Дезертиры и перебежчики в римской армии

Римская армия по праву гордилась высочайшим уровнем дисциплины своих воинов. Не в последнюю очередь она была обусловлена особым этическим кодексом и традициями, которые целенаправленно культивировались в армейской среде. Вместе с тем было бы ошибкой идеализировать римские военные порядки — нередко они бывали далеки от совершенства. Время от времени римскому военному командованию приходилось сталкиваться со своеволием и мятежными настроениями солдат. Одной из самых распространённых форм протестного поведения являлось дезертирство. Покидая ряды армии, воин не только получал желаемые выгоды, но и многим рисковал — вплоть до самой жизни.

Перебежчики

Римляне называли перебежчиков словом transfuga. Как и близкое ему perfuga, оно пришло из солдатского жаргона. Современное слово «дезертир» происходит от схожего по значению латинского desertor. Об этимологии слова рассказывает Исидор Севильский:

«Дезертиры (desertor) называются так потому, что они бродят, оставляя свои военные обязанности без внимания (desertus) (…) Те, кто оставляет (deserere) армию и переходит к врагу, также называются дезертирами».

Предатель именовался словом proditor и ставился в один ряд с предыдущими терминами. Это неразделение понятий вполне объяснимо с точки зрения базовых культурных представлений римлян: оставляющий войско и переходящий к врагу дезертир совершает преступление и сам становится врагом со всеми вытекающими отсюда последствиями, включая меру и форму наказания. Различение этих понятий, принятие во внимание обстоятельств совершения преступления и, соответственно, дифференциация меры ответственности появляются в более поздних юридических текстах.

Римский юрист Домиций Ульпиан определяет перебежчика как человека, «который покинул войско либо частным человеком перебежал к неприятелю». Другой видный юрист Юлий Павел вносит в это определение важное дополнение:

«Под перебежчиком (transfuga) следует понимать не только того, кто перебежал к врагам во время войны, но и того, кто, получив гарантии, перебежал во время перемирия к тем, с кем нет дружественных отношений».

Модестин указывает, что «карается смертью также и тот, кто был задержан, когда намеревался перебежать к врагу». По утверждению Аррия Менандра, в древности к дезертирству приравнивалось уклонение от воинского призыва, виновные в котором «отдавались в рабство как предатели свободы». Предателями и дезертирами считались воины, дрогнувшие перед натиском противника, оставившие вверенный им пост и попавшие в плен, если только им не удавалось доказать, что они были захвачены врагом внезапно. К дезертирству приравнивалось несанкционированное отсутствие воина в расположении своей части, если он задерживался дольше положенного при возвращении из командировки, если отклонялся в сторону от предписанного маршрута передвижения и т.д. Если пленный мог бежать или как-либо иначе вернуться домой, но не воспользовался этой возможностью, он также считался дезертиром.

Предательством считался не только переход на сторону врага и попадание в плен, но и передача противнику замыслов командования и разглашение военной тайны. В предательстве обвинялись те, кто причинил своими действиями какой-либо ущерб войску, сдал на войне крепость или лагерь, тот, кто послал врагам римского народа вестника или письмо либо дал знак или со злым умыслом помог врагам советом. К этому перечню Сцевола добавляет тех лиц, усилиями которых

«врагам римского народа будет оказана помощь провиантом, военным снаряжением, оружием, лошадьми, деньгами или чем-нибудь другим».

В поздний период к предательству приравнивались торговые отношения с врагом, продажа ему оружия или железа, из которого оно могло быть изготовлено.

Предатели

Предательство считалось у римлян одним из самых тяжких и позорных преступлений наряду с отцеубийством и покушением на захват власти. В представлениях римлян совершение предательства, помимо самого акта преступного деяния, было также связано с нарушением клятв и связей доверия (fides), находившихся под защитой богов. Дезертир нарушал данную им присягу (sacramentum), что делало его не только преступником, но и святотатцем. По закону о предательстве, уличённый в подобном проступке мог быть убит любым желающим в качестве жертвы Юпитеру Подземному. Эта норма, авторство которой историк Дионисий Галикарнасский приписывает Ромулу, почти дословно повторяет комментатор «Энеиды» Сервий, который ссылается при этом на Законы XII таблиц (450 год до н.э.) — древнейший памятник римского законодательства.

Римские юристы последующего времени конкретизировали содержание этой нормы. Они подчёркивали, что сам акт перехода на сторону противника делает перебежчика врагом (hostis) со всеми вытекающими для него отсюда последствиями. По словам Юлия Павла, тот, кто «покинул родину с дурным намерением и с душой предателя, должен считаться в числе врагов». Марциан позволяет убивать перебежчиков как врагов, «где бы их не застигли». Перебежчик лишается семьи, а его собственность переходит государству или тому, кто её захватывает. Даже если перебежавший к врагу римский воин затем возвращался обратно, то, как отмечает Модестин, он всё равно подвергался пытке и после этого приговаривался к смерти. Обычным наказанием для дезертиров являлась порка розгами (virgis caedere) и последующее обезглавливание топором (securi pereutere). Модестин в качестве казни для перебежчиков допускает растерзание зверями или распятие, хотя и оговаривает, что солдаты обычно не подлежат таким наказаниям. Ульпиан указывает в этом случае сожжение живьём.

При рассмотрении дел о дезертирстве в поздний период римские юристы всё больше обращают внимание на конкретные обстоятельства дела, что позволяет историкам говорить об определённой гуманизации военного права. Всё чаще в расчёт берутся звание или ранг воина, род войск, в которых он служил, возложенные на него по службе обязанности, совершённые ранее проступки, авторитет среди товарищей. Аррий Менандр в своей работе «О военном деле» пишет:

«Не все дезертиры подлежат одинаковому наказанию (…) Если дезертирство совершено в мирное время, то всадник должен быть подвергнут разжалованию, пехотинец — переводу в другую часть. То же, совершённое во время войны, карается смертью. Тот, кто к дезертирству присоединяет другое преступление, подлежит более строгому наказанию (…) Тот, кто после долгого скитания, [добровольно] возвратился в лагерь, считается просрочившим отпуск. Дезертиром является тот, кто, находясь продолжительное время в бегах, был доставлен [в лагерь принудительно] (…) При недозволенной отлучке необходимо выяснить причину таковой, чем именно была вызвана такая отлучка, где был отлучившийся и что там делал. Снисхождение делается по состоянию здоровья, по причине [проявленной] заботливости в отношении родителей и близких, вследствие [необходимости] преследовать бежавшего раба и по другим такого рода основаниям. Точно так же [недозволенная отлучка] прощается новобранцу, не усвоившему ещё твёрдо правила дисциплины (…) Адриан предписал, что восстанавливать на службе солдат, освободившихся от варваров, следует только тогда, когда они докажут, что, попав в плен, они совершили побег, а не перебежали к врагу [по своей воле]. Хотя установить это с полной очевидностью невозможно, всё же нужно внимательно изучить доказательства. И если прежде его оценивали, как хорошего воина, то скорее можно признать его показания достоверными. Если же в прошлом за ним числились самовольная отлучка, или он был замечен в нерадивом или небрежном исполнении своих обязанностей, или чуждался товарищей по лагерю, то веры ему не будет».

Некоторые виновные в таком проступке, по мнению римских юристов, могли рассчитывать на послабления. К их числу относились в первую очередь новобранцы, «не усвоившие ещё твёрдо правил дисциплины», а также воины, обладавшие хорошей репутацией среди командования и сослуживцев. Согласно рескрипту Адриана, пощады должен был удостоиться тот, кто после своего побега захватил много разбойников и выявил других дезертиров. «Однако, — пишет автор соответствующего документа, — не следует делать этого в отношении того, кто только обещает».

Наказания

Конкретные примеры наказаний, как правило, хорошо иллюстрируют присущую римлянам суровость. В 270 году до н.э. они после долгой осады взяли штурмом Регий, где долго держал оборону взбунтовавшийся Кампанский легион. Триста оставшихся в живых дезертиров привезли в Рим, где их сперва высекли розгами в Комиции, а затем всех обезглавили. В 212 году до н.э. Марк Клавдий Марцелл захватил в Леонтинах и казнил 2000 перебежчиков и дезертиров. После победы над Карфагеном в 201 году до н.э. Публий Корнелий Сципион Африканский приказал распять на крестах выданных ему перебежчиков-римлян, а латинских союзников обезглавил топором. Рассказывая об этом событии, Валерий Максим осуждает Сципиона, говоря, что «нет нужды оскорблять римскую кровь наказанием для рабов, пусть даже и заслуженным». Однако позже он сам не без удовольствия вспоминает, как Сципион Эмилиан, внук Публия Корнелия, после взятия Карфагена в 146 году до н.э. «дезертиров не римлян, а других национальностей бросил диким зверям на публичных представлениях». Наконец, Луций Эмилий Павел после победы над царём Персеем в 168 году до н.э. приказал бросить дезертиров под ноги слонам.

Примеры варварской, прямо-таки нарочито садистской жестокости в обращении с виновными и дезертирами содержит «История Августов». Особенно прославился своими казнями военачальник, а впоследствии узурпатор Авидий Кассий. Если верить автору его жизнеописания, одним он отсекал руки, другим перебивал голени и подколенные чашечки и утверждал, что искалеченный преступник служит лучшим примером, чем убитый:

«Он даже первый придумал такого рода казнь: ставил громадный столб высотой в восемьдесят или сто футов, и осуждённых на казнь привязывал к нему, начиная с верхнего конца бревна и до нижнего, и у нижнего конца разводил огонь; одни сгорали, другие задыхались в дыму, иные умирали в разнообразных муках, а иные — от страха».

В этом описании сложно отделить исторические реалии от фантазий автора. Параллельные литературные источники никак не подтверждают применение этих норм. Только у Аммиана Марцеллина сообщается, что «дезертиры и трусы, оставившие бой, были наказаны отрубанием рук и сожжением заживо».

Дезертирство

Несмотря на жестокость наказаний, дезертирство оставалось постоянной проблемой римской армии. Зная, что перебежчикам закрыт путь домой, соседи Рима нередко приглашали их к себе на службу. Кассий Дион утверждает, что бо́льшая и лучшая часть армии дакийского царя Децебала состояла из беглых римских солдат, которых тот убеждал переходить к себе за большие деньги. Во время Маркоманнских войн в плен ко вторгавшимся в римские пределы варварам попало множество римлян, в том числе солдат. Некоторые из них были добровольными или вынужденными перебежчиками, которых варвары принуждали сражаться против своих. Кассий Дион пишет о десятках тысяч человек, однако не уточняет, сколько из этого числа были пленными, а сколько перебежчиками. Выдача тех и других являлась непременным условием при заключении мира, однако варвары всячески старались уклониться от выполнения этих обязательств. Даже возвращая по необходимости некоторых пленников, они нередко продолжали удерживать у себя их родственников из расчёта, что ради освобождения родных они снова станут перебежчиками. Согласно документам, некоторое число римлян служило у парфянских и персидских царей на Востоке.

Источники, как правило, обходят стороной мотивы и конкретные причины перехода на сторону врага. Можно предположить, что по крайней мере для некоторых предательство стало результатом совершённого в рядах войска проступка и стремления избежать ответственности. В других случаях предателями становились пленные, которых враги принуждали к переходу на их сторону подкупом, шантажом или побоями. Причиной могли стать упадок духа и деморализация войска при затянувшейся осаде. Если верить Диону Кассию, во время осады Иерусалима в 70 году по этой причине на сторону защитников города стали переходить некоторые римляне, которых иудеи охотно принимали к себе и окружали заботой. Наконец, во время Гражданских войн солдаты проигравшей партии, опасаясь репрессий со стороны победителей, искали выход в бегстве за границу. Один из массовых исходов произошёл в 194 году после победы Септимия Севера над войсками его противника Песценния Нигера. Историк Геродиан писал:

«Север, уничтожив Нигера, беспощадно покарал его друзей, не только тех, кто добровольно служил ему, но и вынужденных к этому. Узнав, что воины, которым удалось бежать, переходят реку Тигр и уходят к варварам из страха перед ним, Север возвратил их, объявив амнистию (впрочем, не всем). Большое число их удалилось в чужие страны. Это и послужило главной причиной того, что варвары этой области впоследствии стали более упорными в рукопашных сражениях с римлянами. Ведь раньше они только стреляли из лука, сидя на конях, но не защищали себя тяжёлым вооружением и не осмеливались в битве использовать мечи и копья; имея на себе лёгкие развевающиеся одежды, они обычно сражались, отступая и пуская назад стрелы. Когда же у варваров появились беглецы-воины, среди которых много было ремесленников, принявших варварский образ жизни, то они научились не только пользоваться оружием, но и изготовлять его».

Немалая часть дезертиров скрывалась на территории самой империи, собираясь в разбойничьи банды, терроризировавшие провинциальное население. О том, какой размах могло приобрести это явление даже в относительно спокойные времена, свидетельствует история разбойника Матерна, который сам являлся бывшим солдатом и сколотил из числа других беглых большой отряд. Эти разбойники в 185–186 годах успешно действовали на территории Верхней Германии и даже осмеливались осаждать лагерь VIII Августов легион в Аргенторате (Страсбург). Матерн намеревался бросить вызов самому императору Коммоду и для этого перешёл со своими отрядами в Италию. Здесь, однако, он был захвачен и казнён. После смерти предводителя его подельники разбрелись в разные стороны.

Продолжение: Как мятежник Матерн развязал в Германии настоящую войну и метил на императорский трон