Как русское меньшинство Китая выживало во время чумы, войны и хунвэйбинов, чтобы остаться собой

Белокожие, светлоглазые

Китайцы вовсе «открыли» для себя европеоидов гораздо раньше визита Марко Поло. В начале двадцатого века возле реки Тарим и в пустыне Такла-Макан нашли несколько десятков мумий явно одной культуры. Часть из них была монголодной внешности, но часть выглядела вполне по-европейски. Они, очевидно, принадлежали племени смешанного происхождения. Мумии были одеты в войлочные плащи и клетчатые гетры, у них был светлые или рыжие волосы. Возраст самых древних из нх, по современным оценкам, составляет двадцать тысяч лет.

Обитатели реки Тарим не были каким-то племенем, явившимся с запада только для того, чтобы умереть, не оставив среди китайцев следа. По свидетельству римского историка Плиния Старшего, цейлонское посольство при дворе императора Клавдия в первом веке до нашей эры описывало жителей западного Китая как высоких голубоглазых людей. Очевидно, народ таримских мумий постепенно ассимилировался и смешался с местным населением — до сих пор в тех местах можно встретить отдельные европейские черты вроде светлых глаз. Предполагают, что в Китай «таримцы» пришли из Южной Сибири.

Новый приток европейцев в Китай начался после прокладки Великого Шёлкового Пути. Как считается, первые русские в этих землях пришли вместе с ханом Хубилаем в составе его армии. Кроме них, в армии присутствовали половецкие отряды. Поскольку Хубилай стал китайским императором, его армия была расквартирована здесь же, и русские отряды жили в казармах к северу от Пекина.

Кроме того, в это время монгольские военачальники отсылали ко двору императора русских пленников, как мужчин, так и целые семьи. Так в Китай в тридцатые года четырнадцатого века было прислано почти три тысячи русских рабов.

В семнадцатом веке в императорской гвардии служили казаки из захваченного китайцами острога Албазин. В китайские войска после поражения перешли служить около ста казаков, а с ними приехали семьи. Русская сотня вошла в состав элитной части «Знамени с жёлтой каймой». Для удобства фамилии казаков сильно сократили: так, Яковлевы стали Яо, Дубинины — Ду, и так далее.

Из политических соображений русскую сотню наделяли разного рода привилегиями. Под православный храм (а у сотни был и свой священник) отдали один из буддистских храмов, семьям даровали дома. Однако диаспора была так мала, что уже к восемнадцатому веку казаки смешалсь с манчжурами до полного неразличения, хотя и продолжали считать себя албазинцами.

В восемнадцатом веке о них вспомнила Россия: албазинцы стали предлогом для того, чтобы попросить разрешения открыть в Китае православную миссию. Хотя веры предков потомки казаков уже толком не помнили, но сохраняли как семейные святыни нательные крестики и домашние иконы. Увы, албазинцы миссию разочаровали. Казаки считались наследственно принадлежащими к императорской гвардии, и это сделало их заносчивыми. Священники и купцы из России писали, что албазинец «в нравственном отношении в лучшем случае — тунеядец, живущий подачками, а в худшем — пьяница и плут».

Священники проводили огромную работу с «китайскими русскими» уже даже не по указке, а из национального самолюбия, желая выправить их образ жизни — и образ в глазах окружающего населения. И в девятнадцатом веке плоды этой работы уже были заметны.

Увы, именно обратная руссификация сослужила албазинцам дурную службу. Диаспора в тысячу человек была объявлена местными националистами европейцами, чужаками, врагами. Во время Боксёрского восстания в 1900 году прошли погромы албазинцев, треть русского населения Китая оказалась зверски убита. Притом российские русские спрятались в Посольском квартале Пекина — у албазинцев такой защиты не было, их забивали на порогах домов. Выжили в основном те, кто отрёкся от православия и связи с Россией.

Железные дороги, чума и революция

Во время строительства южной ветки российской Транссибирской магистрали, проходящей через Манчжурию, в Китае оказалось множество русских — строителей, инженеров и тех, кто должен был их обслуживать. Пришли сюда снова и русские купцы. Часть русских практически сразу осела в Харбине.

Надо сказать, Российской Империи несказанно повезло с этой стройкой, потому что именно она предотвратила распространение эпидемии чумы из Китая по Сибири. Впрочем, она же стала причиной эпидемии в Китае. Осенью 1910 года среди охотников на тарбаганов — местной разновидности сусликов — началась чума. Этой болезнью часто болели зверьки, на которых они охотились. Охотники заразили китайских рабочих, строивших российскую железную дорогу. Чума моментально распространилась вдоль линии стройки, вглубь страны, и грозила так же быстро пойти и наружу, в Сибирь и Приморье.

Китайские врачи быстро определили, что имеют дело с самой страшной формой чумы — лёгочной. Она передаётся воздушно-капельным путём и шансов выжить у заразившегося в разы меньше, чем у того, кто болеет бубонной чумой — а ведь при бубонной чуме смертность превышает девяносто процентов. Российские врачи в Харбине сформировали противочумной отряд, который должен был остановить эпидемию на границе с Россией. В его состав входили первые россиянки с медицинским образованием.

Одновременно с ним действовал, конечно же, китайский противочумной отряд во главе с теперь уже легендарным доктором У Ляньдэ — он-то и забил тревогу в самом начале эпидемии. В отряде китайцев было намного меньше человек, сказывалась нехватка передового медицинского образования в стране.

В первую очередь необходимо было остановить заразу, введя карантин и начав кремировать трупы — последнее по китайским законам было недопустимо, но У Ляньдэ сумел добиться разрешения. Во вторую врачи честно пытались отыскать средство, чтобы вылечить больных. Использовались сыворотки Хавкина и Йерсена, но увы, они продлевали жизнь на пару дней, не больше. Рекорд по длительности жизни после заражения поставил русский студент-медик Беляев, член противочумного отряда. Он жил целых девять дней.

Чума в Харбине унесла жизни восьми врачей, шести фельдшеров, четырёх студентов и более девятисот санитаров. Пострадали не только китайский и российский противочумной отряды, но и работавший здесь же британо-американский. Полностью избежал потерь только отряд японцев. В Харбине умерло почти шесть тысяч человек, во всей Манчжурии — вдесятеро больше. Огромными усилиями эпидемию остановили, иначе погибли бы миллионы людей с обеих сторон российско-китайской границы.

Вскоре в России произошла Октябрьская революция, и в Харбин, где было достаточно много русских и понимающих по-русски китайцев, чтобы можно было освоиться, хлынул поток иммигрантов. К 1920 году в Харбине осело, по разным оценкам, от ста до двухсот тысяч россиян преимущественно русской национальности. Харбинская диаспора стала самой большой из русскоязычных во всём мире. Ещё сколько-то мигрантов обосновалась в Шанхае.

Объёмы иммиграции серьёзно напугали Китай, и в 1920 году правительство страны не только заявило, что не признаёт консульства России в Китае, но и отказалось признавать экстерриторальные права бывших граждан соседней империи. Русские оказались в подвешенном состоянии, фактически вне закона. Опасаясь бунтов и захвата власти мигрантами в Харбине, Китай установил усиленный контроль над всеми учреждениями города.

Иммигранты голодали и нищенствовали. Помощь им пытались оказывать единоверцы-албазинцы, но их община была слишком мала и уже не имела никакого влияния. Тем не менее, какое-то количество новой волны русских смогло укорениться, остальные двинулись дальше — в Японию, Америку, куда угодно, куда ходят корабли. Надо сказать, когда иммигранты стали издавать газеты, туда пришло немало сотрудников-албазинцев.

В 1924 году Китай пошёл на определённые соглашения с СССР. В частности, советским гражданам разрешалось работать на железной дороге, том самом участке пути Транссибирской магистрали. Часть иммигрантов приняла решение, с одной стороны, получить советское гражданство и легальную работу, с другой, оставаться при этом в социально и идеологически близкой среде русских Харбина. Другие иммигранты считали первых предателями и предпочли остаться апатридами — лицами без гражданства.

В тридцатые СССР вёл пропаганду среди русских Харбина, убеждая их вернуться на родину. Особенно сильно советскую власть интересовали инженеры. Тем временем у русскх харбинцев налаживалась собственная жизнь. Ассоциация с «китайскими русскими» албазинцами помогала им укорениться, давала право строить церкви. До войны в Манчжурии работало несколько десятков школ, училищ и высших учебных заведений, дававших образование на русском языке шестнадцати тысячам детей и подростков. К сороковым количество разного рода общественных организаций достигало ста сорока, из них обращает на себя внимание Российская фашистская партия — она была самой многочисленной.

В тридцатые годы Манчжурию оккупировала Япония. Русских, считавшихся советскими гражданами, эвакуировали в СССР, но там на всякий случай многих из них сразу же посадили — ведь многие из них были белогвардейцами. Возвращение такого количества сторонников старого режима советскую власть заставило нервничать. Ещё несколько тысяч русских мигрировали в другие китайские города, особенно в Шанхай Пекин, где были русские диаспоры.

Оставшиеся сначала японцам обрадовались — ведь оккупанты были враги Советскому Союзу. Однако зверства японцев шокировали даже самых больших нелюбителей и СССР, и китайцев (да, среди русских харбинцев было немало тех, кто коренных жителей страны презирал и откровенно ненавидел). Так что советские войска харбинцы встречали уже с цветами. В общем-то, зря, поскольку власть решила воспользоваться поводом и поуменьшить количество белогвардейцев и их потомков. Многие харбинцы очутились в советских лагерях, при этом будучи официально гражданами Китая.

В пятидесятые СССР, однако, как ни в чём не бывало зазывал тех же самых «царистов» из Харбина заселять Казахстан. Кое-кто решился, особенно в свете того, что вытворяло движение хунвэйбинов. Как и во времена Боксёрского восстания, за русскую речь зверски избивали, часто до смерти. Русские боялись говорить на родном языке даже дома. Многие мигрировали в США, Канаду, Новую Зеланди, Аргентину, Бразилию и Австралию. К двадцать первому веку русская диаспора Харбина уже насчитывала меньше тысячи человек, и ещё две тысячи русских нашли прибежище среди уйгуров — китайцев среднеазиатского происхождения — в Синьцзяне. Там же сосредоточились другие китайские некитайцы — большое количество казахов, киргизов, монголов и калмыков.

Ситуация изменилась с распадом СССР и увеличением торговых связей России и Китая. В Харбин стали приезжать работать и жить уже новые поколения россиян, и объёмы диаспоры увеличились вдвое. В Синьцзяне живёт девять тысяч русских, во Внутренней Монголии — ещё пять. Численность албазинцев не превышает трёх сотен.

В наше время китайские власти возвестили дружбу народов в стране, и на праздниках можно увидеть шествующими в параде национальностей «элосов» в русских народных костюмах. Часть из них выглядит совершенно по-китайски, часть покажется азиатами россиянам и европейцами азиатам и часть имеет самую обычную европейскую внешность.

***

Русские диаспоры живут не только в соседних с Россией странах. Больше ста лет назад старообрядцы оказались в далёкой Боливии и научились там растить бананы.