как заканчивают трудную большую работу и мирно ушла к своим предкам.