Ракетный аэродром: идеи, проекты и планы ракетчиков Веймарской республики

Ракета для лунной женщины

5 июля 1927 года в ресторане «Золотой Скипетр» немецкого города Бреслау (ныне — польский город Вроцлав) собрались шесть человек, которые учредили Общество межпланетных сообщений (Verein für Raumschiffahrt, VfR). Инициатором его создания выступил известный австрийский изобретатель Макс Валье, а первым председателем был избран инженер Иоганнес Винклер, выпускавший журнал «Ракета» (Die Rakete).

Программа Общества предусматривала широкую популяризацию идеи космического полёта и сбор пожертвований с целью создания фонда для финансирования экспериментальных работ в этой области. Оно росло довольно быстро: в течение года его членами стали свыше пятисот новых энтузиастов космонавтики, в числе которых оказались практически все пионеры немецкого ракетостроения: Герман Оберт, Вальтер Гоман, Франц фон Хёфт и другие.

Общество приступило к согласованному проектированию небольших ракет на жидком топливе, и в мае 1929 года у него появился богатый спонсор. Режиссёр Фриц Ланг, работавший на кинокомпанию «УФА» (UFA, Universum Film AG), обратился к Герману Оберту с заманчивым предложением. Его жена, писательница и автор сценариев Теа фон Харбоу, сочинила фантастический роман под названием «Женщина на Луне» (Die Frau im Mond, 1928), а Ланг собирался снять по нему фильм. Однако, по мнению режиссёра, это можно было сделать лишь в том случае, если будет получена «научная консультация» у специалиста. Взвесив все за и против, Оберт согласился.

В берлинских мастерских кинокомпании «УФА», куда учёный прибыл в июле, он начал с разработки «настоящей» лунной ракеты. Оберт хотел, чтобы всё показанное на экране соответствовало реальной физике. При этом он даже произвёл вычисления, позволившие описать точную траекторию полёта, маневрирование космического корабля перед прилунением, активное торможение ракетными двигателями во время посадки и т.п.

Работа шла своим чередом, и тут авторитетный популяризатор космонавтики Вилли Лей предложил «УФА» дать Оберту возможность построить и запустить небольшую ракету до появления фильма на экранах. Идея понравилась не только режиссёру, но и отделу рекламы кинокомпании. По вопросу было принято положительное решение, и из бюджета фильма учёному выделили 10 000 марок. Жёсткий лимит по времени требовал ускорения работ, и Оберт взял в помощники Рудольфа Небеля — бывшего военного лётчика, профессионально занимавшегося пиротехникой.

Рекламный отдел хотел, чтобы ракета была «гигантской» — высотой как минимум 13 м. Оберт и Небель понимали нелепость такого требования. После споров руководство кинокомпании согласилось на двухметровую ракету с шестнадцатилитровым запасом топлива (бензин и жидкий кислород). По расчётам, она могла подняться до высоты 40 км. Рекламный отдел превратил их в 70 км и дал информацию в печать. Сообщалось там и о месте старта — небольшом острове Грейфсвальдер-ойе в Балтийском море. Датой пуска назначили 19 октября 1929 года.

Реклама возымела эффект: о ракете Оберта начала усиленно писать пресса, а Лей, вспоминая об этом через много лет, признавался, что ему приходилось ежедневно отсылать одну-две статьи о предстоящем пуске по запросам различных периодических изданий.

Хуже обстояло дело с самой ракетой. Оберт проявил определённую смелость, выбрав высококалорийное топливо. Чтобы получить данные о нюансах «поведения» этой смеси, он решил провести эксперименты в «академической» постановке, то есть без использования камер сгорания, а путём наблюдения за тончайшей струйкой бензина, направленной в сосуд с жидким кислородом. Один из опытов закончился сильнейшим взрывом. Ударной волной экспериментатора швырнуло через всю лабораторию. У Оберта лопнула барабанная перепонка, и был повреждён левый глаз. Несмотря на травмы, он продолжил опыты, по результатам которых разработал основы теории рабочего процесса для смеси бензин-кислород и за шесть недель создал камеру сгорания.

Топливо в камере, получившей название «Кегельдюзе» (Kegeldüse), подавалось не с дальней от сопла части, а впрыскивалось со стороны сопла навстречу продуктам сгорания. Сама камера была не цилиндрической или шарообразной, к чему мы привыкли сегодня, а сужалась по мере удаления от сопла. Хотя возникали сомнения в её надёжности, «Кегельдюзе» показала стабильную работу и в последующих экспериментах ни разу не подвела Оберта. По сути, это был первый в Европе работоспособный жидкостной ракетный двигатель (ЖРД).

Тем временем премьера фильма «Женщина на Луне» приближалась, а рекламная ракета была далека от завершения. Оберт и Небель работали в мастерских круглосуточно. Им активно помогал Клаус Ридель — берлинский студент-вечерник. В конце концов, они решили отказаться от бензина и сделать более простой вариант ракеты. Она представляла собой длинную алюминиевую трубу, в центре которой планировалось разместить окружённые жидким кислородом цилиндрические шашки из вещества, богатого углеродом. Шашки должны были гореть сверху вниз. Газы выбрасывались через систему сопел в верхней части ракеты. Оберт провёл несколько экспериментов, но не смог подобрать углеродосодержащее вещество с необходимой скоростью горения.

Впрочем, «Женщине на Луне» был обеспечен успех и без пуска ракет. Рекламный отдел легко нашёл причину для отмены старта: оказывается, осенние месяцы и связанная с ними непогода заставляют перенести долгожданный эксперимент на более позднее время. Кроме того, как писала пресса, в результате взрыва профессор Оберт испытал нервный шок и нуждался в длительном отдыхе.

После того как фильм вышел на экраны, работа ракетчиков на кинокомпанию потеряла смысл. Оберт влез в долги, бросил проект и уехал к себе домой, в Румынию. Перед тем он оставил Небелю доверенность на ведение дел. Общество межпланетных сообщений выкупило у кинокомпании незаконченную ракету, камеру «Кегельдюзе», пусковую установку и другие изделия, связанные с проектом.

Минимальная ракета

В начале 1930 года состоялась очередная конференция Общества межпланетных сообщений, на которой обсуждались дальнейшие планы. Среди прочего Небель выдвинул инициативу строительства небольшой ракеты на жидком топливе, которая должна была продемонстрировать преимущества перед твердотопливными аналогами. Он назвал её «Мирак» (Mirak, Minimumrakete).

Ракета «Мирак-1» была довольно необычной конструкции, и позже историки пытались рационально истолковать её особенности. На самом деле ракету изготовляли из тех материалов, которые удалось достать Небелю: научно-технические соображения в стеснённой денежной ситуации роли почти не играли.

Когда Небель работал над проектом, он старался не отходить от принципов проектирования военных пороховых ракет. Поэтому «Мирак-1» имела «головку» и «направляющую ручку». Последняя представляла собой длинную тонкую алюминиевую трубу, служившую в качестве бака для бензина. «Головка» была изготовлена из литого алюминия и обработана наподобие артиллерийского снаряда. Носовую часть сделали съёмной для заправки ракеты жидким кислородом; здесь же помещался предохранительный клапан. На медном дне «головки» монтировалась камера сгорания — уменьшенная копия «Кегельдюзе».

Полигоном послужил надел земли при крестьянской усадьбе, которой владела бабушка Клауса Риделя, неподалёку от городка Бернштадт. Она активно поддерживала начинания внука и обеспечила ракетчиков жильём и питанием. В течение четырёх летних недель группа, состоявшая из Рудольфа Небеля, Клауса Риделя и Курта Хайниша, провела 140 испытаний ракеты с двигателем на стенде. Убедившись в надёжности изделия, они назначили пуск на 7 сентября, однако почти сразу после старта ракета взорвалась.

Тем не менее, реальный опыт способствовал увеличению финансирования со стороны частных лиц: например, большие пожертвования сделал фабрикант Гуго Хюккель. В то же время Небель арендовал участок, расположенный на территории Райникендорфа (почтовое отделение Тегель), рабочего пригорода Берлина. Ранее там находилось хранилище боеприпасов, но всё было вывезено за год до этого.

27 сентября 1930 года Общество межпланетных сообщений стало владельцем участка и официально объявило «день рождения ракетного испытательного полигона», который получил название Ракетенфлюгплатц (Raketenflugplatz), что означает «Ракетный аэродром». Позднее Вилли Лей описывал полигон так:

«Чтобы добраться до места, сначала было нужно найти шоссе, которое ответвлялось от Мюллерштрассе и по которому следовало ехать до полицейской казармы. За казармой начиналась грунтовая дорога, проложенная на несколько сотен метров среди небольших мастерских, бедных домов на одну семью, гаражей и деревянных хижин. В конце пути находился проволочный забор, а за забором лежала территория площадью четыре квадратных километра. Примерно половина территории была холмистой, её покрывал берёзовый и кленовый лес, преимущественно из молодых деревьев. Несколько мест между холмами оказались заболочены. Равнинный участок зарос высокой травой. Там сохранилось несколько приземистых зданий, которые окружали земляные насыпи, предназначенные для защиты от взрыва. Наверное, эту территорию можно было бы использовать в промышленных целях, построив хорошую дорогу, выровняв ландшафт и снеся старые постройки. Всё это было бы возможно, но стоило бы очень больших денег, и мы могли быть уверены, что любая фирма, воочию увидев место, сразу откажется от него».

Последнее замечание Лея связано с тем, что в договоре аренды, подписанном Небелем, фигурировало требование: в случае если арендодатели, коими значились Берлин и рейхсвер (Reichswehr), найдут другое применение территории, ракетчики должны будут без проволочек покинуть её в течение трёх суток, демонтировав всё оборудование. Условие очень жёсткое, однако пришлось согласиться ради удачного расположения и символической арендной платы — Общество межпланетных сообщений отдавало за использование полигона десять марок в год.

Ракетчики приступили к подготовке полигона. Они очистили одно из зданий от мусора, обновили перекрытия, установили две «буржуйки», токарный станок и полки для оснастки. Там же в зимние месяцы хранились изделия: «лунная» ракета Оберта и «Мирак-1», которая представляла собой копию погибшей предшественницы во всем, за исключением несколько больших размеров. По ночам на территорию пытались пробраться воры, и тогда Небель получил разрешение на ношение оружия для себя и Риделя: пара выстрелов в воздух обычно отпугивала злоумышленников.

2 ноября Лей опубликовал заметку о начале работы Ракетенфлюгплатц, к которой берлинские журналисты отнеслись скептически. Кто-то даже обозвал строителей полигона «глупцами из Тегеля». Прозвище закрепилось, вскоре стало именем нарицательным, а позже — «почётным званием».

Невзирая на скепсис, Небель с энтузиазмом взялся за дело: он рассылал многочисленные письма на фирменном бланке полигона, в которых призывал корпорации и организации включиться в достижение первенства в ракетостроении, которым, как известно, занимаются в других странах, в том числе враждебных Германии. Небель утверждал, что с помощью ракет немцы достигнут таких «преимуществ в экономическом и культурном отношении», что разом сумеют «восстановить утраченное мировое значение». Промышленники откликнулись на призыв: потекли денежные пожертвования, фирмы присылали грузовики с инструментами и материалами.

Небель вспоминал:

«Идея назвать наш полигон «Ракетным аэродромом» имела феерический успех. Словосочетание сразу вошло в обиход. Хотя газеты иронизировали над нами в духе: «У них ещё нет ракет, но уже есть ракетный аэродром», — я легко находил аргументы в свою пользу. Снова и снова я подчёркивал при переговорах и в интервью, что территория на Тегелервег — это не аэродром для ракет, а аэродром для исследования ракетного полёта. Тогда даже выражение «ракетный полёт» было внове, но быстро становилось привычным. <…>

С точки зрения рекламы я выбрал правильную идею. На наши призывы начали приходить грузы с алюминием, магнием, сварочным материалом, а кроме того, трубы, прокат, инструменты, станки, предоставляемые восторженными поклонниками. В цехах появились два токарных станка, один фрезерный станок, два сверлильных станка и несколько верстаков. <…> В то же время нам начали предлагать свои услуги первые безработные. Я устраивал их, гарантировал им жилье, питание и разнообразный труд. Среди них был, например, Бермюллер, житель Нюрнберга, который оказался очень к месту как умелый специалист по точной механике. Таким же квалифицированным работником был австриец Пауль Эмайер, которого я зачислил в нашу группу раньше остальных. Он жил вместе с Бермюллером в небольшом строении, в котором первоначально мы собирались организовать цех».

После того как Небель распространил сообщение о наборе специалистов через берлинское радио, на полигон хлынул поток претендентов, что объясняется просто: республиканская Германия скатывалась в ужасающую экономическую рецессию, обусловленную крахом мирового финансового рынка, поэтому безработица росла как на дрожжах.

Зимой конструкторы решили перепроектировать «Мирак» с учётом допущенных ошибок. Двигатель теперь должен был располагаться под дном бака с жидким кислородом. Вместо одного трубчатого бака с бензином было предложено сделать два, причём второй бак содержал сжатый азот для принудительной подачи топливных компонентов в камеру сгорания. Но что важнее — на «Мирак-2» устанавливался двигатель нового типа.

Изготовляя «Кегельдюзе» из стали, Герман Оберт, вероятно, не сознавал, что следует примеру конструкторов пушек. Температура горения всех типов артиллерийского пороха тоже выше температуры плавления стали, из которой выполняются стволы орудий, но время горения слишком непродолжительно, чтобы причинить стволу ущерб. Этот принцип применим и в ракетах с очень коротким периодом горения (не более пяти секунд). Однако жидкостный двигатель должен работать довольно долго: по крайней мере, несколько минут. И проблема заключалась в том, чтобы не допустить прожига металла. Она, как известно, решается предупреждением перегрева стенок камеры сгорания за счёт охлаждения. Поэтому в качестве материала был использован очень чистый алюминий, который имеет на порядок большую теплопроводность. Новый двигатель состоял из двух секций, сваренных вместе. В конечном виде он весил около 85 г и хорошо работал, поглощая 160 г топлива (жидкий кислород и бензин) за 1 секунду и обеспечивая тягу 32 кг. Между собой члены Общества прозвали новый двигатель «яйцом» (Ei), так как по форме и размерам он действительно походил на куриное яйцо.

В качестве испытательного стенда удалось приспособить пусковую направляющую установку, построенную в мастерских кинокомпании «УФА». Она была снабжена весами для замера силы тяги: ракетный двигатель прикреплялся к одной стороне весов, отклонение которых регистрировалось на вращающемся барабане. Баки с кислородом и бензином были зарыты в землю по сторонам стенда. Оператор, управлявший подачей топлива и зажиганием (обычно в этом качестве выступал Курт Хайниш), находился на втором этаже здания за толстой дверью, но мог наблюдать за процессом через окно.

Испытания проходили следующим образом. Ракетный двигатель помещался в металлический контейнер, который был соединён с весами стенда. Охлаждающая вода поступала из большой пожарной бочки и подавалась по трубе к отверстию вблизи от дна контейнера. Те, кто находился у стенда, наполняли бочку водой, а бак — бензином, после чего соединяли двигатель с весами. Затем они устанавливали на срезе сопла воспламеняющее устройство — небольшую пороховую ракету. Заводился часовой механизм регистрирующего барабана, а один из топливных баков заправлялся жидким кислородом. Обслуживающий персонал прятался, и у стенда оставался один человек, который открывал стопорный кран в системе охлаждения. В тот момент, когда он уходил в укрытие, начиналось испытание.

Имелась определённая последовательность команд, которые выкрикивал наблюдатель. По команде «Запал!» замыкалась электрическая цепь, от чего воспламенялась пороховая шашка, из которой горизонтально у среза сопла вырывалась струя пламени. После этого подавалась команда «Бензин!» — и мгновенно из двигателя вылетало жёлтое пламя. Тут же следовала команда «Кислород!» — и пламя становилось сначала ослепительно белым, а затем голубоватым, одновременно укорачиваясь в длину. Звук, создаваемый этим пламенем, напоминал рёв огромного водопада и не прекращался, пока двигатель работал. Время испытаний ограничивалось ёмкостью кислородного бака: самый долгий пуск, который могли себе позволить экспериментаторы, продолжался около 90 секунд.

На май 1931 года была запланирована Выставка транспорта в Киле. Разумеется, Небель предполагал использовать её для дальнейшей пропаганды и сбора средств, поэтому решил организовать там пуск ракеты «Мирак-2». Команда, состоявшая из Риделя, Хайниша, Бермюллера и Эмайера, взялась за реализацию инициативы. Разумеется, сначала нужно было провести пробный старт на полигоне. Однако ракетчики не успели к назначенному сроку, а Небель, отбывший на выставку заранее, телеграфировал, что местный начальник полиции категорически запретил проведение демонстрационного пуска из-за опасности для тысяч граждан, посещавших мероприятие каждый день.

Хотя Ридель не скрывал своего разочарования, он всё же решил провести пробный старт, не дожидаясь возвращения Небеля. 14 мая пуск действительно состоялся: «Мирак-2» поднялась на 20 м, но получила повреждения при падении на землю, поскольку её пока не снабдили парашютом. Через четыре дня восстановленную ракету снова попытались запустить. Она почти сразу отклонилась от вертикали, ударилась о крышу ближайшего здания, около двух секунд летела косо вверх под углом 70°, после чего сделала «мёртвую петлю», поднялась ещё немного и, спикировав, упала на землю с работающим двигателем. Во время пикирования стенка двигателя в одном месте прогорела, и там образовалось новое «сопло», за счёт чего ракета начала беспорядочно вращаться. Она не развалилась только потому, что закончилось топливо. Достигнутая высота составила около 60 м.

По итогам пусков Ридель поменял двигатель на новый и внёс некоторые улучшения в конструкцию ракеты: в частности, к ней были приделаны опоры-стабилизаторы, благодаря которым отпала необходимость в пусковой установке.

Третий пуск состоялся 23 мая в присутствии Рудольфа Небеля, вернувшегося из Киля. Вилли Лей описывал историческое действо так:

«Это был один из самых прекрасных полётов, которые я видел до сих пор. Представьте себе общий вид. Луг с его отдельными маленькими домиками и случайными берёзовыми деревьями, над этим синее-синее небо, прямо-таки как в романах, и слабеющее закатное солнце, на горизонте — дымы Вельтштадта [Берлина]. Я лежал примерно в ста метрах от места старта на примятой неряшливой траве и делил внимание между ракетой и двумя сверчками, которые сидели с таким серьёзным видом, как будто бы тоже наблюдали. Послышался крик: «Готовность! — Зажигание!» За ним последовал негромкий щелчок, с которым заработал ракетный двигатель, вспыхнул белый огонь, с рёвом «Мирак-2» стала подниматься: в первые мгновения медленно, потом всё быстрее; сначала вертикально, на высоте около 60 метров она легла на бок и бешено понеслась, в то время как факел вырывающегося огня и лучи солнца отражались от её чистых металлических поверхностей. После нескольких сотен метров горючее закончилось, ракета продолжала косой полёт, снижаясь медленно, внезапно врезалась с треском в высокое дерево и повисла на нём, изрядно деформированная. Траектория полёта составила больше 600 метров…»

«Глупцы из Тегеля» добились своего. Теперь они обрели не только оборудованный ракетный полигон, но и опыт по пуску ракет на жидком топливе.

Следующая «Мирак-2» была построена всего за несколько дней и отличалась от предыдущих лучшими характеристиками. Два топливных бака помещались теперь на расстоянии около 10 см друг от друга и крепились двумя рядами алюминиевых скоб, выступавших на 2,5 см с каждой стороны и входивших в U-образные пазы деревянной пусковой направляющей. Донные скобы несли контейнер с парашютом. Коробка контейнера имела крышку с отверстием в центре, через которое пропускалась основная стропа парашюта. Его выбрасывание осуществлялось толстым пробковым диском с помощью небольшого заряда обычного пороха, который воспламенялся часовым механизмом, включавшимся автоматически при взлёте ракеты и установленным на время достижения максимальной высоты.

Новую версию «Мирак-2» испытали в начале июня 1931 года. Поднимаясь почти вертикально, она быстро достигла высоты 500 м. В этот момент сработал часовой механизм выбрасывания парашюта — он раскрылся, но ракета продолжала лететь. Парашют был разорван в клочья, а «Мирак-2» поднялась ещё на 180 м, но теперь под углом около 60°. Описав огромную дугу, ракета приземлилась среди тех же деревьев, где нашла свой конец её предшественница.

В течение месяца были запущены ещё три ракеты той же модели. Все они хорошо взлетали, хотя недоразумения с парашютом по-прежнему беспокоили испытателей.

Следующим этапом стала ракета «Мирак-3», которая оказалась ещё более удачной. Фактически она мало чем отличалась от предыдущей, но была собрана по другой схеме. «Направляющая ручка» устанавливалась вдоль оси ракетного двигателя. Двигатель, заключённый в небольшой кожух водяного охлаждения, помещался в верхней части ракеты. Две стойки и два топливных трубопровода служили станком, на котором устанавливалась ракета. На опорах крепился бак с кислородом. Бензиновый бак помещался ниже него, а парашютный контейнер с лопастями стабилизаторов — ещё ниже.

Модель получила название «Одноручечная» (Einstaber). Первый раз она полетела в августе 1931 года, достигнув высоты 1000 м и благополучно вернувшись на землю с помощью парашюта. Второй пуск прошёл менее успешно: «Мирак-3» взлетела косо и быстро ушла за пределы полигона: её нашли в лесу за 7 км от места старта. Пора было задуматься о системе управления, но подходящие гироскопы стоили 6000 марок за штуку, а таких денег, несмотря на пожертвования, Обществу межпланетных сообщений было не собрать.

Команда Риделя построила ещё несколько «одноручечных» ракет, две из которых имели большие размеры при том же двигателе. В целях безопасности их заправляли топливом не полностью, но даже тогда «Мирак-3» поднимались на высоту до 1,6 км.

Тем летом на полигон зачастили высокие чиновники. На пусках побывал президент Немецкого воздушно-спортивного общества (Deutscher Luftsports Verband, DLV) и представители Имперского министерства почты (Reichspostministerium, RPM). Им всё понравилось, однако они, раздав обещания, ничем так и не помогли.

В октябре 1931 года случился пренеприятный инцидент. Проходили испытания «одноручечной» ракеты увеличенного размера с более мощным двигателем, спроектированным в апреле и названным для отличия «Яйцом эпиорниса» (Elefantenvogel-Ei). Предполагалось, что он обеспечит тягу до 64 кг, но фактически дал лишь 50 кг. Во время съёмки операторами компании «УФА» киножурнала, посвящённого работам Общества межпланетных сообщений, одна из ракет после достижения высоты 1500 м ушла с вертикали и врезалась в крышу полицейской казармы, находившейся за забором, вне Ракетенфлюгплатц. Хотя повреждения были незначительными (отвалились две черепицы), следующим утром на полигон нагрянул сам начальник берлинской полиции. Казалось, что дела ракетчиков плохи, ведь тот яростно требовал прекратить любые испытания, включая наземные. Небелю пришлось пустить в ход обаяние, рассказать о своих подвигах во время войны, показать стенд и мастерские, описать величественные перспективы, которые обещает ракетное дело. Начальник проникся и дал согласие на продолжение работы полигона при соблюдении ряда условий: вес запускаемых ракет не должен превышать 5 кг; испытания следует проводить в первой половине дня под надзором полицейского; нельзя запускать ракеты при ветреной погоде.

Проблема состояла в том, что конструкторы только что перешли к большим ракетам, а именно их испытания внесли в число запретов. Небелю срочно пришлось искать новую площадку для стартов. Он обратил своё внимание на небольшой островок Линдвердер, находящийся посреди расположенного неподалеку озера Тегелерзее. Собственником острова оказался фермер по фамилии Пипер, который сразу дал согласие на проведение пусков.

Испытатели купили моторную лодку и доставили туда ракету, стартовое устройство и баки с компонентами топлива. Всю ночь «Мирак-3» готовили к пуску, а утром Небель к своему ужасу увидел, что на озере полно байдарок с людьми. Он попытался через мегафон разогнать их, но на него не обращали внимания. Тогда испытатели запустили ракету. Она достигла высоты 500 м, после чего, кувыркаясь, упала в воду. Тут же примчалась полиция и выписала штраф в 20 марок. В дальнейшем Небелю удалось договориться об использовании острова на постоянной основе.

До конца 1931 года в Ракетенфлюгплатц было осуществлено 87 пусков ракет и 270 запусков двигателей на стенде. Казалось, закладывается отличная основа для создания ракетно-космической отрасли. Однако дела шли всё хуже: финансирование сокращалось, поддержка падала, между членами Общества межпланетных сообщений начались конфликты по вопросу расходования средств. Оставалось уповать на военных.

Пилотируемая ракета

Представители Управления вооружений рейхсвера (Heereswaffenamt, HWA) бывали на полигоне с момента первых успешных пусков, но не спешили вступать в контакт, поскольку видели, что «глупцы из Тегеля» занимаются не только ракетами, а такими «безумными прожектами», как орбитальная станция и полёты на Луну. Нежелание сотрудничать с людьми, имеющими сомнительную с точки зрения правительственных чиновников репутацию, приводило к недоразумениям: например, до середины 1932 года офицеры Управления вооружений, отвечавшие за ракетное направление, даже не подозревали о том, что члены Общества межпланетных сообщений располагают значительным материалом о производительности ракетных двигателей на жидком топливе, полученным путём прямых измерений.

Всё же в конце 1931 года три офицера (полковник Карл Беккер, капитаны фон Хорстиг и Дорнбергер) нанесли официальный визит Рудольфу Небелю. Тот сделал небольшой доклад, рассказал об успехах полигона и продемонстрировал «Мирак-2». Перед отъездом гостей он просил их о новой встрече с демонстрацией пуска, но внятного ответа не получил. Впрочем, молодой сотрудник полигона Вернер фон Браун сообщил позднее, что случайно подслушал реплику, обронённую Беккером: «Нужно не упускать из виду этих людей. Если я не ошибаюсь, они скрывают больше, чем говорят».

В то же время среди ракетчиков крепли антивоенные настроения. Небель переписывался с великим физиком Альбертом Эйнштейном, предложившим основать международное научное общество, которое занималось бы прорывными исследованиями на благо всего человечества, а не отдельных наций. 5 мая 1932 года в Берлине состоялось учредительное собрание, на котором присутствовали многие знаменитые учёные. От ракетчиков в его работе приняли участие Небель и Ридель. Там было объявлено о создании общественной организации под названием «ПанТерра» (Panterra-Gesellschaft), главной целью которой являлось построение единой цивилизации, живущей в мире и согласии. Участники также проголосовали за программу конкретных научных исследований, которые, по их мнению, будут способствовать наступлению «золотого века». В то время она читалась, как оглавление сборника фантастических рассказов: ракетный полёт к соседним планетам, атомная энергия для нужд хозяйства, роботизированные заводы, геотермальные, ветровые, волновые и приливные электростанции, орошение африканских и азиатских пустынь, изменение климата с помощью орбитального зеркала, поддержка изобретательских инициатив, решение социальных проблем.

Идеи «ПанТерры», включая пацифизм, были близки Небелю, и он полагал, что сумеет использовать рейхсвер в мирных целях. Его предложение провести демонстрационный пуск в интересах военных не осталось без внимания. 7 июня 1932 года Небель получил секретное предписание собрать оборудование и специалистов для выезда на артиллерийский полигон Куммерсдорф, расположенный южнее Берлина.

Пуск назначили на 22 июня, и сотрудники Ракетенфлюгплатц отправились по указанному адресу. Полигон произвел на них сильное впечатление и вызвал зависть: там тоже был большой стенд для испытания двигателей, но кроме того — комплекс сооружений, оснащённых новейшим оборудованием, и сеть кинотеодолитов, позволявших фиксировать траекторию любого летательного аппарата для последующего анализа.

Пуск ракеты «Мирак-3», состоявшийся в назначенное время, разочаровал присутствовавших офицеров. Она поднялась на высоту 1100 м, после чего ушла с вертикали, упав на расстоянии 3 км от места старта; при этом парашют не раскрылся, и «Мирак-3» превратилась в металлолом. Военные сочли, что продемонстрированный результат говорит о неспособности группы Небеля организовать серьёзную работу, ведь тот обещал, что ракета достигнет высоты 3000 м, после чего совершит мягкую посадку. Хуже того, Небель не смог ответить на конкретные вопросы о проблеме управления полётом и возможных траекториях ракеты. Впрочем, он и не мог на них ответить: на создание прототипа системы управления у членов Общества межпланетных сообщений не хватало денег.

Через много лет Небель писал:

«Ошибочная оценка наших возможностей Управлением вооружений рейхсвера отбросила развитие ракет в решающие годы. Если бы в 1932 году нас поддержали в техническом и финансовом отношении, если бы мы смогли продолжить работу, то большие баллистические ракеты были бы готовы к использованию самое позднее в 1939 году. Какие исторические последствия имело бы это преимущество, по-моему, совершенно очевидно. Генерал [Дуайт] Эйзенхауэр писал после Второй мировой войны: «Если бы работы над немецкими ракетами были закончены на полгода раньше, то наше вторжение на континент было бы невозможно, так как это оружие предотвратило бы подготовку войск союзников в южной Англии». Всё же первая ракета была запущена в направлении Лондона лишь через десять дней после начала вторжения».

Несмотря на пацифизм и стремление построить всемирное государство, Небель всё же оставался воинственным патриотом, желавшим победы своему народу любой ценой.

Тем временем ситуация в Германии ухудшалась. Осенью 1932 года национал-социалисты одержали уверенную победу на выборах в рейхстаг, набрав 38% голосов. 30 января 1933 года к власти в Германии пришёл Адольф Гитлер. Именно той роковой зимой количество членов Общества межпланетных сообщений сократилось до трёхсот человек — многие из них лишились средств к существованию, а позднее были вынуждены эмигрировать.

Хотя финансирование заметно уменьшилось, работы на полигоне продолжались. Ридель затеял модернизацию испытательного стенда и изготовил несколько двигателей нового типа, работавших на спирте. Заинтересовавшись им как ракетным топливом, конструктор сообразил, что спирт допускает возможность охлаждения двигателя путём впрыскивания внутрь камеры сгорания некоторого количества воды. В итоге именно этот путь был выбран как магистральный в немецком военном ракетостроении.

Последним значительным проектом Общества межпланетных сообщений стала так называемая «Пилотируемая ракета» (Pilot-Rakete), которую взялись строить на деньги города Магдебург.

В 20-е годы в определённых кругах Германии, связанных с эзотерикой, оккультизмом и паранауками, большую популярность приобрела теория «полой Земли», но не в том смысле, что внутри нашей планеты находится большое пространство, заселённое доисторическими существами, как предполагали фантасты, а в том, что все представления астрофизиков ошибочны, а мы живем внутри сферы, то есть южное полушарие находится у нас не под ногами, а над головой. Среди жителей Магдебурга нашёлся инициативный поклонник этой странной теории — инженер Франц Менгеринг. Он решил проверить её экспериментально, запустив ракету как можно выше, и если она не упадёт обратно, а свалится на головы антиподам где-нибудь в Австралии, то теорию можно считать доказанной.

В августе 1932 года Менгеринг побывал на Ракетенфлюгплатц, был впечатлён и предложил членам Общества межпланетных сообщений участвовать в его затее. Те, конечно, высмеяли идею, но согласились построить соответствующую ракету, если на это будут выделены средства. Как ни странно, история имела продолжение — 8 октября в одном из отелей Магдебурга ракетчики встретились с городским руководством: заместителем главы региона, начальником полиции, военным комендантом, представителями муниципалитета, правительственного совета и гражданской обороны. Здесь теория «полой Земли» не обсуждалась вовсе — оказалось, что руководители Магдебурга желают войти в историю участием в организации первого пилотируемого ракетного полёта!

Небель заявил, что это вполне возможно, и обрисовал общие черты проекта. Пилотируемая ракета должна была иметь огромные для того времени размеры (высота —7,62 м) и мощный двигатель с тягой до 750 кг. В одном отсеке планировалось разместить кабину с пассажиром и топливные баки, в другом — двигатели и парашют. Ракета могла достигнуть высоты 1000 м. На реализацию проекта Небель затребовал сумму в 40 000 марок. Магдебургский городской банк был готов выдать указанную сумму в кредит под поручительство местных органов власти, фирм и деловых людей. Если бы полёт состоялся, то только на размещении рекламы ракетчики заработали бы гораздо больше.

На том и порешили: договор между Рудольфом Небелем и городом Магдебург был заключён 27 января 1933 года. Пассажиром ракеты вызвался стать Курт Хайниш, который немедленно записался на курсы парашютистов-любителей. При первом прыжке он, правда, вывихнул ногу, но коллеги сочли это «добрым предзнаменованием».

Работа началась в рождественские дни 1932 года, ещё до подписания договора. Были спроектированы и построены двигатели, а также новый стенд для них. Когда он работал, шум доносился до центра Берлина. Управление вооружений рейхсвера пыталось помешать развитию проекта: полковник Беккер лично обзванивал магдебургских поручителей и призывал их отказаться от затеи. Тогда Небель обратился за поддержкой к Эрнсту Рейтеру, обер-бургомистру Берлина, и тот присоединился к поручителям, отвергнув инсинуации полковника.

Первый пуск беспилотного прототипа ракеты назначили на 8 июня 1933 года. Поблизости от Магдебурга была сооружена направляющая установка высотой 12 м, которая привлекала внимание зевак. Дождливым утром назначенного дня ракету подготовили к пуску. Она начала медленно подниматься, но, прежде чем достигла верхней части направляющей, остановилась и поползла вниз. Тяга оказалась недостаточной из-за разгерметизации бака с кислородом. Следующая попытка пуска, 11 июня, сорвалась из-за течи в сальнике: двигатель получил лишь четвёртую часть необходимого ему топлива, ревел в течение двух минут (вместо 30 секунд), но ракета не двигалась. Ещё одно испытание, 13 июня, также закончилось неудачей — когда ракета поднялась на высоту 2 м, выпал запорный винт топливного бака, после чего она опять рухнула на землю.

Замена отдельных конструктивных элементов не помогла. 29 июня ракету всё-таки удалось запустить, но при этом один из роликов сошёл с направляющего рельса и застрял. Разумеется, он был сорван, но из-за этого ракета взлетела почти горизонтально. Быстро теряя высоту, она упала плашмя на землю в 300 м от места старта. Испытатели признали своё поражение и вернулись в Берлин, чтобы доработать конструкцию.

Радикальные политические изменения в стране помешали завершению проекта. После установления нацистской диктатуры Эрнст Рейтер был арестован и отправлен в концлагерь, а все ракетные разработки взяло под свой контроль Управление вооружений. В этой ситуации даже Магдебургский банк побоялся напомнить о кредите. Только через год власти города обратились в Имперское министерство народного просвещения и пропаганды (Reichsministerium für Volksaufklärung und Propaganda) с предложением возобновить работы над пилотируемой ракетой с целью «рекламы немецких достижений», но ответа не получили.

Финал истории Ракетенфлюгплатц был печальным. Однажды на территорию полигона нагрянула группа молодых людей в серо-голубой форме, назвавшихся представителями Имперского министерства авиации (Reichsluftfahrtministerium, RLM), — они заявили, что место передано им в качестве учебного плаца. Рудольфа Небеля арестовали за «измену родине», и от концлагеря его спасло только вмешательство старого знакомого, занимавшего высокий пост в гестапо.

В то же самое время молодой инженер Вернер фон Браун приступил в Куммерсдорфе к работе над проектом, получившим условное обозначение А-1 и положившим начало программе создания тяжёлых баллистических ракет, которые скоро потрясут мир.