Каким было детство прежде

Существует стойкий миф, что люди долгое время не воспринимали детство — вне младенчества — как особый возраст, считая детей кем-то вроде маленьких взрослых. Это не совсем так. Детство было и есть особая пора жизни, но длина этой поры и отношение к ней менялось от эпохи к эпохе.

Не было, вероятно, эпохи, когда люди не замечали, что дети — совсем не то же, что взрослые, и не только потому, что слабее и не могут работать так много. Дети не могли размножаться и чаще умирали из-за инфекционных болезней — вот две основные приметы, по которым некогда выделяли пору детства. Неудивительно, что и заканчивалось оно, обычно, с первыми признаками полового созревания или с женитьбой.

Детство — это беззащитность

Историческое отношение к ребёнку в Европе можно условно разделить на иудейский тип и древнеримский. В обеих системах ценностей ребёнок был собственностью родителя: как говорили в русской деревне, «хочу — пахтаю, хочу — с кашей ем», но у иудеев притом существовал запрет на детоубийство, а римляне находили его неотъемлемым правом главы семьи. Что уж говорить о побоях. Право на них до сих пор считают священным многие родители.

Со временем, надо сказать, и у римлян стали появляться законы, защищающие детей от жестокого обращения. Например, отец лишался родительских прав, если продавал ребёнка во временное рабство больше двух раз. Но защита касалась только маленьких римлян. Маленького раба варварского происхождения можно было хоть пытать на глазах у соседей.

Ребёнок был вещью, скотом, собственностью — по крайней мере, на уровне прав. Это не значит, что детей не любили родители. Очень часто именно любили, искренне горевали в случае их смерти. Но любовь эта была эгоистична.

Если в доме было мало еды, она отдавалась не ребёнку, а мужчине. Это можно было бы объяснить тем, что без его труда семья не выживет. Но если в доме появлялось лакомство, то до самых недавних пор считалось нормальным, если муж и отец съест его, ни с кем не поделившись, или отделит себе львиную долю. Матери в отсутствии отцов поступали похоже — впрочем, тут шансов на делёжку было больше. Быть ребёнком до примерно девятнадцатого века быть человеком второго или третьего сорта, и права детей защищались только тогда, когда считались правами семьи, к которой они принадлежат.

Дети всегда играли

Практически все знают, что раньше дети работали с самых малых лет — по дому, в огороде, помогая отцу в мастерской или матери с бельём на реке, ухаживая за скотиной и своими младшими братьями и сёстрами. Требования к немногочисленным (относительно крестьянских) знатным детям тоже были суровы. Постоянное соблюдение этикета и интересов семьи, учёба с трёх-четырёх лет (и довольно серьёзная — несколько языков, например, давали сразу и одновременно), участие в разного рода церемониях, казалось, не оставляло ребёнку времени на собственно детство.

Тем не менее, дети всегда любили играть, и взрослые всегда об этом знали. Только очень по‑разному на это реагировали.

Кто-то из детей получал от пап и мам игрушки, кто-то мастерил их из подручных средств сам. Мальчики и девочки вместе играли в куклы, изображающие женщин, мужчин, домашнюю скотину и диких зверей — предков наших пластиковых красоток, оловянных солдатиков и плюшевых мишек. Наверняка точно так же, как в девятнадцатом веке играли в пиратов и принцесс, а в двадцатом и двадцать первом — в персонажей фантастических сериалов, ещё в античности и до неё дети разыгрывали сюжеты из мифов. Тяга к ролевым играм даже не самого практического характера, по мнению психологов, является для человеческого ребёнка естественной, природной.

Играли дети наверняка и в подвижные игры с правилами, вроде пряток или забав с мячом, и в то, что сейчас относят к настольным играм — а тогда полем служила утоптанная земля во дворе, песок на берегу, пенёк или лавочка. Возможно, эти игры сначала подражали светским и ритуальным настольным играм взрослых, вроде древнеегипетского сенета. Наверняка игры на ловкость, с выбиванием камушком камушков противника или образованием фигур из ниток на расставленных пальцах, существуют дольше, чем о них стали упоминать в письменности.

Однако порой взрослых злили детские игры. Во‑первых, они отвлекали детей от работы, а работы всегда был непочатый край. Во‑вторых, они считались примитивными, оглупляющими, в противовес развивающим ум занятиям вроде чтения, заучивания текстов наизусть. В-третьих, церковь время от времени сообщала, что такое времяпрепровождение было праздностью, а значит — грехом.

На Руси традиционно (от церкви особенно) доставалось играм девочек с хлопанием в ладоши.

Дело в том, что в этих играх — возможно, чисто как бессмысленное подражание — сохранялись элементы языческих обрядов, которые происходили под песни-речёвки в кругу, с хлопанием друг друга в ладоши определённым образом. Исследователи детских городских игр в двадцатом веке с изумлением находили в играх девочек с давным-давно уже бессмысленным (но очень твёрдым) набором слов и хлопками архаичные элементы — элементы тех самых дохристианских обрядов. Антропологи задавались вопросом — неужели девичья культура так и сможет хранить осколки языческой веками? Но двадцать первый век с культом особенной безопасности детства почти свёл на нет шатаниям компаний по двору и дворовые командные игры без спортивного элемента.

Идея, что игры — одно из основных и нормальных занятий ребёнка, появилась только с развитием городского среднего класса, который мог позволить себе ничем не нагружать детей. Надо сказать, хотя традиционно мода на всё, что угодно, спускалась от знати постепенно вниз по сословиям, то, что сейчас представляется как традиционные здоровые семейные отношения, появилось в среде буржуа и было усвоено дворянством позже.

Детство — это мания контроля у окружающих взрослых

Всё неконтролируемое, непредсказуемое, телесное, что есть у человека и особенно у ребёнка, веками раздражало людей, ассоциируясь с животным или хаотическим началом, от которого — вплоть до недавней моды на естественность — человечество старалось сбежать всю свою историю.

В своей мании контроля родители доходили до шокирующих вещей.

Чтобы тело ребёнка больше походило на «человеческое», то есть на взрослое, его с первых дней туго пеленали в вытянутом состоянии, так что он почти весь день — кроме трёх-четырёх раз, когда свивальники или пелёнки меняли — лежал, вытянувшись по стойке смирно и не имея возможности размять руки и ноги. Мода на свивальники, несмотря на трудозатратность, доходила и до крестьянства. Вытягивание ребёнка в позу стоймя не было только европейской особенностью. В ряде североамериканских племён традиционно привязывали младенцев к дощечкам прежде, чем повязать их на спину матери, и не разрешали детям ползать на четвереньках (как дикое животное!).

В Средние века и позже с той же целью — придание «человеческой» формы — на младенцев из знатных семей надевали корсет. Корсет защищал рёбра и от случайных переломов, и делал возможной и популярной забаву, которая европейца двадцать первого века шокирует. Младенцев, способных удерживать голову, кидали друг другу, словно мяч. Причём могли перекидывать из окна в окно.

В восемнадцатом и даже девятнадцатом веке были очень популярны клизмы для младенцев и маленьких детей как способ контролировать дефекацию.

Невозможно же переносить эту животную хаотичность! Пусть всё будет упорядоченно, по часам. К той же мании контроля относится и популярность порки по расписанию, когда ребёнок раз в неделю получал побои за прегрешения последних дней или просто профилактически.

Наконец, детство — это беззащитность перед сексуальной агрессией

Во многие культуры сексуальная агрессия к детям со стороны старших подростков и взрослых была вписана на уровне традиций. Прежде всего, от таких традиций страдали мальчики. На уровне магического объяснения их изнасилование в ходе инициации или многолетнее растление перед инициацией считалось передачей мужской силы. Такие обычаи можно было встретить в дохристианской Европе, Африке, на островах Тихого океана и среди коренного населения обеих Америк.

Но и девочки были совершенно беззащитны. Зачастую растлевание братьями или кузенами или считалось безобидной забавой (такие эпизоды описаны в исследовании русской деревни Семёновой-Тян-Шанской), или даже поощрялось взрослыми как игры, готовящая ко взрослой жизни (например, такие обычаи замечены среди некоторых индийских племён). Уже в христианские времена если девочку растлевал отец или дед, это считалось большим грехом, но не преступлением — и большую часть этого греха возлагали на плечи девочки.

Понятно, что в античном мире и мире Востока с детьми-рабами вообще никто не считался, с ними поступали, как хотели. Но не сильно изменилось положение детей с приходом христианства или ислама. Во многих странах востока сохранялся обычай проституирования мальчиков-танцовщиков (чья карьера, вовсе не по их воле, начиналась с семи лет). В Европе можно обнаружить много прямых или косвенных свидетельств растления девочек и мальчиков из знатных семей родственниками или власть имущими. В обеих сторонах света вина за «распутство» возлагалась на ребёнка, растлитель же и насильник оставался уважаемым человеком или даже жертвой коварного, похотливого маленького соблазнителя.

Удивительно, как один и тот же маленький человек всегда считался неспособным разумно распоряжаться своим имуществом, делать политический или даже брачный выбор — и в то же время назначался ответственным за то, как с ним поступит куда более сильный, имеющий собственную отдельную волю взрослый. К сожалению, даже в наше время такие установки можно встретить не только в «странах третьего мира», но и в тех странах, где высшее образование не является редкостью, и в новостях мы можем прочитать об одиннадцатилетних девочках, которые спали со взрослыми дядями, а не о дядях, которые растлили девочек.