Случай капитана Лаказа и цензора Зильбера: две шпионские истории времен Первой мировой

Шпионаж до и во время войны. Работа спецслужб

Создание специальных государственных учреждений, занимавшихся военным шпионажем, началось примерно за 70 лет до Первой мировой войны и проходило преимущественно внутри уже существующей армейской структуры. Первой, судя по всему, была Австрийская империя, после революционных потрясений 1848–1849 гг. создавшая Evidenzbureau, что на русский можно перевести как «Статистическое бюро» или «Бюро учёта». В 1871 году Deuxième Bureau («Второе бюро») было открыто во Франции, пережившей поражение в войне с пруссаками. В 1889 г. Германская империя озаботилась этим же вопросом – было создано разведывательное Sektion im Großen Generalstab («Отделение Генерального штаба», скромно проходившее впоследствии под названием Abteilung IIIb). В России разведывательные учреждения были переформированы после русско-японской войны, и подобного рода деятельность была сосредоточена в Главном управлении Генерального штаба. В 1909 году соединёнными усилиями военного министерства, министерства иностранных дел и Адмиралтейства было учреждено британское Secret Service Bureau («Бюро секретной службы»). К начавшейся в 1914 году войне подобные службы возникли у большинства европейских стран.

С гораздо большим интересом страны создавали структуры, которые обыкновенно сочетали в себе как функции контрразведки, так и тайной полиции, следившей за общественным спокойствием, миром криминала, всеми внутренними врагами государства вообще.

С началом войны к уже ставшей традиционной работе агентов, засланных в тыл врага, прибавились другие направления работы, не менее важные с точки зрения ценности добытой информации. Как и вообще война, эти направления были массовыми и требовали использования достижений науки и техники. Новые технические средства, соединённые вместе, как, например, аэроплан и фотоаппарат, давали невиданный прежде объём информации, который нуждался в тщательном анализе. Объёмы почтовой корреспонденции всё время увеличивались, а в ней можно было уловить массу интересных сведений, которые автор письма подчас стремился скрыть с помощью специальных чернил, шифра, особых знаков и т.п. Вербовка агентов из беженцев в прифронтовой полосе давала много сведений, равно как и передача сведений через фронт посредством секретных телеграфных сигналов. Были ещё саботаж на предприятиях, переправка пропагандистских материалов, взрывы морских транспортов, организация партизанской борьбы на территории, захваченной противником, и много чего ещё.

Массовость обезличила разведывательную службу, действия отдельных её представителей могли быть героическими, но мало что значили сами по себе. Талантливый руководитель, мощная команда аналитиков и шифровальщиков, хорошо отлаженная служба проверки писем давали подчас больше, чем один супер-агент в тылу врага. Тем не менее, находилось место и одиночкам, которые своими действиями могли изменить ход войны.

Далее будут показаны два таких случая, главные действующие лица которых скрыты, а их настоящие судьбы неясны. Первый связан с немецким шпионом-одиночкой, другой – с удачливым французом, который сумел наладить шпионскую сеть, находясь в нейтральной Швейцарии.

Случай цензора Зильбера

В 1932 году в Германии вышла книга некоего Жюля Кроуфорда Зильбера (Jules Crawford Silber) с броским названием «Die anderen Waffen» («Невидимое оружие»). В том же году её перевели на английский язык, а в следующем она вышла и во французском переводе. Примечательно, что в советском издании 1948 года автор значился как И. Зильбер.

Произведение это интересно тем, что никакими другими сведениями о Зильбере, кроме тех, которые он сам сообщил в книге, никто не располагает. Личность автора или авторов, его настоящие имя, место рождения и обстоятельства жизни и смерти неизвестны. Хотя всё изложенное походит скорее на какой-то дешёвый шпионский детектив, исследователи не могут так просто отмахнуться от книги. Имя Зильбера постоянно всплывает во всех научных работах, посвящённых деятельности германской разведки в Британии в годы Первой мировой. Надо отметить, правда, что ни британские, ни немецкие архивы вопрос не проясняют и также не могут сказать, что это был за человек.

По мнению историка Томаса Богардта, многие детали косвенно указывают на фальшивку, но подтвердить или опровергнуть этот тезис на 100% невозможно. Убеждённым сторонником подлинности был британский разведчик Рональд Сет, посвятивший загадке Зильбера отдельную книгу.

Кто же такой Зильбер? Он довольно туманно сообщает об обстоятельствах своего рождения и ранних годах жизни. Возможно, Силезия, как он указал, действительно была его родиной. Немецкий оригинал вышел в Бреслау (ныне Вроцлав), столице Силезии, так что автор под конец жизни мог вернуться в родные края.

Этническая принадлежность автора также остаётся под вопросом. Как он сам пишет, «…моя национальность не возбуждала никаких подозрений» в Южной Африке, где Зильбер, судя по всему, вырос, получил образование и в годы англо-бурской войны оказался переводчиком в британской армии. Немцы были известны своими пробурскими настроениями, так что, возможно, автора принимали за еврея. Сам он нигде об этом не пишет, но это вполне вероятно, учитывая массовую еврейскую эмиграцию из Европы в колонии великих держав по всему свету.

Дальнейшая карьера Зильбера складывалась удачно. Он стал не просто переводчиком, но офицером цензурного ведомства и был послан в Индию, где завёл много нужных для себя знакомств. Затем вернулся в Африку, откуда эмигрировал в США. По объявлении в 1914 году войны он внезапно после «…некоторого размышления решил отправиться в Англию и работать по шпионажу в пользу Германии». Этот патриотический мотив остаётся в книге непрояснённым. При этом Зильбер пишет: «После этого решения я немедленно установил связь с германским посольством в Вашингтоне и принялся за выполнение намеченного проекта». Та лёгкость, с которой у него всё получилось, поражает и заставляет задуматься о том, чем же автор занимался в Южной Африке и была ли его работа в британской армии добровольной.

Все дальнейшие главы посвящены, во-первых, приключениям самого Зильбера, во-вторых – дотошному описанию устройства британской почтовой цензорской службы. Приключения выглядят, как и положено настоящим приключениям шпиона, смесью расчёта, везения и наглости. Их сочетание, например, чрезвычайно помогло Зильберу при устройстве на работу в британскую цензорскую службу.

Расчётливость сослужила хорошую службу Зильберу в карьере и продвинула его по служебной лестнице довольно далеко вверх. Начав простым клерком в Лондоне, он закончил войну в Ливерпуле начальником в отделе коммерческой цензуры. Везение также несколько раз сильно выручало его. И по приезде в Англию (Зильбер выдал себя за канадца), и при нескольких попытках бегства из неё всегда оказывалось, что исход событий был благоприятен для Зильбера. Наглость же отлично зарекомендовала себя при общении с британцами. На протяжении 1914–1918 гг. каждый день Зильбер контактировал с большим количеством людей по службе, был вынужден поддерживать светские связи, посещал клубы и делал вид, что радуется известиям о британских успехах. Будучи цензором, он старательно прочитывал всю корреспонденцию, делая выписки или даже фотокопии, которые отправлял, с переменным успехом, в Германию через почту нейтральных стран. Он оборудовал себе несколько фотолабораторий, но сумел не попасться, а вот некоторые его агенты были разоблачены, но не сумели указать прямо на Зильбера.

То, с каким почтением Зильбер пишет об английской цензуре, и то, что, в конечном счёте, ему так и не удалось совершить настоящий подвиг (абсолютно все его попытки наладить бесперебойную связь с Германией провалились), выглядит довольно подозрительно и скорее похоже на агитку британской разведки. Так что можно согласиться с Томасом Богардтом, что это признак фальшивки. Но тогда встает вопрос, кто и зачем вбросил её в 1932 году, когда уже всякие сведения о британской цензуре утратили новизну и пропагандистскую важность? Возможно, что за книгой стоит уже другая, межвоенная игра разведок, о которой мы вряд ли узнаем.

Сама книга заканчивается словами:

«В следующую субботу, в день подписания Версальского договора, работники цензуры собрались лишь на час, чтобы проститься и получить удостоверение о проведённой работе. В одиннадцать часов явился чиновник из государственного казначейства, чтобы принять на учёт мебель и ключи от сейфов. Война кончилась».

О том, как приняли Зильбера на родине, сам он не обмолвился ни словом.

Случай капитана Лаказа

В 1934 году в Париже вышла другая книга о шпионах, написанная очевидцем и непосредственным участником событий Первой мировой войны, неким Люсьеном Лаказом (Lucien Lacaze), капитаном-резервистом из Эльзаса и кавалером ордена Почётного легиона. Личность автора также не ясна совершенно, поскольку сведений о таком кавалере в списках награждённых найти не удалось. Справочник по французской разведке повторяет лишь ту информацию, которая содержится в книге, но указывает, что многие имена в ней изменены. В силу того, что сведения, содержащиеся в книге, не так необычны, как откровения Зильбера, сочинение Лаказа привлекло к себе меньше внимания.

Шпионская карьера Лаказа складывалась довольно необычно. Он и его семья жили в Эльзасе, на территории, принадлежавшей тогда Германской империи. Сам автор и многие его земляки подлежали призыву в немецкую армию, чего многим удалось избежать. В этом им помогал доктор из комиссии по освидетельствованию новобранцев, давая отсрочку, которую они использовали, чтобы перебежать к французским войскам.

Далее, как и в случае Зильбера, невероятная удача сопутствовала Лаказу при встрече со своим родственником из Франции. Тот служил в вышеупомянутом Deuxième Bureau и был прикомандирован к французской Эльзасской армии. Перейдя на сторону французов и став благодаря протекции служащим разведывательного отделения, Лаказ исколесил эльзасский фронт и оставил примечательные подробности работы разведки (например, восстановление перемещений войск благодаря обрывкам писем, использованных в качестве туалетной бумаги).

Однако в целом он характеризует работу разведки как скромную:

«Публика представляет себе бесконечные коридоры, лестницы, устроенные прямо в толще стен, двери, скрытые за настенными гобеленами и множество кабинетов, где зловещие персонажи занимаются совершенно секретными делами, ну, и, в конце концов, каземат в самом центре, берлога шефа, гигантского паука, в лапах которого сходятся нити всех интриг и козней…»

Реальность гораздо прозаичней:

«…маленькая вилла, такая же, как и все виллы на французском Востоке, улица, такая же, как все прочие улицы, ворота, такие же, как у всех на этой улице; продолговатый прямоугольный двор с гаражами в глубине, возможно, автомобиль на мойке…».

А дальше кабинеты сотрудников, множество машинисток в плохо пошитой военной форме, горы бумаг. Работа отдела заключалась в сборе информации о всех немецких частях на фронте, от Северного моря до Швейцарии. И, как утверждает Лаказ, со своими обязанностями отдел справлялся отлично:

«Это была работа в духе монахов-бенедиктинцев, игра терпения и настоящая китайская головоломка – из показаний военнопленных, из найденных писем немецких солдат, из сведений, собранных почтовой цензурой, из вырезок из тысяч иностранных газет и, наконец, с самой слабой стороны – из донесений наших очень немногочисленных агентов постепенно прояснялась вся внушительная система немецкой армии, и она представала перед нами во всей своей полноте – могущественная, храбрая, упорная, и в то же время втайне уже претерпевшая внутренний шок после жестокого поражения на Марне».

Наиболее интенсивно Лаказ работал в Швейцарии, где развернул сеть информантов, которые могли беспрепятственно ездить в Германию и добывать ценные сведения. В ход шло абсолютно всё: уговоры, лесть, подкуп, использование любовных интрижек. Французская военная разведка вытряхивала каждую крупинку информации, до которой могла дотянуться.

Описание деятельности Лаказа в Швейцарии показывает, насколько важной была эта страна для разведок всех стран. Если бы швейцарского нейтралитета не было, то его, без сомнения, стоило бы придумать. Лаказ мотался между Женевой, Берном и Цюрихом, постоянно проверяя своих агентов и порой играя в сложные игры с немецкими разведчиками.

Если Зильбер существовал в полном отрыве от своего начальства и даже не мог сказать, доходят ли до адресата те сведения, которые он отчаянно пытался при любой возможности переправить в Германию, то Лаказ мог наслаждаться знанием, что его работа приносит реальную пользу. Но, как и Зильбер, по окончании войны Лаказ исчез.