Валентин Серов: «Лев Толстой русской живописи»

Валентин, сын известного композитора и музыкального критика Александра Серова, вырос в творческой среде. В семью были вхожи Вагнер, Достоевский, Тургенев. Мать будущего живописца, феминистка и пианистка Валентина Бергман, всё время находилась в разъездах: то училась в Европе, то знакомила с грамотой крестьян в деревне. Маленький Валентин (или Антон, как его называли в близком кругу) часто оставался жить у Мамонтовых. Их усадьба Абрамцево стала для него родным домом.

В другом имении, Домотканово, где Серов также часто гостил у своей тёти, Аделаиды Семёновны, и её мужа, Якова Мироновича Симонович, он познакомился с их приёмной дочерью Ольгой Трубниковой. Вначале художник предложил девушке портрет, а потом руку и сердце. Венчание пары состоялось в начале 1889-го. Свадьба, по воспоминаниям свидетелей, была простой и скромной. Серов, автор живописных шедевров, которые сегодня продаются на аукционах за миллионы долларов, тогда (да и после тоже) не являлся обеспеченным человеком. Для сравнения: картина «Утро стрелецкой казни» Сурикова была куплена меценатом Третьяковым за 8 тыс. руб. Маковский за одну из своих работ просил 20 тыс. руб., а продал её американскому ювелиру за 60 тыс. руб. Серов же брал от 1 до 2 тыс. руб. гонорара, а за полотно «Девушка, освещённая солнцем» получил от Третьякова 300 руб.

«Большая дорога лежит перед этим художником», — заявил меценат, которому коллеги-передвижники, Мясоедов и Маковский, в лицо бросали грубые, несправедливые слова, мол, что за ерунду он купил для своей галереи. Имелась в виду техника светотени, которую Серов применил к «солнечной девушке».

«Написал эту вещь, а потом всю жизнь, как ни пыжился, ничего уже не вышло, тут весь выдохся», — сокрушался мастер. В своём призвании Серов сомневался постоянно, ещё со времён учёбы в Академии художеств. Живопись давалась ему трудно. Одну и ту же модель его однокашник Врубель писал за один сеанс, а Серов за неделю.

Другого мнения о таланте художника были его преподаватели, Репин и Чистяков. «И рисунок, и колорит, и светотень, и характерность, и чувство цельности своей задачи, и композиция — всё было у Серого и в превосходной степени», — описывал дарования своего ученика последний.

В 1887-м из-под кисти Серова вышла знаменитая «Девочка с персиками» — картина, ставшая визитной карточкой и открытием русского импрессионизма. Творить в мрачных тонах подобно своему наставнику Репину художник не хотел. Он поставил себе цель писать «отрадное» для души человека. Приглушая яркость тонов, Серов добавлял естественности и смешивал три жанра: живопись, пейзаж и интерьер. «Всё, чего я добивался, — это свежести, той особенной свежести, которую всегда чувствуешь в натуре и не видишь в картинах».

Пейзажи и портреты известных личностей выходили из-под кисти мастера один за другим. Серов обладал способностью подмечать малейшую деталь в природе или во внешности, характере или лице человека. Однако в салонах, несмотря на возросшую популярность живописца, начали побаиваться его откровенных работ. А вот портрет государя действительно удался. Многие считают его одним из лучших изображений Николая II. «Серов первым из художников уловил и запечатлел на полотне мягкость, интеллигентность и вместе с тем слабость императора», — спустя многие годы утверждал живописец Коровин.

Серов умел удивлять не только своих почитателей, но и братьев по цеху. Так, например, Репин, увидев портрет Иды Рубинштейн, не мог поверить, что его написал Антон. Не меньший фурор произвёл занавес, выполненный для балета «Шехеразада». Театральные эстеты были в восторге.

Сын художника вспоминал, как, живя в Париже, Серов сам расцветал подобно красной розе, которую он держал в руках (иногда в зубах), когда направлялся в Лувр. Наверное, от своих предшественников живописец напитывался той энергией и светом, которую затем отражал в своих полотнах, неустанно работая кистью и карандашом с 9 лет.

Не стало Серова в конце 1911-го. Впервые всю значимость потери художественный мир смог оценить на полной посмертной выставке живописца, состоявшейся в 1914-м. Одна из его дочерей сказала: «…всех поразило невероятное количество работ… Когда, как было им столько сделано за такую его короткую жизнь (он умер сорока шести лет) и так незаметно для окружающих? Объясняется это отчасти тем, что он очень мало говорил о своих работах, очень мало о них рассказывал, — как видно, для его творчества ему не нужно было никакой словесной помощи».