Столетняя война: о чем молчат старые трактаты

Надо сразу отметить, что люди эпохи Высокого Средневековья в массе не были глупее нас с вами – бесспорно, они были совершенно другими, с абсолютно иным менталитетом, образом мыслей и мировоззрением, которые человеку XXI века понять очень сложно. Тем не менее, «глупыми», «легковерными» или «ограниченными» они не являлись. Скорее наоборот – зачастую какой-нибудь подданный короля Франции XIV века значительно превосходил наших современников в гибкости мышления, способности делать верные выводы на основе весьма скудных сведений, а главное — в памяти и массиве усваиваемой информации. Среднестатистический монах мог помнить наизусть 39 книг Ветхого и 27 книг Нового завета, плюс огромное количество богослужебных и иных канонических текстов. В те времена не было интернета и смартфонов, рукописные книги являлись сравнительной редкостью и были достоянием высших классов, а потому полагаться следовало лишь на свой опыт и свою память.

Направления и разведка

Всё вышеизложенное в равной мере касается и военного дела. Для примера возьмём один из эпизодов Столетней войны, описанный нами ранее – рейд Эдуарда Чёрного принца в Лангедок в октябре 1355 года. От города Бордо в Гиени, где находилась основная база Чёрного принца, до столицы Лангедока Тулузы около 250 километров, а до Нарбонна у побережья Средиземного моря – все четыреста. С учётом, что отряды принца Эдуарда двигались не по прямой и атаковали сразу несколько лангедокских городов, общее расстояние существенно увеличивается.

Операция по устрашению французов была проведена блестяще и с минимальными потерями, завершившись к концу ноября, когда Чёрный принц вернулся в Бордо с обозом, нагруженным богатой добычей. Вдобавок его «мобильное войско» взяло городки Монжискар, Кастельнодари, Монреаль, Клерак и Тоннен, сожгло предместья Тулузы, Лиму, Каркассона и Нарбонна. Солидный успех, при том, что в XIV веке подробных карт местности не существовало. Так как же передвигалось английское воинство, успевая внезапно появиться под стенами неприятеля, осуществить молниеносный налёт и практически безнаказанно скрыться?

Карты как таковые, разумеется, были – в двух разновидностях. Первая, так называемая Mappa Mundi, представляла собой «общеобразовательную» картину обитаемого мира, изображённую с точки зрения католической космологии. Иерусалим в центре Мироздания, более или менее точные очертания Европы, абстрактное изображение Terra incognita с мифическими государствами наподобие царства пресвитера Иоанна. Словом, никакой практической нагрузки Mappa Mundi не несла. Однако более прогрессивные с технической точки зрения средневековые моряки ориентировочно с конца XIII века начинают составлять так называемые «портуланы» — сравнительно подробные карты морских побережий с изображением мысов, заливов, эстуариев рек, гаваней и прочих подробностей, существенно помогающих в судовождении.

К сегодняшнему дню сохранились десятки средневековых портуланов как европейского, так и арабского происхождения. Заметим, что в те времена моряки уже вовсю пользовались компасом, изобретённым ближе к концу XII века. На суше дела обстояли значительно хуже – ни один из сохранившихся средневековых архивов не содержит подробных карт и планов местностей, сколь-нибудь пригодных в военном деле. Будь они в ходу в XIV веке, хотя бы одна-две копии непременно дошли бы до нас бы, но… Но, скорее всего, таковые карты в эпоху Столетней войны напрочь отсутствовали. Тем не менее, известна «Пейтингерова таблица» — подробнейшая карта Римской империи, перерисованная в XIII веке с оригинала, восходящего ко временам Октавиана Августа, с указанием городов и отличных римских дорог…

Зацепимся за слова «римские дороги». Римская империя построила в провинции Галлия огромное количество стратегических трасс, некоторые фрагменты которых сохранились и две тысячи лет спустя. Королевство Франция в эпоху Столетней войны могло похвастаться пускай и несколько запущенными, но великолепными дорогами – частью античного наследия; строили римляне добротно, даже не на века – на тысячелетия. Via Domicia (Домициева дорога) вела из Италии через всю южную Францию и Нарбонн к Пиренеям и Испании. Её ответвление, Via Aquitania (Аквитанская дорога), уходила от Нарбонна на северо-запад, через Тулузу к Бордо – ставке Эдуарда Чёрного принца. Заблудиться на пути от Бордо к Тулузе было невозможно: Via Aquitania использовалась долгие столетия, об этом важнейшем торговом пути знал любой. Двигавшемуся по нему войску следовало только высылать вперёд дозоры, во избежание засад и нападений с флангов. Собственно, Лангедокское направление для рейда по тылам французов было выбрано Чёрным принцем не случайно – цели можно достичь максимально быстро (напомним, набег продолжался чуть больше месяца).

Но старая римская дорога – это лишь часть обязательных знаний столь талантливого полководца, как Эдуард, принц Уэльский. Вне всякого сомнения, перед наступлением на Лангедок «штаб в Бордо» разрабатывал вполне подробный план набега, принимавший во внимание множество подробностей и деталей. Следовало непременно учитывать, что у французов в Лангедоке и окрестностях имелись значительные силы – войско коннетабля де Бурбона и графа д’Арманьяка в Бокере или солидный гарнизон в Тулузе под командованием маршала Жана де Клермона. Чёрный принц и его командиры обязаны были прекрасно ориентироваться на местности и принимать мгновенные решения в зависимости от ситуации. Тут им помогала разведка – эту исключительно важную для государства и военного ведомства структуру весьма чтили ещё со времён Древнего Рима. В Средневековье разведка действовала не менее активно, чем сейчас, а то и более, поскольку из «технических средств» разведчик той эпохи для связи мог пользоваться разве что чернилами с пергаментом и голубиной почтой, в крайнем случае – конным гонцом. В остальном же, приходилось полагаться исключительно на свою память и наблюдательность.

Схемы шпионажа практически не отличались от современных – разведка была «бытовая» и «стратегическая». В первом случае использовались простые люди, подкупленные или запуганные: показать короткий путь или удобный брод, рассказать, сколько солдат находится в городке, найти колодец, дезинформировать противника или распространить панические слухи. Этим занимались низы общества – бродячие монахи, желающие подзаработать крестьяне или городские подмастерья, купцы, для которых «деньги не пахнут». Сложнее дело обстояло с людьми высокопоставленными – епископами, купеческими прево, аббатами. Они имели доступ к секретным сведениям и могли участвовать в важных советах, а взамен за предательство получать немалые блага – торговые льготы, передачу земельных владений, наконец, крупные денежные выплаты.

Тем не менее, практически вся средневековая разведка была «любительской», ни в одной стране Европы в XIV веке не существовало отдельного ведомства, специально отвечавшего за этот важнейший государственной институт – за исключением, пожалуй, Византии, где некогда даже создали собственный военный «спецназ»: подразделения скульптаторов и антецессоров, отвечавших, соответственно, за разведку и рекогносцировку в боевых условиях. Однако история доносит нам слова Жана де Бюэя, современника Жанны д’Арк: «Государь должен третью часть расходов отдавать на шпионов».

Конечно, шпионство и измена для дворянина времён Столетней войны являлись делом не просто бесчестным и позорным, а полностью губящим репутацию. Но тут, как говорится, есть нюансы. Частый переход французов на сторону англичан рассматривали как уход от одного сеньора и признание другого сеньора в категориях феодального права – если твой сеньор не выполняет свои обязанности перед вассалом, ты вправе принести оммаж другому, и никто тебя за это не осудит. Вместе с тобой переходят и секреты предыдущего господина, которому отныне ты ничем не обязан, если не дал клятву перед Богом хранить таковые.

Лангедокский набег Чёрного принца не имел никакой стратегической цели – только подрыв экономики и торговли неприятеля, нанесение максимального ущерба и демонстрация силы. Однако это вовсе не означало, что войско вышло в поход по принципу «пойди туда, не знаю куда» — английские командиры отлично знали, куда именно следует направиться, представляли себе расстояния и не хуже нашего были знакомы с терминами «снабжение», «логистика» и им подобными, хотя звучали они, разумеется, совершенно иначе.

Проблема возраста

Существует ещё один аспект истории средневековых войн, о котором мало кто упоминает – вопрос демографии и продолжительности жизни. С какого возраста начинали воевать? А каков был условный предел «старости»? Заметим, что один из наиболее распространённых стереотипов, касающихся тех времён, заключён в следующем: люди тогда жили очень недолго, в 40 лет человек уже являлся дряхлой развалиной и, побеждённый немыслимым числом всевозможных инфекций, а также отсутствием гигиены, вскоре умирал в страшных судорогах. Бесспорно, средняя продолжительность жизни была невелика, на этот показатель весьма существенно влияла высокая детская смертность. Однако израильская исследовательница С. Шахар в книге «Growing old in the Middle Ages» приводит весьма любопытные документальные свидетельства о том, что «старостью» считался возраст после 60 лет – подобных бумаг в архивах сохранилось немало.

Известен указ английского короля Эдуарда II Плантагенета от середины 1320-х годов об обязательной военной подготовке мужчин в возрасте от 15 до 60 лет. Филипп VI де Валуа, в правление которого, собственно, и началась Столетняя война, издаёт распоряжение о пенсиях для солдат старше 60 лет; Генрих VII Тюдор почти через полтора столетия публикует совершенно аналогичный указ – да-да, пенсии по возрасту для бывших военных в Средневековье существовали! Король Кастилии Педро I Жестокий в 1351 году приказывает своим подданным от 12 до 60 лет выйти на сельскохозяйственные работы – смотрим на дату и понимаем, что подобного рода принудиловка абсолютно оправдана: только что закончилась эпидемия Чёрной смерти, множество людей в Кастилии умерли, рабочих рук остро не хватало. «Трудовая мобилизация» охватила все поколения.

Выходит, «пенсионный» возраст в XIV–XV веках не был чем-то из ряда вон выходящим или исключительным: короли не стали бы заботиться об обеспечении старых служак, будь их число исчезающе малым. Кстати, знаменитейший коннетабль Франции Бертран Дю Геклен, герой множества сражений, погиб при осаде города Шатонёф-де-Рандон в шестидесятилетнем возрасте. Совсем другое дело – довольно резко заниженная планка совершеннолетия: указ Карла V де Валуа от 1374 года прямо говорит, что совершеннолетие и полная дееспособность наступают в 13 лет. Неоднократно здесь упоминавшийся Эдуард Чёрный принц в 15 лет впервые участвует вместе с отцом в короткой Фландрийской кампании, а через год более чем успешно командует одной из «баталий» английского войска в битве при Креси. Когда часть французской кавалерии прорвалась к позициям Чёрного принца, его приближённые отправили к королю гонца, рыцаря Томаса Нориджа, просить о подкреплении. Летописи сохранили весьма показательный диалог между ним и королём:

– Мессир Томас, мой сын умер, или сражён, или столь тяжело ранен, что не может себе помочь?

– Отнюдь, монсеньор, на то воля Бога. Но он ведёт жестокий бой. Весьма желательной была бы ваша помощь.

– Мессир Томас, возвращайтесь же к нему и к тем, кто вас послал, и скажите им от моего имени, чтобы они не обращались ко мне ни с какими прошениями, пока мой сын жив. И скажите им, что я им велю: пусть они позволят ребенку заслужить свои шпоры.

Скончался Чёрный принц – безусловно, один из выдающихся английских военачальников своего времени – довольно рано, не дожив несколько дней до 46 лет, так и не унаследовав корону. В последние годы жизни здоровье Эдуарда было сильно подорвано – в 1367 году он заразился дизентерией, которая приняла хроническую форму с поражением печени. И в наши времена это заболевание лечится не без труда, а что говорить о медицине XIV века?

Таким образом, мы видим, что армии того времени комплектовались людьми всех возрастов, от совсем юношеского до условно старческого. Выжившие дети имели все шансы дожить не только до 30–40 лет, но и до вполне уважаемого возраста с назначением пенсиона от короля – если, разумеется, человек трудился и воевал во славу короны и монарха. Безусловно, имел место и сильнейший демографический провал после сокрушительной эпидемии Великой чумы – множество детей умерли во Франции и Англии в 1348–1350 годах, а это означало, что через 15–20 лет они не стали матерями и отцами. Тех, кто выжил, выкосила вторая «волна» Чёрной смерти, вернувшейся в 1361 году, что ещё больше подорвало и без того катастрофическое экономическое положение Франции, которой с каждым годом становилось всё труднее вести Столетнюю войну.

После немыслимого поражения при Пуатье и пленения короля Иоанна Доброго казалось, что дни Франции сочтены, но судьба подарила королевству шанс – регентом становится дофин, впоследствии вошедший в историю как Карл V Мудрый, чьё правление станет первым проблеском надежды после десятилетий поражений, природных бедствий и утери обширный территорий…