Слуга двух господ: карьерный взлет и политические игры бригадного генерала Джеймса Уилкинсона, одного из самых известных американских предателей

Личностью он был очень интересной, а его история тесно связана с Войной за независимость США (1775–1783) и первыми десятилетиями существования молодого государства. Очень рано получив высокий чин бригадного генерала, офицер окунулся в пучину политических игр и завязал тесные отношения с испанцами.

Стремительный карьерный рост

Джеймс Уилкинсон родился в Мэриленде, в посёлке Хантинг Крик, 24 марта 1757 года. Поскольку он был вторым сыном, никакого наследства ему не досталось. Финансовые дела молодого человека поправила женитьба в 1778 году на Энн Биддл, девушке из очень богатой купеческой семьи из Филадельфии.

С 1775 года Уилкинсон участвовал в Войне за независимость. Служил он под началом Натаниэля Грина, потом Бенедикта Арнольда, а чуть позже — генерала Горацио Гейтса. Именно Джеймс прибыл в Конгресс с официальной депешей Гейтса о победе при Саратоге в 1777 году, за что получил чин бригадного генерала. Однако в самом сражении он проявил себя довольно бледно. Так за что же ему присвоили чин генерала? Это очень интересная история.

Когда Гейтс и Арнольд победили под Саратогой, Джеймс Уилкинсон вызвался отвезти Конгрессу письмо о победе. Получив отчёт Гейтса о битве, Джеймс отбыл в Филадельфию. Только по прибытии у него почему-то оказалось две бумаги: собственно отчёт Гейтса и письмо генерала, в котором тот рекомендовал произвести полковника Уилкинсона в бригадные генералы. Конгрессмены, конечно, покривились от столь неприкрытой протекции, но бумаги подписали, и Уилкинсон в 20 лет стал генералом. Конгресс же написал Гейтсу, чтобы впредь тот поменьше разбрасывался званиями: нас ещё много побед ждёт — что же, мы всю армию в генералы произведём? Получивший эту отповедь Гейтс был обескуражен, ведь он никого ни о чём не просил.

Заговор Конвея

Одним из наиболее крупных заговоров против Вашингтона был заговор генерала Конвея, составленный в 1777 году и направленный на устранение главнокомандующего с его поста. В комплоте были замешаны генералы Горацио Гейтс и Чарльз Ли, политик Томас Мифлин и другие видные деятели, имевшие большие связи среди консервативных конгрессменов.

Ещё в 1776 году в Нью-Йорке были опубликованы письма-фальшивки, написанные якобы Вашингтоном. В этих письмах Конгресс подвергался порицанию за чрезмерную поспешность, проявленную в деле объявления независимости, и выказывались дружественные чувства к Англии. Вашингтону впоследствии удалось разоблачить эти происки и доказать подложность писем.

Томас Конвей, участник боёв у Брэнди-Уэйна и Джермантауна, упорно добивался повышения и наград. Он не пользовался доверием Вашингтона, который возражал против его продвижения по службе. И всё же в декабре 1777 года Конвей, вопреки мнению Вашингтона, был произведён в генерал-майоры. Конвей организовал против главнокомандующего Континентальной армией целую кампанию клеветы и травли, всячески пытаясь его дискредитировать. Среди прочего Конвей распространял анонимные письма, компрометировавшие командующего в глазах армии и населения, противопоставляя поражениям Вашингтона успехи Гейтса под Саратогой. Используя последние неудачи: занятие англичанами Филадельфии и тяжёлые испытания американской армии в Вэлли-Фордж, — Конвей и участники его заговора стремились устранить Вашингтона и назначить на его место Гейтса.

31 января 1778 года Джордж Вашингтон писал Конгрессу:

«Мои враги знают всю щекотливость моего положения, знают, какие политические мотивы лишают меня возможности напасть на них. Я не могу опровергнуть их инсинуаций, не раскрыв некоторых тайн, которые необходимо скрывать до последней возможности. Сердце говорит мне, что я всегда старался делать всё, что было в моих силах. Но, может быть, я часто ошибался в моём суждении об обстоятельствах и заслужил обвинения в ошибке».

Как же Вашингтон узнал о заговоре? А очень просто. Джеймс Уилкинсон, который вёз письмо Гейтса Конвею, остановился у майора Стирлинга. Уилкинсон и Стирлинг решили выпить и увлеклись процессом. Захмелевший Джеймс как на духу выложил Стирлингу содержание письма. Позже тот, протрезвев, вытащил у спавшего Уилкинсона письмо, скопировал его и поехал к Вашингтону, где и доложил о заговоре Конвея, приложив копию обличающего документа. Больше всего командующего Континентальной армией разозлили слова Конвея о том, что «Вашингтон — слабый генерал».

Дальнейшие события известны: ссора между Конвеем и Вашингтоном, разбирательство в Конгрессе, уход Конвея в отставку. Что до Уилкинсона, то разъярённый Гейтс бросил ему вызов на дуэль, однако Джеймс таких предложений благоразумно не принимал и драться отказался.

След в литературе

«Живописные холмы Вэлли-Фордж в Пенсильвании были «превосходным выбором» для двенадцатитысячной Континентальной армии, измотанной и настолько отвратительно снаряжённой, что к месту будущей зимней стоянки солдаты добирались босиком, оставляя за собой кровавые следы».

Оливер Боуден. Отверженный

Именно генерал Уилкинсон является автором выделенной фразы. Эти самые «кровавые следы» в окрестностях Вэлли-Фордж вошли в литературный оборот из мемуаров Джеймса Уилкинсона.

Во время стоянки в Вэлли-Фордж назначенный генерал-казначеем (clothier-general) Уилкинсон отвечал за закупки обмундирования, провианта, дров и т.д. Учитывая его любовь к деньгам, назначить Джеймса на эту должность было всё равно что пустить козла в огород. Поэтому «кровавые следы» на снегу если и были, то стали как раз результатом работы генерал-казначея Джеймса Уилкинсона. Вскрылись его махинации с обмундированием только в 1781 году, и именно они послужили причиной убийственной формулировки Вашингтона по поводу отставки Джеймса: «Отсутствие способностей к военной службе».

Итак, Уилкинсона «попросили» из армии. Казалось бы, карьера кончена. Но нет, история нашего героя только начинается.

Политик

В 1782 году Джеймс «всплыл» в Кентукки, где он спекулировал землёй. Торговал генерал широко, с размахом. Кстати, он, пожалуй, был одним из первых изобретателей микрозаймов: давал в долг суммы до 500 долларов под 3% в день. Ну а что такого, не нравится — не занимай.

К 1785 году Уилкинсон начал подумывать о политической карьере. В том же году на выборах он столкнулся с Хамфри Маршаллом. Маршалл казался полной противоположностью Уилкинсона. Если Джеймс был барыгой и стяжателем, то Хамфри — честным адвокатом, который иногда даже бесплатно защищал бедняков в судах. Уилкинсон — карьерист (что отмечал в том числе и Вашингтон), а вот Маршалл был к политическим играм равнодушен и в политику шёл именно потому, что хотел защитить своих избирателей. За Уилкинсоном стояли денежные мешки, спекулянты, за Маршаллом — простые фермеры и пионеры. Джеймс предлагал радикальный способ выхода Кентукки из состава Вирджинии (в то время Кентукки был одним из подконтрольных штату округов), а Хамфри говорил, что всё надо делать по закону, через Вирджинскую ассамблею.

Выборы 1785 года Уилкинсон с треском проиграл. Несмотря на мощную предвыборную кампанию и десятки литров виски, потраченные на подкуп избирателей, его кандидатура не набрала и четверти голосов. Тем не менее в сентябре 1786 года ему всё-таки удалось пройти в ассамблею Вирджинии делегатом от департамента Кентукки. В январе 1787 года вирджинцы приняли предложение об отделении территории и создании штата Кентукки. 4 июля 1788 года это решение подтвердил Континентальный Конгресс.

Шпион

Чуть ранее, в апреле 1787 года, Уилкинсон надумал совершить поездку в Новый Орлеан. Действовал он, конечно же, под благовидным предлогом сбыта кентуккийских товаров — табака, зерна и свинины — в Вест-Индию. Из Кентукки речных путей доставки было всего два: на север по реке Огайо и на юг по реке Миссисипи. Устье Миссисипи контролировал именно Новый Орлеан, который в то время принадлежал Испании.

И вот тут начинается самое интересное. Достоверно известно, что в Новом Орлеане Уилкинсона задержали таможенники, и он даже пару дней провёл в тюрьме. Потом испанцы неожиданно сменили гнев на милость, выпустили бедолагу, подписали таможенные документы, сняли все претензии и даже привели на встречу с губернатором Эстебаном Родригесом Миро.

Далее, как следует из документов, попавших в руки американцев только в 1898 году, Уилкинсон на Кубе в августе 1787 года, во время испано-американской войны, поставил подпись под клятвой верности королю Испании и согласился передавать испанским властям в Луизиане и Флориде интересовавшую их информацию. В обнаруженном в конце XIX века личном дневнике Уилкинсона есть такая запись:

«Я родился и получил образование в Америке, но я не понял и не принял причины и смысл её последней революции. Тем не менее я оставался верен ей всей душой, пока мы не достигли победы над врагами. Но в настоящий момент Америка во мне не нуждается, и значит я тоже утратил все обязательства по отношению к моей родине. Поскольку политика Соединённых Штатов не позволяет мне сейчас найти собственную состоятельность, собственное счастье, собственное богатство, я решил найти всё это со стороны короля Испании».

Так Уилкинсон стал испанским шпионом в США. Он отсылал донесение за донесением, описывая состояние Кентукки, основные проблемы территории, её доходы, расходы и систему управления. Упоминал и об устремлении поселенцев на запад и на юг, а также подробно объяснял, как можно манипулировать запретом или разрешением судоходства на Миссисипи.

Вернувшись в Кентукки в феврале 1788 года уже в ранге сотрудника секретной службы Испании, наш герой попал в самый водоворот событий: кентуккийцам только что отказали в правах штата, и разгневанные жители не стали голосовать за Конституцию, созданную в 1787 году отцами-основателями. Из 14 кентуккийских делегатов только трое отдали свои голоса «за». Десять были «против», ещё один воздержался. Более того, в Кентукки зрела мысль отделиться от США и перейти в подданство к королю Испании. Естественно, эти мысли подогревал не невесть кто, а сам Уилкинсон.

На Дэнвилльской ассамблее кипели страсти: Кентукки требовал государственности и независимости, Вирджиния выступала резко против. Уилкинсону, избранному лидером кентуккийцев, была выгодна такая вражда, так как он стремился отколоть территорию округа от США. Под это дело он слал записки, в которых требовал от испанцев денег. Серебро — вот решение всех проблем. И серебро стекалось к нему. В коробочках из-под кофе. В сигарницах. В банках из-под сахара. Но вскоре финансовый поток резко прекратился. Миро получил из Мадрида приказ не устраивать «революцию» в Кентукки, поскольку это могло закончиться войной с США, а в Луизиане у испанцев было очень мало сил.

В результате политической борьбы Кентукки всё же стал штатом — в 1792 году, с девятой попытки.

История о бесславных ублюдках

В 1794 году Уилкинсон вернулся на военную службу. И не просто вернулся, а в чине бригадного генерала! Большего успеха для испанцев невозможно было и придумать. Более того, в тот момент Уилкинсон мог стать и старшим генералом армии США (так тогда называли главнокомандующего), но в последний момент Джордж Вашингтон всё же выбрал Энтони Уэйна. Новый губернатор Луизианы Франсиско Луис Эктор де Каронделе написал Уилкинсону «записку», поздравляя с возвращением на действительную службу и напоминая о дружбе и сотрудничестве. Джеймс и рад был бы теперь откреститься от испанцев, но он понимал, что компромата на него у луизианского губернатора набралось очень много.

А тут ещё случилась незадача. Ехавший к Уилкинсону с 3000 серебряных песо посланник в дороге был убит. Деньги забрали его же проводники, которые, естественно, начали ими сорить. Причём сорили в Кентукки, поскольку в Луизиане на тот момент действовал сухой закон. Подозрительных типов арестовал шериф Линклейтер. Все задержанные оказались испанцами и по-английски говорить не умели. Шериф послал за переводчиком, и когда тот принялся за свою работу, у судьи глаза полезли на лоб.

Испанцы говорили, что убили шпиона, который нёс деньги какому-то американцу. В доказательство они предъявили записку, которую попросили перевести некоего Томаса Пауэра — на счастье Джеймса, он был человеком Уилкинсона. Пауэр, взяв записку, сразу всё понял, но из сложившейся ситуации надо было как-то выкручиваться. Он спросил, умеют ли испанцы читать. Те ответили, что понимают только цифры, а букв не знают. После чего Пауэр, стараясь сохранять спокойствие, сказал Линклейтеру:

«Да это просто жадные бесславные ублюдки, которые выдумывают истории про шпионов в надежде, что их пожалеют и не повесят за убийство».

На том и порешили. Испанцев, несмотря на их протесты, вздёрнули на дереве, пригласив из испанского поселения за рекой священника, чтобы он прочитал заупокойную молитву по заблудшим душам.

Однако в конце концов слухи о том, что Уилкинсон — испанский шпион, дошли до Энтони Уэйна, который в глаза заявил Джеймсу о своих подозрениях. Буквально через две недели Уэйн умер. Нет, не от отравления, как можно подумать — от банальной подагры. После этого Уилкинсон стал старшим генералом армии США.

Апология Уилкинсона в исполнении Уилкинсона

В конце 1910-х годов вокруг личности Джеймса Уилкинсона разгорелась жаркая дискуссия. В его защиту выступил правнук — тоже Джеймс, тоже Уилкинсон.

Прежде всего, деньги, которые Уилкинсон получал от испанцев, на взгляд потомка, приходили от бизнеса с испанцами. В те времена госслужащий вполне мог вести бизнес за границей (конкретно Уилкинсон владел 10 000 акров в Испанской Луизиане), и это не было подсудным делом. Хочешь быть генералом США и иметь плантацию в Испанской Америке? Пожалуйста! Хоть в России, хоть в Англии — твоё дело.

Уилкинсон имел отличные отношения с испанскими губернаторами Миро, Гайосо Гальвесом и Каронделе? Опять-таки — имел право! Законы это не запрещали. Тем более генерал вёл бизнес в Испании — тут отношения с губернатором были очень важны.

Да, есть купчая, согласно которой 12 мая 1806 года Уилкинсон приобрёл целый остров Дофин Айленд недалеко от порта Мобил в современном штате Алабама. Но в ней (правда, почему-то только в английском варианте документа) он оговорил, что после его смерти остров выходит из-под юрисдикции Испании. В испанском варианте такой оговорки нет и в помине, иначе не видать бы американцу острова.

Кроме того, писал правнук, и до Вашингтона, и до Адамса, и до Джефферсона постоянно доходили слухи о том, что Уилкинсон был испанским шпионом. В доказательство правнук приводил многочисленные письма президентов. Например:

«26 декабря 1797 года

Джон Адамс генералу Джеймсу Уилкинсону.

Результаты расследования неожиданной кончины генерала Уэйна, которого я уважал и любил всем сердцем, закончены и полностью рисуют мне картину, когда я, поддавшись обиде и наветам, усомнился в вас. Как только было объявлено о его смерти в Филадельфии, я разговаривал с военным министром по поводу обвинений вас в связях с Испанией. Мак-Генри (военный министр США — прим. авт.) ответил мне, что всё это пустая болтовня и что я могу инициировать суд, который полностью подтвердит вашу невиновность. Более того, он посоветовал мне меньше доверять всем этим слухам, а больше доверия оказывать вам, в надежде, что злые языки и пересуды врагов не рассорят меня с одним из способнейших генералов США».

Уилкинсон восемь раз просил назначить расследование по этому поводу, и восемь раз президенты отказывали ему в этой просьбе. Это ли не лучшее доказательство его честности?

Да, есть записки губернатора Кардонеле о доставке из Нью-Мадрида в Нью-Йорк 9640 песо некоему «агенту № 13». Ну так докажите, что «агент № 13» — это Уилкинсон, а не кто-нибудь другой!

Шесть раз Уилкинсона вызывали на дуэль из-за подозрений в шпионаже. Шесть раз он отказывался от вызова. Кто-то скажет, что это трусость, а на самом-то деле — умеренность и мудрость! И опять-таки, вызовы на дуэль не означают автоматически вины.

Отметим, что «агент № 13» — именно под таким кодовым именем он проходил в испанских бумагах — действительно очень глубоко законспирировал связь с испанцами. Это не открытые письма времён Кентукки. Тут есть и сложная система шифров, и продуманная доставка денег разными способами и в разные места разными людьми. Общим было одно: Уилкинсон категорически не доверял бумажным деньгам. Только серебро.

Так, в свидетельских показаниях в Конгрессе осенью 1810 года, когда наш герой в очередной раз обвинялся в шпионаже, американский торговец Элиш Уинтер утверждал, что во время пребывания в Нью-Мадриде его близкий друг губернатор Гальвес демонстрировал целую приходную книгу расписок Уилкинсона по поводу получения наличных. Уилкинсон на суде отвечал, что да, он получил из Луизианы 32 000 серебряных песо, но это была оплата за поставленный с его испанских плантаций табак. Позиция на самом деле замечательная! Великий комбинатор нашёл лазейку в дырявом американском законодательстве и активно ею пользовался.

Ворох донесений, составленных на основе шифровок Уилкинсона, свидетельствует о том, что испанцы в то время были в курсе даже самых незначительных деталей и событий в американской армии.

Будучи главнокомандующим армией США, Уилкинсон светлую идею «микрозаймов» не забросил, а наоборот, реализовал в ещё большей мере, ведь теперь в качестве вышибал у него появилась армия. В 1798 году из-за многочисленных жалоб жителей Детройта на жадность и корыстолюбие генерала его перевели на юг, в родной Кентукки. Здесь произошла череда странных событий. При полном бездействии армии Уилкинсона испанцы заняли спорные земли по течению реки Миссисипи и закрепились там. Приказ президента Адамса изгнать пришельцев был полностью проигнорирован. Более того, заливные луга созданная Уилкинсоном комиссия обозначила как «болотистые и малярийные», и этот клочок Кентукки отошёл Испании. Это происшествие удивительным образом совпало с выплатой «агенту № 13» 12 000 и 23 000 песо.

Продолжение следует: Слуга двух господ: суды и Канадская кампания американского генерала и испанского шпиона Джеймса Уилкинсона.