Дело доктора Мюнха: игры нацистского разума

В апреле 2015-го бурное обсуждение вызвал суд над бывшим надзирателем Освенцима Оскаром Гренингом – его обвиняли в убийстве более 300 тысяч человек. Особенно поразил всех поступок Евы Мозес Кор, узницы Освенцима, которая вместе со своей сестрой-близнецом Мириам стала жертвой опытов доктора Менгеле. После того как подсудимый дал показания, Ева Мозес поблагодарила его за «честность и смелость», обняла в качестве жеста примирения и публично простила. В зале суда завязалась даже потасовка – для многих это стало неожиданностью.

Однако о своем всеобъемлющем прощении Ева Мозес заявила еще за 20 лет до этого процесса. Произошло это после ее встречи с нацистским врачом из Освенцима Гансом Мюнхом. В 1995-м, готовясь к одной из своих лекций, Ева Мозес попросила его подтвердить на видеокамеру, что газовые камеры, существование которых оспаривали ревизионисты истории, не выдумка. Ганс Мюнх это подтвердил. В том же году они стояли плечом к плечу на церемонии 50-летия освобождения Освенцима. В благодарность за честность бывшего нациста Ганса Мюнха женщина и написала тогда «Письмо Прощения», в котором прощала всех, кто причинял ей боль, в том числе доктора Менгеле. Комментируя его, она назвала письмо не только подарком Гансу Мюнху, но и подарком самой себе: «Только после него я перестала быть бессильной и беспомощной жертвой».

Вопрос, нужен ли был этот подарок самому Гансу Мюнху. На протяжении полувека он считался единственным «хорошим человеком из Освенцима». Таким бы он, скорее всего, и остался в истории, если бы не ряд его последних высказываний. Но обо всем по порядку.

Мюнх родился в 1914 году в городе Фрайбург-им-Брайсгау. После окончания гимназии изучал медицину в Тюбингенском и Мюнхенском университетах. С первых же лет учебы он проникся идеями НСДАП, которые партия активно продвигала в университетах через созданный Национал-социалистический союз студентов. Причем Мюнх был активистом: числился в политическом крыле и устраивал агитационные лекции, привлекая в союз все новых и новых сторонников. В 1937-м, став дипломированным биологом, Мюнх вступил в НСДАП, а через два года получил докторскую степень и должность руководителя бактериологического отделения при университетской больнице.

С началом Второй мировой Мюнх решил отправиться добровольцем на фронт, но ему отказали – дескать, доктора наук больше нужны в тылу. И все-таки он прорвался на фронт в 1943-м: «Я рвался на войну, потому что верил в пропаганду. Я часто ездил в Мюнхен, просил – но все безрезультатно, пока не встретил школьного товарища, занимавшего большой пост, который и дал рекомендации для моего вступления в СС. Там мне сразу сказали, чтобы я готовился ехать под Краков. Никто ничего не сказал о концентрационном лагере. Конечно, я слышал, что они существуют, но совершенно не был готов к тому, что увижу в Освенциме».

Мюнх был приписан к Институту гигиены ваффен СС, работал под руководством доктора Бруно Вебера, с которым был знаком еще до войны. Новоприбывшему специалисту поручили участвовать в экспериментах с малярией, а также отвечать за «поддержание здоровья в бараках». «Я периодически бывал в самом лагере, но основная моя работа была в лаборатории», – оправдывался Мюнх на Первом освенцимском процессе в 1947 году. По словам доктора, его пытались привлечь и к участию в селекции вновь прибывших заключенных – нужно было отбирать тех, кто может представлять интерес для медицинского эксперимента, а всех остальных отправлять на смерть в газовую камеру. Сославшись на узкопрофильную квалификацию, Мюнх уклонился от этой обязанности.

Однако отказаться от самих экспериментов над заключенными Мюнх, по его словам, не мог, был «вынужден» в них участвовать. Бок о бок с ним работал и Йозеф Менгеле. Но в отличие от «Ангела смерти из Освенцима» Мюнх якобы старался выбирать «наименее вредные» эксперименты, а еще – «сознательно затягивал их, понимая, что по окончании опытов большинство людей убьют».

После эвакуации из Освенцима в 1945 году Мюнх три месяца работал в концентрационном лагере Дахау, затем был арестован. В лагере для военнопленных его опознали как врача СС, после чего в 1946-м он был переведен в Польшу, где предстал перед судом на Первом освенцимском процессе. Отметим, что в ожидании суда прошел почти год, в течение которого Мюнх сотрудничал с польскими властями по вопросам санитарного обеспечения тюремных заключенных. Он составлял отчеты о средней продолжительности их жизни и подбирал рацион питания для ее увеличения.

22 декабря 1947 года Верховный национальный трибунал Польши оправдал Ганса Мюнха. В тот день из 40 представших перед судом служащих Освенцима оправдали лишь его: 23 обвиняемых в военных преступлениях приговорили к смертной казни, а еще 16 осудили на разные сроки заключения. Основанием для оправдательного приговора послужил отказ Ганса участвовать в селекции узников Освенцима, а также показания в его защиту со стороны многих оставшихся в живых узников. В приговоре указывалось: «Подсудимый благосклонно относился к заключенным, помогал им и тем самым подвергал себя опасности». Пресса тут же прозвала Мюнха «хорошим человеком из Освенцима».

Освободившись, Мюнх вернулся к врачебной практике и жил спокойно до самой старости, периодически делая публичные заявления, подтверждающие варварство нацистских медицинских экспериментов и факт массового уничтожения евреев в газовых камерах. Его даже приглашали как эксперта на процессы над бывшими нацистами. В своей речи на 50-летие освобождения Освенцима Ганс Мюнх, в частности, говорил, что «был свидетелем процесса отбора тех, кто должен был жить, и тех, кто должен был умереть» и «свидетелем Циклона Б, умерщвляющее действие которого наблюдалось через глазок дежурным врачом СС». Закончил он тогда свое выступление так: «Мне очень жаль, что я каким-то образом был частью этого. В сложившихся обстоятельствах я сделал все, что мог, чтобы спасти как можно больше жизней. Вступление в СС было ошибкой. Я был молод. Я был оппортунистом. И как только я присоединился к ним, выхода уже не было».

Впрочем, после той годовщины появились данные, что многие из бывших узников попросили врача СС все же больше не появляться на подобных мероприятиях. А буквально через несколько лет Мюнх принялся выдавать одно противоречивое заявление за другим. Так, в 1998 году выяснилось, что годом ранее один из самых известных еженедельных журналов Германии Der Spiegel принял решение не публиковать интервью с Мюнхом. Журналист Бруно Ширра общался тогда с Гансом после совместного просмотра фильма «Список Шиндлера». Доктор не только гневно раскритиковал фильм, но и ударившись в воспоминания, назвал Менгеле «самым отзывчивым и замечательным из всех коллег и товарищей в жизни». Еще рассказал, что он отбирал людей для исследования ревматизма: узникам вводился в позвоночник гной, а лечили их потом препаратами с добавлением человеческой плоти. «Я смог провести там эксперименты, которые иначе можно было бы сделать только на кроликах», – с тоской по минувшим временам говорил Ганс. А под конец добавил, что нацисты остановили свой выбор на евреях, потому что это самая умная раса в мире. «После арийцев, конечно, – якобы сказал Ганс. – Но наш мир не может вынести одновременно две такие умные расы».

По словам журналиста, он решил взять у Ганса интервью после того, как стал невольным свидетелем странного случая на церемонии в честь 50-летия освобождения Освенцима. Когда несколько узников выразили свое недовольство присутствием Мюнха, тот еле слышно прошипел: «Грязные восточные евреи». А не увидело интервью свет, потому что родственники Мюнха воспротивились публикации интервью, сославшись на прогрессировавшую у старика болезнь Альцгеймера. Заболевание действительно вскоре было подтверждено медицинскими заключениями.

Однако это не остановило Мюнха в 1999 году от участия во французской радиопередаче, посвященной вопросам расовой дискриминации. Ганс тогда заявил, что некоторые этносы настолько жалки, что газовые камеры для них – единственное верное решение. За это доктор был признан во Франции виновным в «разжигании расовой ненависти». Но от отбывания реального наказания его освободили – в связи с преклонным возрастом и заключением медицинской экспертизы, признавшей его «психически неуравновешенным».

На этом же основании было приостановлено уголовного дело, инициированное в отношении Мюнха Министерством юстиции Баварии. В попытках разобраться в прошлом освенцимского врача в Германии решили пересмотреть польские материалы дела над Мюнхом: записи его интервью и показания свидетелей. Выяснилось, что большинство опрошенных с Гансом Мюнхом просто не сталкивались. Лишь несколько человек, причем из числа еврейских врачей, вынужденных помогать Гансу, выделяли его доброжелательность и благодарили за уважительное отношение.

Критерии этой доброжелательности и благодарности в 1947-м никто досконально не изучал. Термин «идентификация с агрессором», который ввела Анна Фрейд еще в 1936-м, начал активно изучаться лишь с 1973 года, после захвата заложников в стокгольмском банке. Поэтому он сегодня больше известен как «стокгольмский синдром». Тогда в Стокгольме заложников освободили лишь через шесть дней – на суде они всячески выгораживали террористов. Исследователи называют это защитно-бессознательной травматической связью организма на насильственное удержание, которое фиксируется примерно в 8% случаев – особенно к тем захватчикам, которые хотя бы минимально демонстрируют свое сожаление и сочувствие к жертве. Как бы то ни было, в 2001 году Ганс Мюнх умер, и дело было закрыто.