Эпаминонд: наш человек в Фивах

В ту пору в Греции заправляли две силы. Во-первых, так сказать, демократы, которые традиционно группировались вокруг Афин. Во-вторых, олигархия, которую поддерживала Спарта. Конкуренция между двумя системами геополитического грабежа началась в тот самый момент, когда они совместными усилиями наваляли люлей Персидской империи. Афинские демократы защищали «народ», но постоянно выходило, что лучшая демократия — в Афинах, ну и все сливки ей. Спарта делала ставку на духовность, аристократию и всё такое, но почему-то норовила пограбить своих же сторонников.

Выяснение отношений между двумя местными сверхдержавами закончилось победой Спарты. Но был нюанс. Где же взять деньги на противостояние? Ну, конечно, попросить у битых персов. Персы смекнули, что сейчас они руками одних врагов раздавят других, и поделились. Так что Афины удалось прижать, но Спарта оказалась на крючке у персов, а те начали опять влезать в греческую политику.
Тут-то в Фивах и решили, что ветер переменился, и пора построить в центре Эллады собственную гегемонию с игрой в кости и гетерами.

Афины что-то внятное противопоставить не могли, поэтому их бывшие сателлиты стали добровольно-принудительным образом переходить на сторону Фив. Сколотив банду, состоявшую из местных бойцов, наёмников и прочих головорезов, Фивы начали наезжать на Спарту. Кстати, Фивы тоже были «типа демократией», но настолько суверенной, что афиняне плевались, а спартанцы поражались наглости: практически тирания, а строят из себя чёрти что. Во главе фиванцев и встал Эпаминонд.

Для начала Эпаминонд проявил свои военные таланты в битве при Левктрах. Фиванцев было в два раза меньше, чем спартанцев: те наскребли аж 12 тысяч человек. Серьёзный расклад по тем временам. Зато кавалерии у Фив было раза в три больше, под три тысячи. В IV веке до нашей эры это давало серьёзное преимущество. Можно было атаковать штаб и выкашивать командующих. Но что делать с пехотой?

А вот что. Вместо обычного построения Эпаминонд усилил один из флангов фаланги за счёт второго. До того стандартная фаланга строилась равномерно по фронту и в глубину — и пёрла на точно такую же вражескую. В подобной молотилке граждане полиса, больше практиковавшиеся в мордобое, обычно побеждали своих менее тренированных противников. Но только, если фаланги были равны по численности.

Изобретательность Эпаминонда привела к прорыву спартанской фаланги и окружению. Фиванская конница порвала всех, спартанские командиры разбежались. Отныне сей трюк входит в репертуар всех великих полководцев древности.

После этого Эпаминонд разыгрывает тур в «Цивилизацию» — он ставит полис между Маголополисом и горой Ифоми. Ну, не полис, так, укрепление городского типа, в которое, как сельди в бочку, набиваются его бойцы, наёмники, местные жители и прочий сброд. Задача перед ними стояла простая — грабить Спарту. Помогало реализации плана то, что своё «укрепление городского типа» Эпаминонд разместил в Мессении, местности, где у спартанцев водились илоты, коллективные рабы полиса Спарта.

Илоты спартанцев очень любили. Местные историки так и писали, мол, любят илоты спартанцев, но только мёртвых. Спартанцы воевали с илотами три раза, и это, не считая всяческих регулярных акций типа «вырежи деревню илотов в педагогических целях».

И тут Эпаминонд взял, да и освободил илотов от рабства. Спарта была разгромлена по всем направлениям. Тут и военный кризис — она же потеряла свою самую большую армию, а союзники Спарты после её поражения разбежались. Экономический — персидские кредиты закончились, илоты и фиванцы разграбили оставшееся — даже овцу попастись не выведешь. Ну, и политический — мало того, что союзников растеряли, так ещё Эпаминонд революцию устроил и рабов освободил.

Афиняне, конечно, удивлялись: «А что, так можно было?» — но на них уже никто внимания не обращал. А дальше Эпаминонд начал набегать на всех подряд и окончательно затроллил экс-гегемонов. Создал союзную казну, как у Афин; начал переманивать их бывших союзников; прихватил остров Эвбею, на который афиняне вечно зарились; в очередной раз прописал люлей Спарте — короче, жизнь вёл весёлую.

Правда, после очередного сражения он умер, но его подвиги уже активно конспектировал Филипп Македонский, почтенный батюшка небезызвестного Александра Великого. Так что солоночку удалось передать по назначению.