Рабочие-остарбайтеры с оккупированных территорий СССР в Третьем Рейхе

Мысль о том, что не немцы будут жить и работать на Востоке, а наоборот — миллионы «расово неполноценных» носителей коммунистической идеологии станут трудиться на территории Рейха, показалась бы на момент составления этого плана нацистскому руководству абсурдной. Однако именно это и произошло в реальности.

Зачем Германии русские

Уже в 1941 году Рейх стал испытывать дефицит рабочих рук. В октябре Гитлер отдал распоряжение о применении в широких масштабах труда советских военнопленных для нужд военной экономики. На занятых вермахтом землях военнопленные и гражданское население должны были обеспечивать экономику Германии рабочей силой в интересах ведения войны. В частности, в районах боевых действий они должны были разгрузить немецкие строительные батальоны:

«Копать землю и дробить камни — это работа не для них, для этого есть русские».

Применение подневольного труда в самом Рейхе на тот момент еще не планировалось, хотя уже в октябре 1941 года Герингу докладывали, что немецкая экономика испытывает потребность в 800 тысячах дополнительных рабочих.

В директиве № 39 от 8 декабря 1941 года Гитлер приказал молодых немецких рабочих, мобилизуемых в вооруженные силы, «постепенно заменять военнопленными и русскими рабочими, которые должны будут использоваться группами». Указ «Вооружение 1942» положил конец концепции блицкрига и послужил сигналом для мобилизации советской рабочей силы в Германию. Как отмечал Геринг, раз уж возникла необходимость использования восточных рабочих на территории империи, то ее необходимо удовлетворить, сведя отрицательные стороны этого мероприятия к минимуму:

«Наряду с русскими военнопленными надо использовать также и свободную рабочую силу… Русские рабочие доказали свою работоспособность при построении мощной русской индустрии — теперь их следует использовать в Германии».

Высокая смертность советских военнопленных в 1941 году и острая нехватка рабочих рук заставляли нацистское руководство искать выход из положения.

Массовый завоз советских гражданских рабочих в Рейх начался весной 1942 года. Однако начался этот процесс еще осенью 1941 года. Например, председатель Имперского объединения угля Пауль Пляйгер получил специальное разрешение Геринга на использование труда 10—12 тысяч украинских горняков в немецкой горнодобывающей промышленности. Созданная Пляйгером комиссия отправилась в Кривой Рог и постановила привлечь для начала 5 тысяч украинских рабочих. И хотя на самом деле в Рур отправилось значительно меньше горняков, прецедент был создан.

24 февраля 1942 года вышло первое распоряжение, посвященное собственно остарбайтерам. Согласно ему, планировалось доставить в Рейх 380 тысяч человек для нужд сельского хозяйства и 247 тысяч — для промышленности. Первый эшелон с квалифицированными рабочими был отправлен в Рейнскую область еще в январе 1942 года из Сталино (Донецка). Он увозил 1 100 остарбайтеров. Затем последовали поезда из Харькова, Новгородской области, Киева. Планомерные же поставки начались после назначения в марте 1942 года на должность Генерального уполномоченного по трудоиспользованию гауляйтера Тюрингии Фрица Заукеля.

Программы Фрица Заукеля

Будучи энергичным и амбициозным управленцем, Заукель предпринял четыре попытки «окончательного» решения вопроса с нехваткой рабочей силы. Они известны как «Программы Заукеля». Программы предусматривали мобилизацию всех доступных трудовых ресурсов — использование труда не только остарбайтеров, но и гражданских рабочих с Запада, а также военнопленных. Первая программа была рассчитана на апрель—сентябрь 1942 года, вторая — на сентябрь 1942 — январь 1943 года, третья охватывала 1943 год, четвертая — 1944 год.

Уже первая программа поставила задачу привлечения 600 тысяч человек из СССР. Вербовке, которая «…должна форсироваться всеми доступными способами, включая и суровое применение принципа принудительного труда», подлежали мужчины и женщины 17—35 лет. Усилия увенчались успехом: к сентябрю 1942 года в Германию поступило более 970 тысяч гражданских рабочих из завоеванных на Востоке территорий (включая включенную в состав Рейха Галицию).

В ходе выполнения второй программы в Германию прибыли полмиллиона остарбайтеров. В декабре 1942 года Генеральный уполномоченный по трудоиспользованию отчитался: за 9 месяцев нахождения в должности он предоставил Рейху уже 1 миллион 480 тысяч восточных рабочих. К моменту завершения действия третьей программы на территории Рейха находился 1 778 451 остарбайтер. Четвертая программа Заукеля ориентировалась на поставку 4 миллионов 200 тысяч рабочих, в том числе 600 тысяч остарбайтеров. К концу июня 1944 года общее количество привезенных по программам Заукеля рабочих с Востока оценивалось в 2 792 669 человек.

Правда, в ходе последней программы Заукель распорядился считать вербовкой все, что угодно, лишь бы доставить человека в Рейх. Если прогнозные показатели первой и второй программ были даже несколько перевыполнены, то начиная с 1943 года планы начинают проседать: по третьей программе не удалось добрать почти 200 тысяч человек, по четвертой — и вовсе почти три миллиона. Речь идет о вербовке не только остарбайтеров, но и иностранных рабочих вообще. Причины кроются в коренном переломе хода войны после Сталинградской битвы, нехватке транспорта и сопровождающего контингента войск, сопротивлении населения и широко развернувшемся партизанском движении.

В ходе Нюрнбергского процесса отмечалось, что из СССР принудительно вывезли 4 978 735 человек гражданского населения. Мнения историков по поводу этой цифры расходятся, оценки колеблются в пределах от 3 до 5,5 миллионов человек.

«Иди работать в Германию — помоги строительству новой Европы»

До весны 1942 года на занятых территориях делалась ставка на добровольную вербовку рабочей силы. Вербовочные комиссии состояли из чиновников Министерства оккупированных восточных территорий и представителей бирж труда. Комиссии организовывали сборные лагеря для восточных рабочих, обеспечивали их доставку по железной дороге, охрану в пути и т. д. За каждой комиссией закреплялся отдельный сборный лагерь.

Регулярная вербовка гражданских рабочих в рейхскомиссариате Остланд началась еще в конце 1941 года. Программа была рассчитана на молодежь 1920—1922 годов рождения и предусматривала пять этапов: пропагандистская кампания (конец декабря), регистрация кандидатов (январь 1942 года), полицейская проверка их благонадежности, медицинское освидетельствование и, наконец, зачисление добровольцев.

Оптимальными методами вербовки считались устная и визуальная пропаганда. В населенных пунктах расставляли фотовитрины с плакатами и фотографиями повседневной жизни в Германии, регулярно выступали пропагандисты, на страницах оккупационных газет публиковали «письма остарбайтеров», написанные работниками отделов пропаганды. Соблазнившиеся добровольцы писали заявления, заполняли учетные карточки в местной администрации. Затем наступал черед проверки благонадежности. Если у полиции не возникало вопросов к кандидатам, они отправлялись в сборный лагерь, где их проверяли еще раз.

Для усиления пропагандистского эффекта в практику ввели празднования «юбилейных» эшелонов с восточными рабочими. Первый такой праздник состоялся 9 июля 1942 г. в Чернигове, откуда в Германию отправился состав с 350-тысячным рабочим из оперативной зоны группы армий «Юг». Самому рабочему торжественно вручили часы и 50 рублей, а его остающейся семье — корзину с продуктами.

Однако уже к концу года на смену добровольной вербовке пришла принудительная мобилизация. На улицах городов и деревень проводились внезапные облавы. В ходе карательных акций не только уничтожали «бандитов» (так оккупационные власти называли партизан), но и угоняли на принудительные работы местное население.

«Мы едем в Германию работать за мир и лучшее будущее»

Перевозка остарбайтеров в Рейх осуществлялась по железной дороге и исключительно в товарных вагонах. Теоретические вербовочные комиссии должны были обеспечивать питание добровольцев в дороге, однако в действительности питались они тем, что смогли захватить из дома. Если смогли. Из вагонов их выпускали редко и под конвоем либо вовсе не выпускали — страховались от побегов. Тем не менее, кому-то удавалось сбежать, а кто-то просто не доживал до конечной остановки.

Каждую партию восточных рабочих сопровождала полицейская команда. В пути железнодорожные составы проходили через три дезинсекционных пункта — на оккупированной территории, на пограничных станциях и на месте назначения. По прибытии в пересыльные лагеря полицейские команды сдавали транспорт и возвращались к месту службы.

Далее остарбайтеров — как и советских военнопленных — закрепляли за главным лагерем, откуда они направлялись в рабочие или производственные лагеря. В соответствии со специализацией из них формировали рабочие команды по 15—1 000 человек. Эти команды передавались тем или иным промышленным либо сельскохозяйственным предприятиям в соответствии с поступившими заявками.

Когда же рабочая сила «выходила из строя», ее возвращали домой. Соответствующее распоряжение отдал Заукель в апреле 1942 года. Нетрудоспособных восточных рабочих изолировали от остальных иностранных работников в отдельных лагерях, закрепленных за предприятиями, а затем группами по 15—20 человек переправляли в выделенный для этих целей приемный пограничный пункт. Такие пункты были оборудованы в Бресте, Дубно и Ковеле. Каждый возвращающийся домой имел при себе справку единого образца, медицинское заключение о нетрудоспособности, а на всю партию «возвратников» составлялся список, который затем ложился на стол Генеральному уполномоченному по трудоиспользованию. К октябрю 1942 года их число превысило 100 тысяч человек.

Состояние и внешний вид вернувшихся домой остарбайтеров, а также получаемые из Рейха письма, проскользнувшие мимо немецкой цензуры, производили на родине такой эффект, что о добровольной вербовке уже не могло идти и речи. Кроме того, немецкие промышленники отмечали жалобы и недовольство со стороны восточных рабочих, которым при вербовке обещали приличные условия труда и культурный досуг. На деле остарбайтеры столкнулись с совершенно иным обращением.

«Великая Германия дает работу и хлеб». Питание, одежда и зарплата

Указания Заукеля гласили:

«Жилье предлагается с учетом ограниченных возможностей военного времени. Оно отвечает требованиям для нормальной жизни и гигиены. Оборудуется место для умывания и отхожее место».

В действительности же рабочие, направленные на промышленные предприятия, размещались в лагерях за колючей проволокой, а в сельской местности им выделялось изолированное помещение.

Условия жизни остарбайтеров мало отличались от условий размещения советских военнопленных. Это были такие же бараки с рядами многоярусных нар, вечно запертыми окнами и колючей проволокой по периметру лагеря. Каждому остарбайтеру выдавалась рабочая карточка, на которой было написано:

«Владельцу сего разрешается выход из помещения единственно ради работы».

Только в августе 1943 года остарбайтерам было позволено покидать пределы лагеря в нерабочее время — за исключением комендантского часа. На группу в 20—30 человек полагался один охранник, сопровождавший рабочих не только в лагере, но и на производстве. Нарушителей порядка сажали в отдельные арестантские камеры, а особо упорных смутьянов переводили в концлагеря.

Для восточных рабочих действовали те же нормы питания, что и для советских военнопленных — 2,6 кг хлеба, 250 г мяса, 130 г жира и 16,5 кг овощей в неделю. Руководители предприятий отмечали:

«Питание русских непередаваемо скверно, поэтому они становятся слабее и слабее с каждым днем. Обследование показало, что некоторые русские не в силах повернуть винт, настолько они слабы физически».

Толку от таких работников было мало. Несколько раз рационы остарбайтеров увеличивались указами сверху, однако все равно оставались ниже рационов других иностранных рабочих. И уж точно никто не видел пищи, приготовленной с учетом национальных особенностей, как это обещала в апреле 1942 года газета «Минскер цайтунг».

Неважно обстояло дело и с одеждой. Даже если человек ехал на работы добровольно, ему никто не указывал на необходимость захватить с собой что-нибудь из теплых вещей — ведь это означало бы признать, что до холодов война не закончится. Когда же дело дошло до принудительной мобилизации и проведения облав, о теплой обуви и смене белья не шло и речи.

Осенью 1942 года была организована акция по доставке одежды и обуви с родины. В подготовленном заранее письме единого образца каждый восточный рабочий должен был перечислить, какие вещи его родне надо положить в посылку, как ее упаковать, откуда и куда отправить. На сборных пунктах упакованные в мешки вещи сверялись со списком в письме, мешки зашивались и отправлялись по адресу с ближайшим поездом. По незнанию на многих посылках указывали адрес получателя по-русски, и такие посылки не доходили по назначению.

Такая же проблема возникала с доставкой почты. Каждый остарбайтер имел право на одно письмо или одну открытку два раза в месяц. Многие письма так и не доходили до адресатов — их задерживала цензура. Тем не менее, переписка была важнейшим источником информации о том, как в действительности обстоят дела с работой в Рейхе, и она наносила крепкий удар по авторитету оккупационной администрации.

Что касается оплаты труда, то она, конечно, была. Тем более, что с предприятий в экономический штаб «Ост» поступали отзывы об «очень хорошей или удовлетворительной» производительности труда остарбайтеров по сравнению с другими иностранными рабочими. В июне 1942 года вышло Постановление Совета министров по обороне рейха об условиях использования восточных рабочих, где отмечалось, что «используемые в рейхе восточные рабочие находятся в особых трудовых условиях». По этим «особым условиям» выходило, что заработавший за день 1,6 марки остарбайтер после вычетов за жилье и питание на руки получал уже 0,1 марки. Высококвалифицированные немецкий и восточный рабочие с одинаковой производительностью труда получали в месяц 390 и 88,5 марок соответственно. Плюс работодатели платили в казну налог на использование труда восточных рабочих.

На некоторых предприятиях из заработка остарбайтеров вычитали еще 13 рейхсмарок для выплаты пособия их родным. Действительно, семьям уехавших рабочих полагалась помощь в 130—150 рублей в месяц и продовольственный паек. С августа 1943 года это пособие выросло до 200 рублей в месяц. Однако выплачиваться оно должно было из местного бюджета, а не из зарплаты работника. Кроме того, для остарбайтеров были введены специальные сберкнижки, куда им настойчиво рекомендовалось переводить заработанные деньги. Эти сбережения через некоторое время могли быть выплачены работнику в Германии либо его родственникам на родине в любом банковском филиале. На практике эти деньги обычно оседали в казне Рейха.