Филиппинские кавалеристы против японских танков: кто кого?

В конце XIX века молодой американский хищник атаковал дряхлую Испанскую империю и отобрал её владения в Атлантике и на Тихом океане. В том числе Филиппины.

Американцы пришли на архипелаг как «освободители от испанской тирании».
Восстав против испанцев, местные пытались добиться настоящей независимости. Американские войска продемонстрировали, что подлинная демократия — это кого надо демократия. Поскольку ползать по джунглям с «гуками» на деревьях армия США уже и тогда не слишком любила — она набрала местные войска.

Свирепая ацтекская конница

Основой этих войск был полк конных парамилитарес, набранный из клиентов полковника Эухенио Бланко. Они защищали от повстанцев асиенды в окрестностях Макабебе ещё до прихода американцев.

По легенде, их ядром стали потомки мексиканских ацтеков и яки. С индейским происхождением связывали свирепость «конницы Макабебе»: та была сравнима лишь с их стойкостью и верностью: кавалеристы до последнего бились за сеньоров, спасая их семьи и священников от расправ повстанцев, даже когда за вилы взялся весь Лусон.

Конница Макабебе не сложила оружие до перемирия с американцами. Полковник Бланко отправился в Испанию, где его осыпали милостями за верность короне. Кавалеристы вернулись домой. У местных на них был большой зуб, партизанская война продолжилась уже против американцев. США и ветераны Макабебе были обречены на союз.

Филиппинские скауты

Туземные части «филиппинских скаутов» стали частью армии США. Американские офицеры и сержанты командовали местными рядовыми — прежде всего из всадников Макабебе. Скауты помогли подавить повстанцев и приобрели репутацию «парней, на которых можно положиться». Их число выросло до нескольких полков.

По опыту Первой мировой стало ясно, что дни конницы сочтены. Однако самые опытные и надёжные кадры скаутов оставались в кавалерии. Посему всадников сократили наполовину и объединили в 26-й кавалерийский полк.

Он приобрёл репутацию самого боеспособного на Филиппинах — и лучшего кавалерийского полка США. Служба в нём считалась привилегией, даже рядовые кавалеристы имели высокое положение в обществе. При этом полк не стал «паркетным»: боевой подготовке и воинскому духу уделяли высокое внимание.

Испытанием на прочность для полка стала Вторая мировая война.

Перед вторжением: всё очень, очень плохо

Когда стало ясно, что главная высадка японцев случится в Лингайенском заливе на севере Лусона, 26-й полк бросили туда. Шестнадцатого декабря полк насчитывал 28 офицеров-американцев и 699 рядовых-филиппинцев и состоял из двух эскадронов, разбитых на несколько рот.

В кавалерии США с 1880-х годов эскадрон (squadron) соответствует не роте, а батальону. Эскадроны делятся на роты (troops).

Кроме пистолетов и карабинов у них были несколько лёгких пулемётов и противопехотные гранаты-«лимонки». Ни сабель, ни пик кавалеристам США уже не полагалось. Разведвзвод с броневиками забрали в интересах командования, две роты изъяли на другие направления.

Полковник Клинтон Пирс и его бойцы были готовы драться до последнего, но их энтузиазм мало кто разделял. Солдаты армии и Национальной гвардии США были слабо обучены и плохо вооружены. Пехота с артиллерией филиппинских скаутов уступали кавалеристам в подготовке и боевом духе.

Дивизии же армии Филиппин были обучены и вооружены ещё хуже. Японцы ещё не проявили себя во всём зверстве, и казалось, что умирать за одних угнетателей против других — глупо. Филиппинские солдаты массово бросали позиции и дезертировали.

Обороной командовал Дуглас МакАртур — самый бездарный из военачальников США, державшийся в должностях лишь благодаря политическим связям, пиару и интригам. Перед вторжением он заявил, что сбросит «япошек» в море, — и вопреки прежним планам рассредоточил войска и склады с полуострова Батаан по всем Филиппинам.

В 1935 году МакАртур пообещал американскому и филиппинскому народам, что агрессору придётся заплатить за архипелаг полумиллионом жизней, «если не помешают происки коммунистов». Реальность оказалась совсем иной, и коммунисты были решительно ни при чём.

Дамортис: «атака лёгкой кавалерии» на японские танки

Когда японцы 22 декабря высадились в Лингайенском заливе, две слабые филиппинские дивизии не смогли им помешать. Кавалеристов после ускоренных маршей под налётами бросили под Дамортис, на который катилась вся армия японского генерала Хоммы.

Скауты успели окопаться и организовать два эшелона обороны с пулемётами на флангах. На пути японцев впервые с минуты высадки появились «тонкие красные линии», не собиравшиеся отступать или сдаваться.

В час дня на них обрушились японская пехота, бомбы и снаряды. Вскоре появились «Ха-Го» 4-го танкового полка, ветераны Китая и Халхин-Гола. В 14:40 первому эскадрону приказали оставить первую линию и отойти ко второй. И тут танки отсекли пулемётный взвод на левом фланге.

Товарищей и дефицитные пулемёты следовало выручать. Рота «А» рванулась на танки в конном строю. На глазах изумлённых японцев всадники-филиппинцы носились вокруг «Ха-Го» и закидывали их противопехотными «лимонками». В суматохе выжившим пулемётчикам удалось отступить.

В «атаке лёгкой кавалерии» погибла половина участников.

Потери японцев «предположительно свелись к одному танку». Однако они пришли в замешательство и позволили скаутам закрепиться на второй линии.

Полковник Пирс запросил поддержки танков. Прибывшие M3 Stuart из 192-го танкового батальона помочь не смогли. В первом бою американских танков японцы победили: «Ха-Го» сожгли головную машину, остальные четыре быстро ретировались с повреждениями.

Ну а скауты держались до семи вечера и стали отходить по приказу командования: продолжение обороны означало гибель единственного боеспособного подразделения.

Ночной бардак и сообразительность Михельсона

В темноте отступавшие кавалеристы встретили ту самую четвёрку M3 Stuart. Возник спор: офицеры-кавалеристы настаивали, что машины должны прикрыть их арьергард, танкисты же хотели скорее добраться в Росарио. Убедить их не удалось.

Стоило американским танкам уйти к Росарио, на хвост колонны кавалеристов вылетели «Ха-Го». Начался кровавый бардак и хаос. Кони запаниковали от вспышек и грохота пулемётных очередей, стали сбрасывать всадников.

Некоторые скауты залезали на японскую броню, стреляя из пистолетов в смотровые щели.

Другие запаниковали и пытались бежать. От разгрома кавалеристов спасла находчивость лейтенанта-ветеринара Михельсона. При помощи двух других офицеров он загнал на мост медицинский грузовик, вылил бензин и подпалил переправу. Японские танки не рискнули ехать через горящий мост, и кавалеристы оторвались.

Однако на центральной площади Росарио оказалось, что шедшая первой рота F уже ведёт бой с японской пехотой, которая прошла в обход и едва не захлопнула ловушку.

Кавалеристы прорвались и к утру 23 декабря достигли берегов реки Буэд. Выяснилось, что за сутки полк потерял убитыми и тяжелоранеными 150 человек. Удержавшая дорогу рота F уменьшилась до взвода. Держать оружие были в состоянии 175 человек.

Подстава от МакАртура

26-му кавалерийскому приказали отойти в Биналонан, к штабу 71-й дивизии. Они прибыли в час ночи. После выхода из тяжёлых боёв прошли всего сутки. В последний раз кавалеристы сколько-то ели и спали 21 декабря. Они были уверены, что Биналонан глубоко в тылу. Скауты разбили бивуак, выставили дозоры и пошли спать.

Генерал Уэйнрайт, командовавший северной группировкой, тоже был уверен, что всё идёт по плану. Он обдумывал контрудар по передовым японским частям, а утром 24 декабря собирался посетить героических кавалеристов в Биналонане.

Он понятия не имел, что в обход него и вопреки своим предвоенным взглядам МакАртур приказал всеобщее отступление на Батаан. 71-я дивизия уходила на юг, не вступая в бои и ничего не сообщив формально подчинённым ей кавалеристам. На ничего не подозревающих скаутов катилась вся армия Хоммы.

В пять утра полковника Пирса разбудило срочное донесение: дозоры отступают под ударами крупных сил японцев при поддержке танков. Кавалеристы едва успели занять позиции перед тем, как на них обрушилась 48-я дивизия японцев, в том числе и хорошо знакомые по Дамортису «Ха-Го» 4-го танкового полка.

Биналонан: конница отбрасывает танки

Японцы тоже почти не ели и не спали с момента высадки. Генерал Хомма опасался, что контратака американцев и филиппинцев сбросит его истощённые войска в море. Вот только у японцев высокий боевой дух имели почти все, а у их противников — лишь горстка филиппинских скаутов‑кавалеристов.

И всё же удар японских танкистов провалился. Кавалеристы сами атаковали машины, стреляя в смотровые щели из пистолетов и кидая гранаты, используя рельеф местности, а также скорость коней. Кто-то догадался изготовить коктейли Молотова с бензином в бутылках из-под содовой: они тоже пошли в ход.

Потери японцев были не совсем понятны. Тем не менее, танкисты 4-го полка решили не искушать судьбу с такими отморозками.

Они попытались обойти врага с левого фланга, предоставив дело пехоте и миномётам. К семи утра скауты нанесли пехоте врага такой урон, что сами пошли в контратаку и стали оттеснять японцев из Биналонана. Те запросили поддержку танками и дополнительными силами пехоты.

Тем временем полковник Пирс пытался связаться с 71-й дивизией и выяснить, почему её нигде нет, а японцы без помех обходят его с фланга. В 11:30 в Биналонан прорвался взбешённый генерал Уэйнрайт — который едва сумел скрыться от идущих в обход 26-го полка японских танков и пехоты.

По итогам кампании генерала Хомму подвергли критике со стороны отмороженного армейского генералитета за обходные манёвры, «недостойные истинного самурая». По их мнению, истинный воин Ямато должен был идти в атаку исключительно в лоб, бросая свою жизнь к подножью хризантемового трона.

Оказалось, что 71-я дивизия ночью ушла на юг. Благодаря гению МакАртура и бардаку с управлением кавалеристы держались в ключевой точке одни, спасая всю армию. И поддержки не ожидалось.

К Биналонану доползли тихоходные «Тип 89» 7-го танкового полка, затем пришёл 2-й Формозский пехотный полк. Потери кавалеристов росли, в том числе среди офицеров. В 13:00 Пирс и Уэйнрайт, пришли к выводу, что пора отступать. Генерал прорвался на своём «Паккарде», а кавалеристы вышли из боя галопом и рысью — предварительно эвакуировав раненых на машинах в тыл.

26-й полк опять задержал главные силы японцев — теперь на девять часов боя. 48-й дивизии генерала Цутибаси пришлось приводить четыре потрёпанных полка в порядок и снова собирать походные колонны. Этим он «купил» время на организацию нового рубежа на реке Арно.

Девять мостов и дьяволы Лусона

Лишь на Рождество, 25 декабря, кавалеристы Пирса в первый раз за четыре дня поели. После чего взорвали мост через реку Арно и помешали японцам навести переправу.

В ходе отступления на Батаан скауты не только прикрывали арьергард, создавая умело уворачивающуюся завесу на пути японцев, но и подорвали один за другим девять мостов.

Японцы вспоминали их как «духов и дьяволов», вездесущих и неуловимых.

За это время они потеряли всего двоих человек, в то время как их численность за счёт пополнений почти достигла штатной. Кавалеристы были среди войск, державших последний рубеж на пути к Батаану 2–4 января.

Здесь американские танкисты поправили свою репутацию: они потеряли половину «стюартов», но сдержали натиск «Ха-Го» и «Тип 89», дав пройти остальным и последними отступив на Батаан.

Там скаутам легче не стало. Их обстреляла пехота 31-й дивизии США, приняв за японских диверсантов. Не пришедшее вовремя известие о новых кодах связи погубило разведвзвод — попавший в засаду и не дождавшийся подмоги, пока их призывы о помощи отчаянно пытались прочесть устаревшим шифром. Затем был тяжёлый прорыв из окружения через горы — пока вся армия считала 26-й кавалерийский погибшим.

Последняя атака кавалерии США

Вышедших к своим 10 января истощённых скаутов направили на запад Батаана, где филиппинские и американские войска пытались сдержать японские атаки.

У прибрежного селения Морон взвод из 27 кавалеристов роты G лейтенанта Эдвина Рамси увидел походную колонну японской пехоты. Позволить им войти в посёлок и закрепиться было нельзя. Атаковать в пешем строю — бессмысленно, число противника превосходило филиппинцев в разы.

Рамси развернул всадников в шеренги и повёл их в первую атаку американской конницы за полвека — она же стала последней. Застигнутые летящими галопом кавалеристами врасплох японцы пришли в замешательство — и были смяты и рассеяны кинжальным огнём М1911 и командирского «Томпсона».

Кавалеристы на плечах бегущих ворвались в Морон и зачистили его.

Внезапность и решительность стали залогом того, что взвод потерял в атаке всего троих ранеными.

Японская пехота навалилась на закрепившихся в Мороне. Их зажали огнём и стали выдавливать из посёлка. Попытки пробиться на подмогу пехотой провалились из-за японских пулемётов.

Тогда капитан Уилер повёл на помощь отряд из рот E и F. Четыре волны кавалеристов галопом помчались к Морону. Не ожидавшие конной атаки японцы спохватились и открыли пулемётный огонь только тогда, когда две волны прошли зону поражения и уже врывались в посёлок. Филиппинцы, японцы и американцы перемешались: многозарядные пистолеты в суматохе были эффективнее винтовок.

Победа осталась за скаутами, которых сменили пехотинцы. Лейтенант Рамси получил за бой Серебряную звезду. В Мороне с японской стороны танков не было, хотя некоторые статьи говорят обратное. Кавалеристы сочли невероятным, что потеряли в этом бою всего двух убитыми и шестерых ранеными.

Печальный финал

Вечером того же дня 26-й кавалерийский перестал быть кавалерийским. Он сдал коней и превратился в мотострелков. Его бойцы продолжали сражаться до самой капитуляции 9 апреля — с другими «батаанскими ублюдками», брошенными сбежавшим на катере МакАртуром.

Кони погибли раньше: 15 марта их было решено забить и съесть. Армия из-за вывезенных с Батаана складов отчаянно голодала.

Выжившие в боях скауты вместе с другими пленными попали в мясорубку японских военных преступлений. Кто не погиб в Батаанском марше смерти, те сгинули в лагерях, где смертность американцев и филиппинцев мало отличалась от участи советских окруженцев 1941 года.

К окончанию войны и освобождению Филиппин из 28 американских офицеров 26-го полка были мертвы 20. Из рядового и сержантского состава выжил каждый пятый.

Скауты не сдаются

Впрочем, отчаянный лейтенант Рамси сумел избежать плена. Он выбрался через японские позиции и стал одним из лидеров сопротивления на Филиппинах.

Рамси окончил войну в звании майора.

К этому времени он весил 40 килограммов вместо былых 80, был болен букетом болезней от малярии до дизентерии, пережил вырезание аппендицита без наркоза — но под его командованием с японцами сражались 40 тысяч повстанцев.

После войны он получил погоны подполковника и крест «За выдающиеся заслуги».

Продолжила войну ушедшая в джунгли рота С, ставшая ядром одного из районов сопротивления.

Выжил и полковник Пирс, получивший после освобождения генеральские звёзды. Многие дожившие до конца войны филиппинские скауты получили американское гражданство — и даже успели послужить в оккупационных войсках в Японии.

По словам генерала Уэйнрайта, лишь 26-й полк не допустил падения Манилы почти сразу после высадки. Японские документы после войны показали, что действия 26-го кавалерийского стали главной причиной того, что армии генерала Хоммы не удалось отсечь американо-филиппинскую группировку от дороги на полуостров. Отчаянные филиппинские кавалеристы и их американские командиры хотя бы отчасти спасли военное достоинство своих стран — и сделали возможной пятимесячную эпопею обороны Батаана и Коррехидора.

Эта история не слишком известна даже американцам. Её герои не очень удобны для всех. Для кого-то филиппинские кавалеристы — какие-то смуглые раскосые «нацмены», недостойные стоять со всадниками генерала Ли и «освободителями Америки от индейцев». Для кого-то они — наследники карателей на службе американского империализма или недостаточно филиппинские филиппинцы. А их подвиги уж слишком оттеняют дурь МакАртура, бардак в командовании и трусость многих других солдат.

Однако история 26-го кавалерийского достаточно красива, чтобы её озвучить.

В конце концов, они действительно сражались с танками верхом — и побеждали!