Пегги Гуггенхайм: мемуары с огоньком

Пегги Гуггенхайм – покровительница искусств. Она, например, помогла встать на ноги крупнейшему американскому художнику ХХ века Джексону Поллоку. А еще с ее помощью в США из захваченной немцами Европы бежали многие видные художники и интеллектуалы того времени – взять хотя бы основателя сюрреализма Андре Бретона и авангардиста Макса Эрнста. Последний, кстати, станет вторым мужем Пегги.

Но в 1946 году, когда вышел первый вариант воспоминаний Пегги Гуггенхайм «На пике века», критики стали обвинять её в почти что непристойности. Мемуары были посвящены не столько становлению Пегги как галеристки, сколько истории её браков и любовных отношений – запутанных, рискованных и никак не отвечающих тогдашним американским представлениям о благопристойности.

Единственная положительная рецензия была написана Эвереттом Макманусом для журнала The View: «Эта книга так же убедительна, как “Мадам Бовари” Флобера, потому что она о чувствах женщины – не обязательно какой-то конкретной, но женщины нашей современности. Мисс Гуггенхайм следует отдать должное за то, что она извлекла из своего благосостояния положительную выгоду. Кто-то может раскритиковать, помимо прочего, вкус автора, но она ни в коем случае не смешна… Мисс Гуггенхайм раскрывает свое духовное становление. Она последовательно проходит через стадии увлечения похотливым королем богемы, темпераментным идеалистом, убежденным коммунистом, несколько развратным и рассудочным художником и, наконец, “афинянином” платонического склада ума…»

Сама Пегги Гуггенхайм тоже видела свою судьбу преимущественно как женскую – и скорее несчастливую. С одной стороны, её действительно привлекают богемный флёр и свободная любовь, с другой – она хочет быть женой и матерью во вполне традиционном духе. Если это не получается, то виной тому не она, а встреченные ею мужчины. И первый из них – её отец.

Пегги Гуггенхайм родилась в светской семье, очень богатой и очень эксцентричной. Отец не скрывал бесчисленных любовниц, мать на этом фоне излишне опекала трех своих дочерей. Но в 1912 году отец Пегги Бенджамин Гуггенхайм погиб – он был на «Титанике», возвращаясь в США из Европы с молодой любовницей и думая на этот раз точно развестись. «Выживший стюард “Титаника” пришел передать нам от отца последнее послание. Он рассказал, что отец и его секретарь решили одеться в вечернее и встретить смерть, как подобает джентльменам, галантно уступив места в шлюпках женщинам и детям, – очевидно, это и произошло», – рассказывает Пегги.

После смерти отца Пегги обратилась к религии – иудаизму, но это обращение оказалось недолгим. Юную наследницу миллионов закружило в вихре вечеринок, и в 23 года она вышла замуж как раз за того самого богемного персонажа – писателя Лоуренса Вэйла. О том, что вышла замуж не за еврея, Пегги мельком пожалеет, когда окажется в Иерусалиме, но и впоследствии пассий будет выбирать, не оглядываясь ни на религию, ни на происхождение. Впрочем, в браке с Вэйлом нашлось немало других поводов для сожалений: Лоуренс попрекал Пегги недостаточной богемностью и узостью взглядов, а она его – попросту деньгами.

«Мое богатство позволяло мне чувствовать некоторое превосходство над Лоуренсом, и я чудовищно пользовалась этим: говорила ему, что мои деньги – это мои деньги, и он не имеет права свободно ими распоряжаться. В отместку он развивал во мне комплекс неполноценности. Он говорил, что мне повезло оказаться принятой в мир богемы, и раз у меня за душой нет ничего, кроме денег, мой долг – отдавать их тем гениальным людям, с которыми мне дозволено общаться».

Вскоре брак превратился в полуоткрытый: супруги изменяли друг другу, не скрывая этого, при этом бешено друг друга ревновали – дело часто доходило и до рукоприкладства. «Лоуренс столкнул меня со ступеней своей мастерской, сжег мой свитер и четыре раза наступил мне на живот за один вечер». Окончательно отношения расстроились после смерти старшей сестры Пегги Бениты: Лоуренс ревновал жену уже не к возлюбленным, а к её скорби и воспоминаниям.

Расставшись, супруги поделили детей: сын Синдбад остался с отцом, а дочь Пегин, будущая художница, с матерью. Пегги очень страдала в разлуке с сыном. Она была прекрасной матерью, причем не только своим детям: позднее дочь одного из её возлюбленных, издателя Дугласа Гармана, предпочтёт остаться с ней и стать сестрой Пегин.

К сожалению, все последующие отношения Пегги Гуггенхайм с мужчинами будут складываться по сценарию, напоминающему её первый брак: ревность, измены, невнимание и сцены, иногда переходящие в драки. Исключение составляет, пожалуй, роман с Сэмюэлем Бэккетом, который предпочитал морочить Пегги голову без бурных сцен и ускользал молча.

При этом сама Пегги Гуггенхайм, хотя и не обладала идеальным характером, была человеком очень заботливым и очень щедрым. Об этом она не писала и вряд ли сама это замечала. Но сложно пропустить, например, эпизод, когда в отношениях с Гарманом она записала на его имя дом, купленный ею во Франции, поскольку другой крыши над головой у него не было. Но главное, потом, после расставания, она продолжала заботиться о его дочери, при этом арендуя у него этот самый «его» дом.

Такая же жертвенность и щедрость свойственны Пегги Гуггенхайм и в ее отношениях с искусством. Чтобы помогать художникам и приобретать по картине в день, она отказывает себе в необходимом, живёт очень скромно, перестаёт покупать новую одежду – её основной капитал находится в доверительных фондах, и тратить можно только проценты.

Первый проект Пегги – галерея в Париже – потерпел неудачу, потому что в город вошли немцы. Лувр отказался брать на хранение уже собранную коллекцию, и прятать её пришлось у подруги Пегги в амбаре, а потом вызволять оттуда, одновременно вывозя из Франции самих представителей немилого фашистам «дегенеративного искусства».

Вернувшись в Америку, Пегги обрела славу благодаря галерее «Искусство этого века». Именно к этому периоду относится её знакомство с Поллоком и абстрактным экспрессионизмом. Открытых в этот период художников, европейских и американских, Пегги Гуггенхайм называет своими «военными детьми». Однако долго прожившая в Европе Пегги скучала в Америке. После войны она решила обосноваться в Венеции. Для своей коллекции она строит палаццо, там же и живёт – но восхищённые посетители не дают ей покоя в собственном доме. «Изначально в дни работы музея весь мой дом был открыт для посетителей. Я помню, как художник Матта однажды заперся в комнате, чтобы вздремнуть в сиесту... Я не могла уединиться даже в собственной спальне, поскольку там стояла кровать с изголовьем работы Колдера».

Венеция тоже полюбила Пегги Гуггенхайм: в 1962 году 64-летняя Пегги Гуггенхайм получила звание почётного гражданина Венеции, а ещё через пять лет её удостоили титула командора Итальянской Республики. Как день высочайшего торжества Пегги Гуггенхайм вспоминает свой 80-й день рождения, когда её признали «последней догарессой», королевой Венеции: «В зале висел транспарант с моим именем и поздравлением “последней догарессы” с днем рождения. Мне подарили красивую сахарную модель моего палаццо, подсвеченную изнутри. Американские и итальянские флаги на стенах, а также миллион фотографов встречали меня, когда я сходила со своей гондолы».