Слива против сакуры: начало антияпонского сопротивления на Корейском полуострове

Корейские националисты и коммунисты развернули борьбу против японской администрации. В 1919 году волнения прокатились по всему полуострову, вылившись в череду кровавых столкновений. Этот протест против японской оккупации оказался знаковым событием как для левого, так и для правого крыла освободительного движения.

Корея под властью Японии в 1910–1919 гг.

На Дальнем Востоке на рубеже XIX–XX вв. ясно обозначился лидер — Японская империя. Счастливо избежав колонизации (как Индокитай) или серьёзного ослабления в ходе борьбы с европейскими державами (как Китай), это островное государство стремилось расширить зону своего влияния и безраздельно распоряжаться в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Подобные стремления подкреплялись соображениями экономического и идеологического характера: новорождённые японские монополии — дзайбацу — не хотели упускать прибыль, а японские философы и политики националистического толка говорили о превосходстве японского духа и божественном предначертании для Японии.

Такого рода идеи вкупе с солидным влиянием командования армии и флота на политику толкали правительство Японии на путь экспансионизма: состоялись аннексия островов Рюкю в 1879 году, японо-китайская война 1894–1895 гг., русско-японская война 1904–1905 гг., участие в Первой мировой войне с дальнейшим полномасштабным проникновением в Китай в 1920–1930-е гг. Во время этих событий японское правительство не могло не обратить внимание на Корею, которая, по образному выражению, была «ножом, направленным в сердце Японии».

Естественно, установление японского господства на Корейском полуострове было делом времени. Он находился слишком близко к Японскому архипелагу, а два последних монарха Кореи — короли (императоры) Коджон и его сын Суджон — были слабы и без помощи кого-то из родственников не могли править. Японцы уже в 1895 году после заключения крайне невыгодного для Китая Симоносекского мирного договора открыто вмешались в дела Кореи и пошли даже на убийство супруги короля Коджона — королевы Мин.

После интервенции европейских держав и пересмотра ряда положений договора, касавшихся владения Ляодунским полуостровом и важной военно-морской базой в Порт-Артуре, в Японии усилились националистические круги, призывавшие к скорейшей аннексии Кореи, — к этому моменту уже был захвачен китайский Тайвань. С этого времени никаких компромиссов и мирного диалога между Кореей и Японией быть не могло. Островная империя желала полного господства над одряхлевшим королевством.

Война 1904–1905 гг. между Японией и Россией стала поворотным пунктом, поскольку всякое российское влияние было на полуострове устранено, а Коджон, ещё за 10 лет до того лишившийся поддержки своей сильной и чрезвычайно дальновидной супруги, не смог противостоять нажиму японцев. Корея с 1905 года превратилась в протекторат Японии, а через пять лет, в августе 1910 года, был подписан договор уже о полном присоединении Кореи к Японии. Корейская королевская фамилия, ряд членов которой породнились с японскими аристократами и даже стали служить в рядах японской армии, потеряла всякое влияние на дела своей страны, распоряжаться в которой отныне стали японские генерал-губернаторы из числа высших военных и гражданских чиновников.

Конечно, аннексия не могла не задеть чувства самих корейцев. Японцы, с одной стороны, выступили как культуртрегеры, основав тысячи школ. По их инициативе открылись сотни промышленных предприятий. Были попытки внедрить новые, более эффективные методы агрономии. С другой стороны, школы стали проводниками японской имперской идеологии, да и ходило туда примерно 14–15% корейских детей, а корейский язык и литература получили учебных часов меньше, чем какой-нибудь из европейских языков. В промышленности господствовали японские фирмы, а успехи в сельском хозяйстве сопровождались обезземеливанием значительной части крестьян после составления нового земельного кадастра.

Против японцев выступили как городские, так и сельские слои населения. В 1906–1911 гг. на территории полуострова действовали сотни, если не тысячи отрядов, как правило (но не всегда), под предводительством янбанов — мелких феодалов, помещиков. Господствовавшие в их среде конфуцианская мораль и острое желание выгнать из Кореи всех варваров — как японцев, так и европейцев — обеспечили им на какой-то срок популярность в широких народных слоях. Отряды повстанцев наносили ощутимый урон японской армии, чьи потери в ходе стычек могли достигать нескольких сотен солдат.

Однако можно было найти и примеры обратного рода. Так, практически вся корейская аристократия, в том числе и императорская фамилия, стала сотрудничать с японской администрацией. На сторону японцев перешло множество корейцев, выходцев из города и деревни, которым чиновничья карьера в системе управления генерал-губернаторства открывала перспективы, о которых при старом режиме и доминировании феодалов-янбанов они не могли и мечтать.

Японцы создали и наладили огромный аппарат полицейско-бюрократического надзора за корейским населением. Историк В.М. Тихонов указывает, что к 1920 году общая численность полицейских и жандармов составляла уже 18 366 человек, на их содержание уходила примерно шестая часть всего колониального бюджета. Через 10 лет после аннексии они по большей части сумели погасить народные волнения и сформировать слой лояльных к Токио корейцев, уверовавших в эффективность японского способа развития государства. Так, в 1915 году из приблизительно 30 000 чиновников администрации генерал-губернатора этнических корейцев было более 12 000. Японская администрация при помощи земельного кадастра во многом сумела расколоть доставивший так много хлопот союз между помещиками-янбанами и крестьянами. Из-за отсутствия документов на землю последние потеряли свои наделы, переходили в разряд арендаторов и попадали в полную зависимость от новых «законных» собственников земли.

Первая мировая война и события 1 марта 1919 года

События 1914–1918 гг. придали освободительной борьбе корейцев новый импульс. Особенно впечатлили корейских общественных деятелей тезисы американского президента Вудро Вильсона о «справедливом разрешении колониальных вопросов с принятием во внимание интересов населения колоний». Корейские националисты попытались достичь Парижа и добиться внимания конференции в Версале. Любопытно, что такую же попытку предприняли египтяне и вьетнамцы. Ли Сын Ману, будущему лидеру Республики Корея, не удалось выехать из США, но представитель Молодёжной партии новой Кореи Ким Гюсик всё-таки оказался в Париже и даже смог проинформировать участников о положении в Корее. В Токио корейские студенты приняли специальную «Декларацию независимости Кореи» (перевод И. Кима):

«Сим мы объявляем независимость Кореи и свободу корейского народа. Мы объявляем это всему миру в знак равенства всех наций и передаём свободу нашему потомству как их неотъемлемое право.

Мы объявляем независимость, имея 5000 лет в прошлом и объединённый двадцатимиллионный народ. Мы предпринимаем этот шаг с целью обеспечить нашим детям на всё будущее время личную свободу в соответствии с пробуждающимся сознанием новой эры. Это есть прямое указание бога, движущий принцип настоящего времени, справедливое требование всего человечества. Это есть то, чего нельзя никакими средствами заглушить или задавить.

Жертвы старого времени, когда господствовали грубая сила и дух насилия, мы после долгих тысячелетий самостоятельного существования испытали агонию десятилетнего иностранного гнёта, потеряв всякое право на жизнь, свободу мысли, перенося всякий ущерб достоинству жизни, без малейшей возможности участвовать в умственном прогрессе эпохи, в которую мы живём».

Переправленная в Корею декларация привлекла внимание нескольких религиозных и политических лидеров, которые решили зачитать её в Сеуле перед народом 1 марта, за два дня до похорон неожиданно скончавшегося в январе 1919 года бывшего императора Коджона.

Однако подписавшие декларацию «лидеры нации» изменили план: они не вышли в парк, где было намечено общенародное собрание, а предпочли огласить текст в узком кругу. Их немедленно арестовали, причём они сами поставили в известность японские власти. Тем временем толпа в парке, всё-таки выслушавшая текст декларации, начала расходиться по всему городу, который постепенно превратился в один большой митинг. В демонстрациях участвовали корейские рабочие с фабрик, железных дорог и металлургических заводов близ Сеула, но главную роль в распространении призыва к неповиновению сыграли учащиеся, разъехавшиеся по своим родным селениям.

В северной части страны протесты против японцев совпали также с протестами против притеснения христианской религии: японцы очень подозрительно относились к деятельности протестантских проповедников, особенно активных в Корее. Историки пишут, что повсеместными были нападения на полицейские участки, уездные и волостные управы, зачастую переходившие в кровавые и безжалостные схватки. Так, в Сончхоне, недалеко от Пхеньяна, при разгроме местной жандармерии погибло более 30 человек, а около 300 было арестовано. В Мёнчхоне (провинция Северная Хамгён) толпа забила до смерти волостного голову и разгромила волостную управу.

К концу марта сопротивление колонизаторам приняло жёсткие формы и в провинциях юга Кореи. В Андоне (провинция Северная Кёнсан) толпа разнесла полицейский участок и захватила хранившееся там оружие. Во многих уездах северо-запада и юго-востока Кореи японские колонисты снимались с насиженных мест в глубинке и перебирались в портовые города, опасаясь, что события примут форму общенационального восстания, которое колонизаторам не удастся подавить.

Японцы ответили на это быстро и жестоко. За три месяца 1919 года было арестовано почти 50 000 человек, которые подверглись издевательствам в местах заключения. Особенно известна история «корейской Жанны д’Арк» Ю Гван Сун, которую пытали в тюрьме почти год. Несколько тысяч человек погибло при разгоне демонстраций. Иногда карательные отряды устраивали образцовые уничтожения целых деревень, где, по сведениям агентов тайной полиции или корейских информантов, скрывались участники движения 1 марта. Большую огласку получил эпизод с поселением Чеамни, где были убиты все христиане, согнанные в церковь и сожжённые заживо. В Чеамни один из местных жителей выдал несколько десятков повстанцев — некоторых, может быть, и совершенно безосновательно. Присутствие нескольких иностранных миссионеров не позволило утаить эту расправу, как и многие другие.

В конечном счёте движение 1 марта 1919 года было подавлено. Многие повстанцы в северных провинциях ушли на территорию Китая или российского Дальнего Востока, где довольно неожиданно влились в ряды красных партизан. Оппозиция внутри Кореи временно была разгромлена, что вынудило политически активных корейцев переместиться в Китай, где в Шанхае в апреле 1919 года было сформировано так называемое Временное правительство Республики Корея во главе с Ли Сын Маном. На полуострове некоторые группы вели борьбу ещё в 1920-е гг. Так, в битве при Чхонсанни на территории Маньчжурии и во время покушения на японских военных в Шанхае корейские отряды и боевики проявили завидное упорство, пытаясь нанести как можно больший урон оккупантам.