Рассвет «зеленых»: афганская армия в период правления короля Захир-шаха и президентства Мухаммеда Дауда

Они воспринимались как ненадёжный и, за редким исключением, небоеспособный союзник, от которого вполне можно было ожидать выстрела в спину. Именно поэтому в исследованиях о войне в Афганистане и воспоминаниях её участников гораздо проще найти сведения о моджахедах, чем о ВС ДРА. Одной статьёй этот пробел не восполнить, но отчего не попробовать?

Необходимое этнографическое отступление

Афганистан населяют свыше 20 национальностей и народностей, большая часть которых не является исконными и коренными обитателями этой страны. Почти все они пришли в Афганистан в ходе нескольких волн завоеваний и сопутствующих миграций, на протяжении веков прокатывавшихся по землям Центральной Азии. История создала из этнической карты Афганистана настоящее лоскутное одеяло, причём одни этносы однозначно идентифицировались как подчинённые другим.

К апрелю 1978 года, когда власть в Кабуле взяла Народно-демократическая партия Афганистана (НДПА), в стране, по данным справочника «Демократическая Республика Афганистан» 1981 года и воспоминаниям генерал-лейтенанта В.П. Черемных, советника начальника Генштаба вооружённых сил ДРА, проживало около 16 млн человек. Примерно половину из них составляли пуштуны, 20% — таджики, 10% — узбеки, 7–8% — хазарейцы, 4–6% — чараймаки, 3% — туркмены. Энциклопедия «Британника» по состоянию на 1992 год даёт долю пуштунов в 38%, таджиков — 25%, хазарейцев — 19%, узбеков — 6%.

Основная власть в стране — и до Саурской (Апрельской) революции, и после неё — принадлежала пуштунам, чьими завоеваниями в XVIII–XIX вв. и был, фактически, создан Афганистан. При этом основную массу пуштунов составляли представители племён, некоторые из которых до сих пор сохраняют кочевой образ жизни. Пуштуны традиционно обладали множеством привилегий — в частности, представители пуштунских племён из западных регионов страны не платили налогов и не подлежали призыву на военную службу (о последствиях этой традиции — чуть позже).

Таджики, древнейшее оседлое земледельческое население страны, одновременно составляли и важнейшую урбанизированную прослойку торговцев, учёных, государственных служащих. Достаточно сказать, что дари — язык афганских таджиков — до 1936 года был языком государственного документооборота, придворным языком и языком поэтов. Но, например, хазарейцы, хотя и говорили на дари, были в Афганистане одной из наиболее дискриминируемых групп, на долю которой доставалась самая тяжёлая и непрестижная работа.

Этническая и клановая принадлежность — важнейший среди всех факторов, которые и по сей день влияют на жизнь каждого афганца, определяют его статус, возможности сделать карьеру и обладать влиянием в обществе. От неё зависят перспективы занять тот или иной пост, получить образование, вступить в брак. От неё зависит принадлежность к тому или иному течению ислама, к тому или иному землячеству, и, как мы вскоре увидим, той или иной идеологии. Боеспособность афганских вооружённых сил тоже зависела от этнического и кланового состава — стоило убрать стержень, на котором всё держалось, и армия рухнула.

Король и племена

Революционному режиму НДПА достались в наследство вооружённые силы, которые были созданы в период 40-летнего правления короля Мухаммеда Захир-шаха. Этот монарх взошёл на трон в возрасте 19 лет в ноябре 1933 года, когда обстановка ни внутри страны, ни в мире не способствовала формированию пацифистского мировоззрения. Первые годы правления молодого короля прошли в условиях явной угрозы реставрации власти Амманулы-хана, бежавшего из Афганистана ещё в 1929 году, но рассчитывавшего вернуться при помощи лояльных племён.

В 1937–1938 гг. пришлось вести боевые действия против племени гильзаев в Пактике, чьё резкое недовольство вызвали попытки ввести таможенные пошлины и разоружить ополчение, намеревавшееся помочь собратьям в борьбе против англичан на территории Британской Индии. В боях гильзаи разбили один из полков афганской королевской армии и захватили всё его вооружение.

В 1938 году была проведена операция против племён шинвари и мохманд на востоке страны, в 1939 году — против племён дуррани в районе Кандагара. Особыми результатами афганская армия похвастаться не могла, и в январе 1940 года британский посланник в Кабуле сообщал, что король не может рассчитывать на свои вооружённые силы ни в случае полной мобилизации всех сил гильзаев, ни в случае повторного мятежа союза шинвари и мохманд, ни в случае крупного восстания в Хосте. Сэр Уильям Керр Фрэйзер-Титлер счёл необходимым добавить, что «ничто из того, что мы могли бы сделать, не способно превратить афганскую армию в надёжную боевую силу меньше, чем за 10 лет». Однако над этим афганцы уже работали.

В 1939 году король назначил своего двоюродного брата генерал-лейтенанта Мухаммеда Дауда командиром Центрального армейского корпуса, дислоцированного в Кабуле и окрестностях. Судя по всему, это было лучшее, что случалось с афганской армией за весь XX век. У 30-летнего Мухаммеда Дауда был обширный опыт взаимодействия с племенами — после учёбы во Франции и окончания курса пехотного училища в Кабуле он занимал должности генерал-губернатора Восточной провинции и вице-губернатора Южной провинции.

Новый командующий Центрального армейского корпуса англофильством не страдал, но зато испытывал большое уважение к Германии, где были закуплены 108 орудий и 36 миномётов, а с заводов «Шкода» в оккупированной Чехословакии поступили ещё 72 орудия. Главным приобретением были 300 немецких грузовиков, две трети которых получили части корпуса Мухаммеда Дауда, что позволило серьёзно повысить мобильность основного ударного соединения афганской армии. К северу от Кабула построили аэродром Ходжа Раваш, где разместились лёгкие бомбардировщики-бипланы ВВС Афганистана — 24 английских «Хоукер Хинд» и 12 итальянских IMAM Ro.37bis. Все эти силы прошли проверку боем уже в 1944 году.

Мятеж племён в районе Хоста начался на фоне сильного неурожая и попыток правительства взять под контроль контрабандную торговлю. Отряды восставших численно превосходили дислоцированные в регионе войска, которые вскоре начали нести тяжёлые потери. На совещании, которое король собрал 12 февраля 1944 года, военный министр Шах Махмуд-хан выступил за уступки племенам и урегулирование ситуации посредством переговоров, но Мухаммед Дауд выразил категорическое несогласие, и его точка зрения победила.

Части Центрального армейского корпуса были направлены на восток страны и сразу же оказались втянуты в ожесточённые бои. В 1945 году, чтобы устранить угрозу Джелалабаду, пришлось даже задействовать всю имеющуюся в распоряжении Кабула артиллерию, авиацию и бронетехнику — но только личное вмешательство Мухаммеда Дауда помогло восстановить дисциплину среди поддавшихся было панике солдат и офицеров.

Тем не менее, бойцам племён сафи удалось захватить и разграбить региональное казначейство в Чага-Серай (Асадабад), а затем осадить Хас-Кунар, 400 человек гарнизона которого пришлось две недели снабжать по воздуху. Авиация действовала особенно интенсивно — как сообщал в Лондон британский военный атташе, за четыре месяца с конца июня 1945 года 10 «Хиндов» израсходовали «около 10 000 патронов, 6000 зажигательных бомб, 1000 20-фунтовых бомб, 280 старых русских 15-килограммовых бомб и 11 старых русских 24-килограммовых бомб… Запасы бомб, за исключением 300 20-фунтовых бомб в Кабуле, были истощены в августе».

Боевые действия против племён высветили раскол в афганской элите. Старшее поколение политиков явно не соответствовало представлениям Захир-шаха и его ровесников, получивших образование в Европе, об эффективности. В мае 1946 года части Центрального армейского корпуса были задействованы в ходе государственного переворота, когда король отстранил от власти своего дядю и премьер-министра Мохаммада Хашим-хана, отказавшегося добровольно покинуть свой пост. Захир-шах не хотел править отсталой полуфеодальной страной, где племена и их вожди могут, как и прежде, навязывать свою волю монарху — он хотел построить централизованное государство.

К концу 1946 года сопротивление племён было подавлено. Кабул потребовал у побеждённых вернуть всё оружие, захваченное у правительственных войск, выдать лидеров восставших, возобновить продажу зерна государству по фиксированным ценам и отправить молодёжь на учёбу в столичные школы.

Армия, которую построил Дауд

Мохаммад Хашим-хан и сменивший его на посту премьер-министра Шах Махмуд-хан считали, что Афганистан не может позволить себе сильную современную армию, а полагаться нужно на ополчение племён и офицеров из числа племенных старейшин — даже если они были малокомпетентны в военных делах. В этой ситуации Мухаммед Дауд отказался исполнять обязанности военного министра, и вскоре отбыл послом во Францию.

Тем временем, в 1947 году шесть бригад из состава войск, ранее действовавших против сафи, были переброшены к границе с Пакистаном. Они готовились силой оружия вернуть пуштунские территории за так называемой линией Дюранда — в 1893 году населённые пуштунами территории от Кветты до Пешавара оказались отделены от Афганистана и перешли под юрисдикцию Британской Индии. Афганское правительство не признало линию Дюранда в качестве государственной границы. В 1949 году дошло до приграничных столкновений, а в сентябре-октябре 1950 года афганские войска и племенное ополчение вторглись на территорию Пакистана в районе Чаман — Спин-Булдак, создав угрозу железной дороге на Кветту. Пакистанцы заявили, что после недели боёв смогли выбить противника со своей территории.

Мухаммеда Дауда вернули из Парижа и снова назначили командующим Центральным армейским корпусом и министром внутренних дел. 7 сентября 1953 года он стал премьер-министром и министром обороны страны. В повестку дня вновь вернулся вопрос модернизации армии, и Афганистан обратился за помощью к США, но 28 декабря 1954 года госсекретарь Джон Фостер Даллес проинформировал афганского посла, что «после тщательного рассмотрения нам представляется, что военная помощь Афганистану способна привести к проблемам, которые не будут скомпенсированы создаваемыми преимуществами. Вместо того, чтобы просить о поставках оружия, Афганистану стоило бы урегулировать спор о Пуштунистане с Пакистаном».

В этой ситуации на помощь афганцам, конечно же, пришёл СССР — в 1956 году было подписано двустороннее соглашение, по которому Афганистан получал советскую военную технику на $32,4 млн (около $300 млн в ценах 2018 года). На первом этапе это были танки Т-34-85, бронетранспортёры БТР-152, истребители МиГ-17 и бомбардировщики Ил-28, а с начала 60-х начались поставки танков Т-54/55 и реактивных установок БМ-13. Северный сосед также оказал большую помощь в подготовке офицерского корпуса страны: из 25 000 афганских офицеров, проходивших службу в 1960–1979 гг., 3725 обучались в СССР.

Личное внимание премьер-министра к вопросам обороны, модернизация армии и поступление нового вооружения сделали военную службу делом престижным и перспективным. Военное образование быстро становилось одним из главных социальных лифтов для тех, кто не мог похвастаться принадлежностью к аристократии или влиятельным слоям чиновников и торговцев.

Новая армия неплохо показала себя в сентябре 1960 года и в мае 1961 года в ходе боёв в т.н. «зоне племён» на территории Пакистана. Премьер-министр Афганистана Мухаммед Дауд неоднократно ставил перед советскими военными специалистами вопрос об оказании «советнической помощи по вопросам организации и ведения партизанской войны на территории Пакистана, в районах проживания пуштунских племён». Прибывший в Кабул в октябре 1961 года маршал В.Д. Соколовский категорически отказал в поддержке силового решения пуштунской проблемы, но в 1962–1963 гг. афганцы всё равно забросили на территорию Пакистана несколько диверсионных групп, действовавших под видом «национальных моджахедов Пуштунистана».

По некоторым сведениям, организацией вооружённого выступления пуштунских племён Пакистана занимался Ахтар Мохаммад-хан, отец будущего генсека НДПА и президента Афганистана Наджибуллы, в 60-е годы занимавший должность консула и торгового представителя в Пешаваре и поддерживавший дружеские связи с наиболее значимыми вождями.

Относительно же советской помощи в вопросе Пуштунистана, «было принято компромиссное решение: прочитать в течение месяца для узкого круга старших и высших афганских офицеров цикл лекций по истории партизанского движения в годы Великой Отечественной войны. При этом заранее оговаривалось, что изложение советского опыта партизанской борьбы в тылу врага будет вестись без какой-либо увязки с географическими, политическими, социальными, этническими и другими особенностями и спецификой средневосточного региона и, тем более, с пуштунской проблемой».

Внутри страны войска продолжали с не меньшей интенсивностью использовать для подавления беспорядков: в 1957 году — среди крестьян в провинции Герат, в 1959 году — среди жителей Кандагара, подстрекаемых проповедями враждебно настроенных мулл, в октябре 1965 года — среди студентов в Кабуле, в 1968–1969 гг. — среди пуштунских племён в провинции Пактия. Кроме того, в 1969 году армия блокировала марш голодающих и безработных из северных районов страны, а в 1970 году подавляла волнения в Джелалабаде, Мазари-Шарифе и других городах.

В 1950–1970-хх гг. военные расходы составляли до 40% государственного бюджета страны, из СССР поступали новые виды боевой техники — в частности, танки Т-62 и БМП. Всё это позволило перевооружить полки и бригады постоянной боевой готовности, значительно усилить подразделения гвардии и приступить к формированию частей нового типа — батальонов коммандос. В 1965 году был сформирован 242-й батальон, в 1966 году — 444-й и 445-й батальоны. Командиром 444-го батальона коммандос был назначен майор Рахматулла Сафи, прошедший военную подготовку в Великобритании и в Рязанском высшем воздушно-десантном командном училище. В июне 1975 года именно переброшенные на вертолётах коммандос в течение нескольких дней разгромили в Панджшере вооружённые отряды финансируемых и снабжаемых Пакистаном исламистов, которые захватили селение Руха и две близлежащие волости.

К слову сказать, в 80-х советские и афганские войска проведут в Панджшере, как минимум, девять операций и не смогут выбить оттуда бойцов Ахмад Шаха Масуда. В Рухе придётся держать гарнизон — в разные периоды времени там будут стоять 177-й отдельный отряд специального назначения, 682-й мотострелковый полк 108-й мотострелковой дивизии, а также батальон 32-го пехотного полка 8-й дивизии афганской армии.

Афганское ноу-хау

Таким образом, к Саурской революции 1978 года афганская армия располагала далеко не маленьким послужным списком. Иногда эффективность её действий, конечно, оставляла желать лучшего (как в конце 60-х в Пактии), но по интенсивности боевого применения афганцам могли позавидовать многие армии мира.

Нюанс заключался в том, что после подавления восстания племён 1944–1947 гг. афганское руководство сделало правильный вывод — армия, конечно, может одержать победу над племенами, но шансы на успех будут куда выше, если войска будут действовать совместно с племенным ополчением. В этом не было ничего нового: даже в официальной истории Третьей англо-афганской войны говорилось, что «настоящая военная мощь Афганистана — это его вооружённое население, а не регулярные войска».

Цифры этот тезис подтверждали: к 1978 году вооружённые силы формально насчитывали 126 000 человек (в реальности было, скорее всего, чуть менее 100 000), в то время как вооружённые формирования только пуштунских племён — от 500 000 до 550 000 человек.

Ещё 1960-х гг. афганскому правительству удалось внедрить в ополчении армейскую организационную структуру и воинские звания. Командиры ополчения зачислялись в кадровый состав вооружённых сил, получая довольствие, привилегии и льготы, предусмотренные законодательством для офицерского корпуса. Небольшое жалование ежегодно выплачивалось и каждому рядовому ополченцу.

Ноу-хау было довольно простым: пуштуны из племенного ополчения задействовались как лёгкая иррегулярная пехота в связке с ВВС и армейскими частями, которыми командовали офицеры-пуштуны и которые обеспечивали поддержку авиацией, артиллерией и бронетехникой. Афганское командование прекрасно отдавало себе отчёт в низкой боеспособности своей регулярной пехоты и планировало боевые операции соответствующим образом. В этом отношении показателен опыт подавления одного из первых восстаний против революционного режима НДПА.

До 1978 года выходцы из провинции Нуристан занимали серьёзные позиции в структуре МВД Афганистана, которое возглавлял их земляк Абдул Кадыр Нуристани. После революции многие из нуристанцев были расстреляны или попали в тюрьмы, поэтому в провинции началось брожение. 20 июля 1978 года восставшие заняли кишлак Маногай, а затем беспорядки охватили соседние районы — Вайгаль, Камдеш, долину реки Рамгаль. В октябре были заняты посты правительственной армии в Баргиматале и Камдеше, где через три десятка лет, 3 октября 2009 года, произойдёт самый тяжёлый на тот момент по числу потерь бой между силами американской коалиции и отрядами талибов, после чего в Кабуле решили действовать.

Деньгами и оружием правительство привлекло на свою сторону традиционно враждебные нуристанцам племена гуджар, мешвани и шинвари. При поддержке батальона из состава 30-го горно-пехотного полка они подавили выступление нуристанцев, и к ноябрю Камдеш был вновь под контролем Кабула. Войска и лояльные Кабулу ополченцы действовали быстро, решительно и эффективно, странным образом проявляя те самые качества, которых они напрочь лишатся меньше чем через год: 24 августа 1979 года в 30-м горно-пехотном полку произойдёт мятеж. В его ходе на сторону моджахедов перейдут около 2000 солдат и офицеров во главе с командиром части, причём будут расстреляны полторы сотни сторонников НДПА.

Продолжение следует: Закат «зеленых»: как погибла афганская армия