Взятие Горного Дубняка: кровь и слава русской гвардии

Однако недалеко от основания этого клина войска турецкого маршала Осман-паши заняли и укрепили город Плевну, расположенный всего в двух переходах от русских мостов через Дунай. Угрозу переправам нельзя было игнорировать, и на город обратилось всё внимание русского командования. Три последовавших штурма Плевны провалились один за другим, несмотря на громадные усилия и внушительные потери русских войск. К осени приподнятое настроение первых недель войны сменилось унынием. Русское командование всерьёз подумывало об отступлении обратно за Дунай, однако это решение не было принято, и Плевну взяли в осаду.

От Плевны в сторону Софии шло шоссе, на котором турки устроили укреплённые пункты. В порядке нахождения от Плевны этими пунктами были деревни Дольний Дубняк, Горный Дубняк и Телиш. Захватив их, русские перерезали бы ту нить, которая связывала Плевну с остальной Турцией и по которой гарнизон осаждённого города получал снабжение. Выполнить эту задачу должна была гвардия, прибывшая на театр военных действий.

Командовать отборным штурмовым отрядом было доверено генерал-адъютанту Иосифу Владимировичу Гурко, который посвятил первые дни октября сосредоточению гвардии в районе села Горный Баркач на восточном берегу реки Вид и рекогносцировке турецких позиций у Горного Дубняка. Близ этой деревни турки выстроили большое укрепление с отходящим крылом ложементов, рядом с которым помещался небольшой редут.

Гурко планировал взять укрепления у Горного Дубняка атакой с трёх сторон. С востока (от Плевны) должна была наступать Гвардейская стрелковая бригада (правая колонна); с юга – 1-я бригада 2-й Гвардейской пехотной дивизии в составе Московского и лейб-гвардии Гренадёрского полков (центральная колонна); с запада (от Телиша) – 2-я бригада 2-й Гвардейской пехотной дивизии в составе Финляндского и Павловского полков (левая колонна). К трём этим колоннам придавались артиллерия и казаки. Предполагалось после тщательной артиллерийской подготовки взять Горный Дубняк к трём часам дня 12 октября, чтобы иметь возможность подготовиться к отражению возможной атаки со стороны Плевны или Телиша.

Ход боя

Операция по взятию Горного Дубняка началась в ночь с 11 на 12 октября. Три колонны перешли вброд небольшую речку Вид и направились к тем позициям, от которых планировалось начать атаку. При этом лейб-гвардии Егерский полк переправлялся медленно и сильно задержал левую колонну Свиты генерал-майора Н. О. Розенбаха, что повлекло за собой весьма серьёзные последствия – фактически, в первые же часы операции синхронность действий трёх колонн нарушилась. Центральная колонна Свиты генерал-майора барона Л. Л. Зедделера и правая колонна Свиты генерал-майора А. В. Эллиса вышли на позиции сравнительно благополучно, хотя солдаты устали, преодолевая кукурузные поля.

Пока левая колонна русских войск выходила на позиции, справа от неё послышались выстрелы – центральная колонна вошла в соприкосновение с противником и сразу оказалась в затруднительном положении. От сильного ружейного огня турок в считанные минуты погибло несколько десятков человек. Впервые оказавшись в бою, русские солдаты из левой колонны несколько растерялись и сделали несколько выстрелов по лейб-гвардии Гренадёрскому полку, приняв его за противника. В этот момент командир лейб-гренадёров полковник Ю. В. Любовицкий скомандовал идти в атаку на малый турецкий редут, осыпавший его полк пулями. Барабанный бой поднял дух людей, и, несмотря на жестокий огонь, солдаты взяли укрепление. При штурме выбыло из строя две трети офицеров, оба командира батальонов были ранены, а сам Любовицкий получил ранение в ногу.

Хотя полк вышел из затруднительного положения, Любовицкий окончательно привёл в расстройство общий план сражения, атаковав турок в момент, когда две другие колонны ещё не были готовы его поддержать. Спустя годы многие русские военачальники осуждали Любовицкого за излишнее рвение. Так, Розенбах в своих воспоминаниях называл Любовицкого главным виновником громадных потерь в сражении при Горном Дубняке.

Точка зрения Розенбаха подкрепляется тем, что лейб-гренадёры не остановились в малом редуте, попытавшись сходу взять и главное турецкое укрепление, несмотря на убийственный огонь. Как только барабанщик Гренадёрского полка начал во второй раз подавать сигнал к атаке, он был убит наповал, и выбивать дробь взялся сам Любовицкий. Атака ожидаемо провалилась, и солдаты центральной колонны залегли в ложементах, а также за насыпями малого редута. Усталость людей была столь сильной, что некоторые из них заснули прямо за укрытиями, несмотря на продолжавшийся бой.

Пока лейб-гренадёры переводили дух под свист пуль, правая колонна генерал-майора Эллиса с востока подошла вплотную к главному укреплению, однако преодолеть последние 50–200 шагов оказалось невозможно. Плотный огонь турок пресекал все попытки подняться в атаку и преодолеть ровную, как выразился один из участников боя, «почти биллиардную» поверхность. Правая колонна начала окапываться, и основные боевые действия перенеслись на левый фланг.

Левой колонне Розенбаха предстояло выполнить самую трудную задачу, поскольку от главного укрепления её отделяло ровное поле без единого укрытия длиной в 900 шагов. Лишь перед самым подъёмом было «мёртвое», необстреливаемое с укреплений пространство, куда с большими потерями удалось пробраться финляндцам. Попытки атаковать оканчивались столь же плачевно, как и на правом фланге. Вдобавок ко всему, Финляндский полк попал под огонь своей же артиллерии.

Развязка

Вышеописанная ситуация сложилась к двум часам дня. По первоначальным планам, через час Горный Дубняк должен был пасть, но пока русские войска лишь окружили его плотным кольцом диаметром примерно в 1000 метров. Не умолкая, русская артиллерия била по турецким укреплениям, но ворваться в них не представлялось возможным. К этому времени пришло известие, что лейб-гвардии Егерский полк, шедший на Телиш, был отбит с большими для него потерями. Надо было торопиться, и Гурко принял решение к трём часам дня начать общий штурм. Сигналом должны были стать по три залпа последовательно батареями левой, центральной и правой колонн – итого девять залпов.

Когда стрелки на часах командиров приближались к трём часам, раздались три залпа с правой батареи, которая должна была стрелять последней. Русские офицеры переглянулись – было ясно, что произошло какое-то недоразумение. В дальнейшем выяснилось, что командир батареи спутал отдалённые звуки перестрелки с залпами соседних батарей. Пришлось атаковать, хотя, как вспоминал участник боя А. К. Пузыревский, «на лицах людей нельзя было прочесть уверенности в успехе атаки».

После боя Гурко докладывал:

«Я с замиранием сердца следил за последовавшими действиями, потому что вместо единовременного штурма со всех сторон должны были последовать одиночные и разновременные штурмы различными частями войск, успех которых был более чем сомнителен. Чтобы как-нибудь исправить дело и выручить войска правой колонны, уже начавшие атаку, я послал во все стороны ординарцев, чтобы войска, не дожидаясь сигнала, поддержали атаку правой колонны. Как и следовало ожидать, последовал целый ряд отдельных атак»

Атака правой колонны не удалась, а на левом фланге наступление привело к настоящей трагедии. Командир лейб-гвардии Финляндского полка генерал В. Н. Лавров понял, что штурм начался не по плану, но решился вывести своих солдат из «мёртвого» пространства. Предупредив всех о предстоящей атаке, он приказал солдатам броситься на штурм по взмаху его сабли. Когда финляндцы вместе со своим командиром поднялись в атаку, турки открыли плотный огонь. Лавров успел пробежать лишь 50 шагов и пал, сражённый двумя пулями. Та же судьба постигла многих его людей.

Часть финляндцев, уже без командира, дошла почти до подножия турецких укреплений, но вынуждена была отойти назад. К четырём часам дня Гурко задействовал общий резерв – лейб-гвардии Измайловский полк. Обернувшимся назад солдатам колонны Эллиса представилось изумительное зрелище:

«Глядя назад, мы издали любовались этими молодцами, двигавшимися вперёд, под сильнейшим огнём, в образцовом парадном порядке и стройности. Головные роты шли в развёрнутом строе; все офицеры на своих местах; люди, с серьёзными лицами и держа ружья вольно, отбивали шаг. «Правой, правой, правой!» – изредка слышалась команда. Промежутки, образовавшиеся от убыли убитых и раненых, немедленно смыкались, и измайловцы безостановочно продолжали своё стройное движение на расстояние около 650 шагов от неприятеля. Подойдя к траншее, они залегли и открыли огонь»

Пули измайловцев стали свистеть над головами лейб-гренадёров – этот огонь удалось остановить с большим трудом. Приближался вечер, стало темнеть, а результата по-прежнему не было. Один из лейб-гренадёров позже признавался, что начальствующие лица «начали приходить в отчаяние и почти потеряли всякую надежду на благополучный исход дела».

Успех русским принесли не стремительные атаки через открытое пространство, а методичные перебежки и переползания, в ходе которых солдаты весь день собирались во рву большого укрепления. Там они оказывались в безопасности и даже осмеливались хватать за ружья турок, стрелявших из-за бруствера. К вечеру вражеский огонь ослаб, и в тот момент, когда в штабе Гурко уже собирались давать команду на отход, смельчаки стали прорываться внутрь укрепления (никакой команды к атаке на этот раз не было). После короткой рукопашной схватки оставшиеся в живых турки сдались на милость победителей. Красноречивым свидетельством остервенения, с которым русские солдаты ворвались внутрь вражеских укреплений, были ружья с переломанными прикладами, во множестве лежавшие на местах боёв. Горный Дубняк пал.

ИтогиИтоги

Суматоха, стрельба по своим, путаница с подачей сигналов, кровь, стоны раненых, множество погибших наряду с героизмом и хладнокровием составляют картину боя под Горным Дубняком. Однако жертвы и страдания были не напрасны. Софийское шоссе оказалось перерезано, и Осман-паша в Плевне перестал получать снабжение. Уже через две недели после взятия русскими Горного Дубняка у него оставался запас продовольствия на 14 суток, который он сумел растянуть на 6 недель. 28 ноября 1877 года, после отчаянной попытки прорыва, голодный гарнизон Плевны сложил оружие. В этом смысле штурм Горного Дубняка стал поворотным моментом всей плевненской эпопеи и, возможно, всей войны 1877–78 годов.

С другой стороны, 12 октября русская гвардия столкнулась с суровой реальностью войны, которая оказалась далека от ежегодных шаблонных манёвров гвардейского корпуса. Гвардейцам пришлось на своём опыте убедиться в том, что уже хорошо было понято войсками под Плевной: турки, вооружённые отличными винтовками Пибоди-Мартини и спрятанные за укреплениями, способны вести ураганный огонь, который очень трудно преодолеть.

Расстояние от реки Вид до главного укрепления составляло около 7 километров, и было практически невозможно в сумерках, в условиях пересечённой местности обеспечить одновременный подход трёх колонн. Первое боевое столкновение произошло неожиданно, что вынудило Любовицкого преждевременно атаковать. С этого момента три колонны действовали разрозненно, Гурко практически утратил контроль над боем, а попытка восстановить этот контроль окончилась досадной оплошностью с артиллерийскими залпами. Не наблюдалось и тесного взаимодействия артиллерийских батарей с пехотой (что является «ключом» ко всякой укреплённой позиции) – наоборот, русская артиллерия периодически била по своим.

Атака лейб-егерей на соседний Телиш окончилась и вовсе плачевно – полк отошёл с большими потерями. Деревня была взята через несколько дней одной лишь ожесточённой бомбардировкой, после которой турецкий гарнизон капитулировал. Под Горным Дубняком артиллерия также должна была сыграть решающую роль. Турецкий командующий признавался после боя:

«…Мы удивились, видя, что русские лезут напролом на наши сильные позиции, не разгромив нас предварительно артиллерийским огнём; между тем, бомбардируй они нас часа два-три сряду из 50–60 орудий, они бы нас просто сожгли, и мы бы положили оружие без урона для русских»

Цена урока оказалась высокой – погибло 869 человек и было ранено более 2500. Через много лет советский военный теоретик А. А. Свечин язвительно писал по этому поводу:

«Гурко понял, что такое истребление гвардии при столкновении с вдесятеро слабейшим ополчением знаменует крупное тактическое недоразумение»

Особенно велики были потери среди офицерского состава. Так, в лейб-гвардии Гренадёрском полку из 49 офицеров уцелело лишь 15. Александр II плакал, когда читал списки погибших, поскольку многих офицеров он знал лично. Остаётся только догадываться, какой неизгладимый след оставили в душах выживших смерть товарищей и ощущение собственного бессилия. Как выразился видный военный эксперт конца XIX века генерал М. И. Драгомиров, «в конце концов, Горный Дубняк был взят «дуром». Попав в сферу выстрелов, войска сразу выпали из рук и полезли, как кому Бог на душу положил».

Продолжение следует: Кровавые бои за Шипку.