Сражение при Булл-Ран или Манассасе: первая битва Гражданской войны в США

Две крупные, но практически необученные и плохо оснащённые армии столкнулись, понесли тяжкие потери, в итоге конфедератская опрокинула и обратила в бегство федеральную. Даже единого названия у этого сражения нет — на Севере его называют Битвой при Булл-Ран, на Юге — Битвой при Манассасе. Булл-Ран — это небольшая река (или, если угодно, широкий ручей) в Вирджинии. Манассас — городок, расположенный там же и примечательный лишь тем, что располагался на перекрёстке трёх крупных железных дорог. Собственно, на момент сражения он так и назывался — не Манассас, а Перекрёсток Манассас (Manassas Junction). Та же местность немногим более года спустя стала ареной ещё более жестокого сражения, поэтому ту битву, о которой пойдёт у нас речь сегодня, называют, соответственно, Первым Булл-Раном или Первым Манассасом, чтобы отличать от более известной второй.

Всё началось с того, что в апреле 1861 года публика Севера, возмущённая публичным заявлением южных штатов об их отделении, горячо поддержала инициативу президента Линкольна о призыве добровольцев. Из этих добровольцев предполагалось сформировать армию, которая в кратчайшие сроки показала бы мятежным южанам цену фунта лиха и надолго отучила бы от сепаратистских настроений. О сроках речь шла не зря — согласно американскому закону об ополчении, добровольцы не могли быть принуждены служить более трёх месяцев в году. Поначалу планировалось собрать двести тысяч добровольцев, но Линкольн настоял на семидесяти пяти тысячах — максимально возможной численности добровольческого контингента согласно всё тому же закону (для сравнения — численность регулярной армии США на момент начала мятежа составляла 16 тысяч человек, многие из которых перешли на сторону конфедератов). У военных, правда, вызывала обоснованное сомнение боеспособность подобного войска, и они настаивали на более тщательных тренировках новобранцев, но Линкольн заявил, что у южан ровно те же проблемы, и если отправиться к ним прямо сейчас, то противостоять северному «маршу дружбы» будут точно такие же необученные гражданские, наспех обмундированные и вооружённые.

К июлю 1861 года стало ясно, что начинать миротворческий поход необходимо прямо сейчас, так как к этому моменту численность добровольцев достигла пика (более 91 тысячи штыков), и у первых из пришедших под ружьё уже подходил к концу срок службы. Было решено выступить на Ричмонд, столицу мятежников, с тем, чтобы одним могучим ударом покончить с сепаратистами. Самая крупная армия, когда-либо собранная (на тот момент) на американском континенте — около 35 тысяч человек, из них 28,5 тысяч комбатантов — двинулась в путь под командованием бригадного генерала Ирвина Макдауэлла. Плохая подготовка личного состава дала о себе знать сразу же — за первые сутки марша армия преодолела всего около восьми километров, так как колонну постоянно задерживали бойцы, отбегавшие на обочину, чтобы собрать ягод или наполнить флягу водой.

Июль в Вирджинии — пора жаркая. Спустя два дня неопытные и нетренированные солдаты, которым пришлось всё это время маршировать под палящим солнцем в душной суконной форме, с многокилограммовым снаряжением, прибыли к городу Сентервилль, где Макдауэлл, наконец, разрешил сделать большой привал. Перекрёсток Манассас был прямо перед северянами, и именно от него один из железнодорожных путей вёл на Ричмонд. Но дорогу северянам преграждал ручей Булл-Ран, который использовало как оборонительный рубеж войско мятежников под командованием генерала Пьера Борегара. Пока северяне отдыхали и занимались осторожной разведкой, Борегар запросил у начальства в Ричмонде подкреплений, видя, что его силы в полтора раза уступают северянам по численности, не превосходя их ни оснащением, ни выучкой.

В начале шестого утра 21 июля сражение началось. План Макдауэлла был прост, но изящен — отвлекающим ударом привлечь силы мятежников к Каменному мосту (Stone Bridge) через Булл-Ран, создав впечатление, что именно там он намеревается обеспечить себе переправу, а в это время широким манёвром с левого фланга обойти врага и зайти ему в тыл. Проблема была, однако, в том, что для осуществления подобного требуется чёткое и оперативное маневрирование, к которому плохо обученные неопытные солдаты были неспособны. Узкие дороги, утренний туман и недостаток разведки привели к тому, что обход выполнялся слишком медленно. Не смогли зелёные новобранцы и осуществить требуемый уровень натиска на позиции у Каменного моста — южане быстро раскусили, что атака является лишь отвлечением и, оставив оборонять мост минимальные силы, перебросили остальные на подмогу. Вовремя пришло и подкрепление — по железной дороге к Манассасу прибыли десять тысяч пехотинцев генерала Джозефа Джонстона. Большая их часть была на позициях ещё в ночь с 20 на 21 июля, но некоторые прибыли уже после начала сражения и прямо со станции маршировали в бой.

Однако, невзирая на усиление, численное превосходство северян всё же давало о себе знать. Последней соломинкой стала внезапная атака бригады полковника Шермана (да, того самого, в честь которого потом назвали самый знаменитый американский танк Второй мировой) — в половине двенадцатого, обнаружив неохраняемый брод через Булл-Ран, он переправил своих солдат и ударил конфедератам в правый фланг. Южане дрогнули и начали отступать, отступление стремительно перешло в беспорядочное бегство — не стоит забывать, что подавляющее большинство солдат были необстрелянными гражданскими, чей военный опыт ограничивался несколькими неделями строевой подготовки. Солдаты бежали на расположенный неподалёку холм Генри (Henry Hill), надеясь закрепиться на его превосходящей высоте.

Именно тогда, кстати, получил своё прозвище «Stonewall» («Каменная стена») знаменитый полковник Томас Джексон. Его бригада заняла позиции на обратном склоне холма, укрывшись от огня северян, и её использовал как якорь для остановки бегства собственных солдат полковник Бернард Би — он крикнул: «Вот стоит Джексон, как каменная стена — собирайтесь рядом!» Некоторые, впрочем, утверждают, что таким образом Би отнюдь не похвалил Джексона, а напротив, упрекнул — мол, стоял тут и на помощь не приходил, пока нас теснили. Сам Би был смертельно ранен практически сразу же после произнесения этой исторической фразы, поэтому так и осталось неизвестным, что же именно он имел в виду, но прозвище к Джексону и его бригаде прилипло.

На холме завязалась напряжённая артиллерийская дуэль между тринадцатью пушками повстанцев и одиннадцатью пушками северян. Батареи вели огонь друг по другу практически в упор по артиллерийским меркам — с расстояния меньше трёхсот метров. В этой ситуации на руку южанам сыграла, как ни странно, их техническая отсталость. Нарезные пушки северян имели гораздо лучшую дальность и точность стрельбы, но в таком ближнем бою это не играло никакой роли, зато по скорости перезарядки они заметно проигрывали стареньким гладкостволкам конфедератов — на два залпа северян южане делали три. В перестрелке погибла хозяйка стоящего на холме дома — 85-летняя вдова Джудит Картер Генри, по фамилии которой холм, собственно, и назывался. Северянам показалось, что из окон дома ведут огонь, и они обстреляли его из пушек — дом оказался полностью разрушен, Джудит Генри получила многочисленные ранения и скончалась вечером того же дня.

В три часа дня пехота и кавалерия конфедератов ударили по батарее северян, рассеяв прикрывающую её пехоту, перебив большую часть артиллеристов и захватив пушки. Северяне подтянули подкрепление, и пушки несколько раз переходили из рук в руки, но в итоге всё же остались за южанами. Непосредственно на холме Генри соотношение численности было два к одному в пользу северян, но из-за неграмотного маневрирования они не смогли его реализовать — одновременно в бою участвовало не больше двух полков из пятнадцати имеющихся. Южане стояли насмерть, стреляли только наверняка, с расстояния менее 50 метров, компенсируя тем самым плохую обученность своих солдат, неоднократно ходили в штыковые атаки. Это переломило ход битвы, а закреплён успех был подходом подкреплений по железной дороге в четыре часа пополудни. Северяне начали отходить. До ручья это даже было похоже на организованное отступление, но когда один из мостов был перегорожен повозкой, опрокинувшейся от артиллерийского попадания, солдаты окончательно запаниковали и ринулись к Сентервиллю беспорядочной толпой, бросая оружие и ранцы, оставляя повозки и полностью выйдя из-под контроля. Попытки организовать какое-либо охранение не увенчались успехом, поэтому мятежники беспрепятственно наносили удары по бегущему противнику, захватывая десятки и сотни пленных. Паники добавили гражданские — предвкушая лёгкую победу над сепаратистами, многие богатые граждане выбрались в тот день на пикник. Вид бегущей в панике собственной армии вселил в них вполне понятный ужас, и дороги от Сентервилля до Вашингтона оказались забиты гражданскими экипажами.

Бой был яростным и кровавым, как и можно ожидать от солдат, которым не хватает опыта, но у которых полно энтузиазма, солдат, которые до этого видели войну только на картинках. Убитыми и ранеными больше потеряли конфедераты — почти две тысячи человек против полутора тысяч у северян. Зато северяне в результате своего панического бегства потеряли пленными и пропавшими без вести более тысячи трёхсот человек, в то время как у южан попали в плен или пропали всего тринадцать человек.

Последствия сражения были весьма значимыми, причём в первую очередь даже не в военной сфере, а в психологической и идеологической. Жители северных штатов обнаружили, что надежды быстро утихомирить мятежников беспочвенны. Уверенность в лёгкой победе разбилась о суровую реальность, нанеся многим тяжёлые душевные травмы. Сразу после сражения были сильны панические настроения — северяне боялись, что армия мятежников возьмёт Вашингтон. Страхи были отнюдь не беспочвенны — между конфедератами и столицей Севера, по сути, ничего не стояло. Уже на следующий день после завершения битвы Линкольн подписал указ о призыве в армию полумиллиона человек на срок три года — и маховик братоубийственной войны начал раскручиваться всерьёз.

Южане, несмотря на то, что одержали сокрушительную победу, тоже пребывали не в самом лучшем расположении духа. Им самым наглядным образом было продемонстрировано, что даже если противник быстро и решительно разгромлен и обращён в паническое бегство, цена победы может оказаться слишком велика. Число убитых и раненых оказалось слишком впечатляющим как для тогдашней публики, так и для военных (собственно, более кровопролитных сражений на территории североамериканского континента до этого не было), отчасти именно поэтому никакого наступления на Вашингтон так и не произошло.

Кстати, для южан эта битва имела и ещё одно значимое последствие. В ходе неё выяснилось, что флаг Конфедерации, именуемый в просторечии «звёзды и брусья» (stars and bars), очень похож на флаг северян («звёзды и полосы» – stars and stripes). По сути, отличие состояло лишь в количестве красно-белых полос, которое крайне сложно было определить в дыму сражения, особенно если флаг сильно бился на ветру, что привело к нескольким случаям, когда подразделения южан принимали северян за своих и обнаруживали ошибку только приблизившись в упор, под убийственный залп ружей. Для того, чтобы избежать подобной путаницы в дальнейшем, для использования в войсках было учреждено так называемое «Боевое знамя Конфедерации», широко известное сейчас как «флаг повстанцев» – синий андреевский крест со звёздами, расположенный на красном фоне.

Битва при Булл-Ран стала первым крупным сражением американской гражданской войны — именно после него стало ясно, что быстрого и относительно бескровного разрешения конфликта не будет. Потом были сражения и более крупные, и более кровопролитные, но именно бой у ручья неподалёку от железнодорожного разъезда стал предвестником их всех. Он впервые показал американцам, что это такое — братоубийство у родного порога, то, что отлично помнили их предки, первые переселенцы из Европы, и что за прошедшие десятилетия их потомки напрочь позабыли.