Те, кому не повезло: римские пленники варваров

Римская история отнюдь не являлась непрерывной чередой военных побед. Нередко римлянам приходилось терпеть поражения, а провинции их державы подвергались вражеским вторжениям. Многие тысячи людей при этом погибали, других варвары захватывали в плен и угоняли в рабство. Посмотрим, как складывалась судьба пленных, каким образом они возвращались домой и насколько успешно повторно интегрировались в общество.

Массовые депортации

В ходе Маркоманнских войн на Дунае в середине II века варварские орды прорвали римскую границу и достигли Опитергия в Северной Италии. Многие города и сёла были разрушены, имущество жителей разграблено, а люди уведены в плен. Когда в 175 году военные действия на время прекратились, квадам по условиям мирного соглашения пришлось выдать 50 000 захваченных ими римских пленных, а сарматам-языгам — 100 000 пленных, «…которые всё ещё оставались у них в руках после того, как многие были проданы, умерли или бежали». Надпись, обнаруженная в Африке, рассказывает о судьбе некоего римлянина, родившегося в «землях костобоков», то есть в Днестро-Карпатском регионе к северу от Дуная. Наиболее вероятно, этот человек был сыном кого-то из римских пленных, угнанных костобоками в ходе их вторжения на территорию Балканских провинций в 170–171 годах. Судя по месту находки надписи, после долгих мытарств пленным в конечном итоге удалось вернуться домой.

Варварские вторжения в середине III века также сопровождались пленением и уводом за Дунай огромных масс населения. Особенный ущерб империи наносили готы, которые на протяжении долгого времени беспрепятственно опустошали Балканские провинции и Малую Азию. После разгрома римской армии при Абритте и гибели императора Деция летом 251 года его преемник Требониан Галл заключил мир с варварским предводителем Книвой и разрешил тому увести с собой всю взятую ранее добычу и самых знатных пленных, захваченных в Филиппополе. То же самое происходило в Галлии и Реции, опустошаемых нападениями алеманнов. Об одном эпизоде рассказывает текст надписи, найденной в 1992 году в Аугсбурге. Надпись воздаёт хвалу ретийскому наместнику Марку Симплицию Гениалису, который в конце апреля 261 года одержал со своими войсками победу над вторгнувшимися на территорию провинции ютунгами и освободил «многие тысячи италийских пленников».

Особую склонность к массовому выводу пленных имели персы. Между 256 и 260 годами царь Шапур I захватил Антиохию, Апамею, Берою, Зевгму — всего более 70 городов римской державы, жителей которых он угнал в Персию. В большинстве своём это были опытные ремесленники, вывод которых сильно ударил по хозяйству региона. Тысячи римских пленников вывел из захваченной им в 359 году Амиды царь Шапур II. В следующем году той же участи подверглись жители Сингары. В 540 году царь Хосров I угнал с собой население захваченных им Антиохии, Берои, Суры, Каллиника, Батн и других городов. Пленников поселили в городе, специально построенном недалеко от персидской столицы Ктесифона. Он назывался Антиохия Хосрова и был спроектирован по образцу сирийской метрополии с характерными общественными зданиями, расположением улиц и жилых кварталов. Местные жители называли его Румаган — «римский город».

Источник дохода и новых знаний

Систематические набеги на римскую территорию для захвата добычи и пленных являлись политической и экономической стратегией сопредельных с империей варварских обществ. Успех в таких походах служил их организаторам основанием для притязаний на власть, более высокий социальный статус, почёт и уважение сограждан. Добыча с набега позволяла вождям задавать обильные пиры, щедро раздавать подарки и вести роскошный образ жизни. Пленники являлись важной частью этой культуры. Их держали при себе для престижа, дарили, меняли, продавали работорговцам или удерживали ради будущего выкупа. Особенно дорого стоили знатные пленники. К примеру, жена некоего Силла, захваченная гуннами в Ратиарии в 449 году, была выкуплена за 500 солидов, что в 25 раз превышало среднюю цену раба. Магистра Ираклия, попавшего в плен к Теодориху Остготскому и проведшего там несколько лет, в 474 году родственники выкупили за огромную сумму — 100 талантов.

Нередко римляне становились для варваров источником ценных знаний или технологий. У своих пленников готы в 256 году научились строить морские корабли, на которых затем принялись опустошать Эгейское морское побережье Греции и Малой Азии. Точно так же авары в 587 году научились строить осадные машины у некоего Бузаса, которого они захватили в плен под Аппиарией. Приск Панийский, в 448 году посетивший ставку грозного правителя гуннов Аттилы, рассказывал, что видел там каменную баню, которую для другого вождя гуннов, Онегесия, выстроил захваченный в плен римский архитектор. Вместо освобождения в награду за труды гунн сделал его банщиком в этой самой бане.

Пленные исполняли при варварских вождях обязанности переводчиков и секретарей. Весьма высоко ценились их целительские способности. Святой Августин в одном из писем рассказывал о племяннице своего друга Севера, епископа Милева в Нумидии, которую захватили в плен мавры. Своими молитвами она исцелила их от болезни и таким образом обрела свободу.

Особой темой является роль римских пленных в распространении среди варваров христианского вероучения. Наиболее известным примером является креститель готов Вульфила, родители которого происходили из Каппадокии. Их увели в плен готы во время грабительского похода. В юношеском возрасте Вульфила был чтецом в одной из церквей, а около 341 года в составе готского посольства отправился к императору Констанцию. В Константинополе он был избран епископом готов и рукоположен Евсевием Никомедийским. Римлянин Фруменций из Тира, исполнявший обязанности писца эфиопского царя Эзаны, способствовал переходу в христианство царской династии Аксума. Он был рукоположен в качестве эфиопского епископа Афанасием Великим и широко распространил по стране новую религию. Наконец, грузинский царь Мириан III принял христианство после того, как его тяжело заболевшего сына исцелил пленник-христианин.

Выкуп пленных

Наместники провинций и военачальники были озабочены судьбой своих пленных и старались выкупить их у варваров. Благодаря изложению Зосима известно о том, как проходили такие переговоры между Цезарем Юлианом и алеманнским вождём Вадомарием осенью 357 года:

«Цезарь заявил, что вопрос о мире не будет обсуждаться, пока варвары не вернут всех пленных из ранее захваченных городов. Когда враги согласились выдать всех пленных, оставшихся в живых, цезарь разработал план, чтобы удостовериться, что никто из пленных не продолжает тайно удерживаться. Юлиан попросил беженцев из всех городов и поселений прибыть к нему и назвать имена всех римлян, взятых в плен. Когда они перечислили всех, кого знали — родных, соседей, друзей и прочих, цезарь, не давая послам ничего узнать, повелел секретарям составить список. Затем Юлиан пересёк Рейн и приказал доставить пленных. Варвары поспешили повиноваться и заявили, что доставили всех имеющихся пленников. Цезарь, сидя на возвышении, за которым находились секретари, приказал варварам предъявить пленных согласно договору. Освобождаемые подходили по одному и называли свои имена, а секретари отмечали их в своих списках. При сравнении их имён с имеющимися записями обнаружилось, что соотечественниками было заявлено гораздо большее количество. Секретари сообщили это цезарю, который пригрозил послам варваров войной за то, что они не выдали всех пленных, и при подсказке секретарей он назвал по нескольку имён из каждого города и поселения. Таким образом, варвары подумали, что правда открылась цезарю божественным провидением, и они поклялись своими предками доставить всех живых пленников».

Так из плена удалось освободить более 3000 захваченных варварами пленных. Юлиан в своих письмах приводит гораздо более высокую цифру — 20 000 человек.

Помимо официальных властей, весьма активную роль в освобождении пленников играла христианская церковь. Святой Киприан Карфагенский в начале III века признал выкуп римских пленных у варваров актом милосердия. Юлиан Померий вменял в обязанности священника выкуп пленных наряду с заботой о нищих и пропитании голодных. Святой Амвросий Медиоланский в 379 году приказал переплавить священные сосуды из своей церкви, чтобы выкупить римлян, попавших в плен после недавнего вторжения готов во Фракию и Иллирию. Текст «Жития святого Северина» рассказывает о том, как часто между 453 и 482 годами он привлекался в качестве посредника на переговорах об освобождении захваченных ругами римских жителей Норика. Епископ Сергиополя Кандид в 540 году предложил персам 2 кентинария золота в качестве выкупа за взятых в плен жителей соседней Суры. Поскольку необходимой суммы у священника на тот момент не было, он пообещал царю Хосрову выплатить её в течение года, дав расписку и поклявшись самыми страшными клятвами.

Возвращение домой и реинтеграция

Попавший в плен к врагам римский гражданин утрачивал гражданские права, включая право собственности и право заключать сделки (capitis deminutio). Чтобы его родственники могли вступить в права наследования имущества, пленник подвергался фикции гражданской смерти и объявлялся как бы умершим. Если пленнику всё же удавалось обрести свободу и он возвращался на родину, в его отношении начинал действовать принцип постлиминия (postliminium), то есть восстановления прежних прав, в том числе родственных и имущественных, как если бы он никогда не был этих прав лишён. Если пленного выкупали друзья, наступление постлиминия ограничивалось до тех пор, пока он не возмещал им выкупных денег. Если у него не было такой возможности, он должен был служить своему искупителю на протяжении пяти лет. Той же процедуре подвергалось захваченное и впоследствии оставленное врагом имущество, движимое и недвижимое: корабли, кони, скот или рабы.

Право постлиминия начинало действовать лишь с прекращением войны и заключением мирного договора. Чтобы вступить в свои права, пленному нужно было оказаться на римской территории и выразить желание здесь остаться. Римский правовед Флорентин в 6-й книге «Институций» пишет:

«Нет разницы, каким образом пленный вернулся — был ли он отпущен, или избежал власти врагов с помощью силы, либо хитрости, — но лишь тогда, если он пришёл с тем намерением, чтобы туда не возвращаться: ведь недостаточно, чтобы некто вернулся домой телесно, если духом он чужой. Но и те, кого освобождают после победы над врагами, считаются вернувшимися по праву постлиминия».

С другой стороны, права постлиминия лишались солдаты, которые сдались врагу с оружием в руках, перебежчики, беглые рабы, а также те, кто был отпущен врагами на время, поклявшись, что снова вернётся обратно. Постлиминий не признавался также за теми, кто слишком долго пробыл у врагов и кто, имея возможность вернуться домой, предпочёл оставаться на чужбине сверх необходимого времени.

Оставшиеся среди варваров

В римской истории постоянно находились те, кто даже после освобождения предпочитал оставаться в землях варваров. Приск Панийский рассказывал, как во время визита в ставку Аттилы его приветствовал одетый в дорогой гуннский кафтан человек, обратившийся к нему на греческом языке:

«Ответствуя на его приветствие, я спрашивал его, кто он таков, откуда пришёл в варварскую страну и почему он предпочёл скифский образ жизни прежнему (…) Засмеявшись, он сказал мне, что он грек родом; что по торговым делам приехал в город Виминакий, лежащий при Истре; что он жил очень долго в этом городе и женился там на богатейшей женщине; но лишился своего счастья, когда город был завоёван варварами; что при разделе добычи он был отдан Онигисию, ибо взятые в плен богатые люди доставались на долю скифским вельможам, имеющим большую власть после Аттилы. Впоследствии, продолжал он, я отличился в сражениях против римлян и против народа акациров, отдал своему варварскому господину, по закону скифскому, всё добытое мною на войне, получил свободу, женился на варварке и прижил детей. Онигисий делает меня участником своего стола, и я предпочитаю настоящую жизнь свою прежней: ибо иноземцы, находящееся у скифов, после войны ведут жизнь спокойную и беззаботную; каждый пользуется тем, что у него есть, ничем не тревожимый».

Григорий Тавматург говорит, что многие жители римских провинций добровольно присоединились к готам во время их грабительских набегов на Малую Азию в 260-х годах. Бедные галльские арендаторы также весьма охотно переходили на сторону варваров, видя в них меньшее зло по сравнению с римской властью. Их число особенно возросло в ходе варварских нашествий V века. По словам Сальвиана, целые отряды так называемых багаудов нападали на виллы богатых землевладельцев и слабо защищённые города. В отдельных районах Галлии багаудам даже удалось создать независимые общины, которые не признавали власть Рима.

Страдания физические и моральные

Для большинства захваченных в плен их судьба представлялась источником непрерывного страдания. Многие болели и умирали ещё в пути, некоторые предпочитали покончить с собой. Возможно, самый яркий пример страданий можно найти в сочинении святого Иеронима Стридонского «Жизнь пленного монаха Малха». Герой его рассказа был аскетом из Палестины, попавшим в плен к сарацинам по пути из Берои в Эдессу:

«Здесь будто заключённый в темнице, я научился ходить в другой одежде, то есть нагим, потому что неумеренность климата не позволяла прикрывать ничего, кроме постыдного. Мне дали пасти овец, и сравнительно с перенесёнными несчастиями я находил утешение в том, что реже вижу своих господ и находившихся в одном со мною рабстве (…) Питался я свежим сыром и молоком; непрестанно молился, пел псалмы, которые выучил в монастыре».

Несмотря на принятие своей судьбы, подкреплённое желанием следовать предписанию апостола Павла о покорности рабов своим хозяевам, Малх впал в глубокую депрессию и чуть не покончил с собой, прежде чем решил тайно бежать. Он зарезал двух козлов из стада, засолил их мясо, а из шкуры сделал мех для воды. Едва не попавшись хозяину, на десятый день пути он добрался до римского лагеря на краю пустыни. Трибун выслушал его рассказ и переправил к Сабиану, наместнику Месопотамии, который помог беглецу вернуться домой. Как и многие беглые рабы, рассказывая о своём бегстве, Малх признавался записывавшему его рассказ автору:

«Я дрожу, даже когда вспоминаю об этом, бедное создание, и хотя я знаю, что я в безопасности, моё тело всё ещё дрожит».