Хаим Сутин: жизнь и смерть художника напоминает легенду

Гроб же, в котором он умер, мог стать его спасением. Таким образом друзья больного художника пытались доставить его в столицу Франции. Там нашёлся хирург, согласившийся сделать тайную операцию еврею. Законодательство оккупированной страны это строго запрещало. Авантюра не удалась. Удача изменила Сутину, хотя до этого момента почти всегда была на его стороне.

Десятый ребёнок в семье ремесленника из глухого белорусского села стал одним из самых узнаваемых живописцев своего времени. Пересказывать биографию Сутина полностью бессмысленно. Я остановлюсь только на некоторых моментах.

В отличие от многих своих современников, живописец почти не интересовался творчеством импрессионистов — его не вдохновляли ни Гоген, ни Ренуар. Он предпочитал классическую живопись. И когда после рисовальной школы в Минске и Школы изящных искусств в Вильно он перебрался в Париж, то часами ходил по Лувру. Да, тут не стоит удивляться. Сутин был евреем. А по законам Российской империи ему было проще уехать в столицу Франции, чем проехать в Москву или Петербург.

Больше всего в Лувре поразили художника работы Рембрандта ван Рейна. А самое сильное впечатление произвела картина «Туша Быка».

Мёртвые животные преследовали Хаима с самого детства. Ребёнком он увидел, как местный мясник отрубает голову гусю. Ему хотелось закричать, но улыбающееся лицо палача поразило мальчика. Пересказывая эту историю, Сутин говорил, что, изображая мёртвых животных, он боролся с ужасом, пережитым много лет назад.

Впрочем, восторгался Сутин и другими картинами Рембрандта. Особенно его впечатляли поздние работы мастера. Некоторые из них он старательно копировал. Например картину «Женщина, купающаяся в ручье».

По странному стечению обстоятельств, парижское общежитие молодых художников «Улей», где поселился живописец, находилось прямо рядом с бойнями. Именно туда Сутин ходил оттачивать своё живописное мастерство.

Обычно натюрморт должен представлять нам красоту мёртвой природы. Но ни о какой красоте в полотнах художника нет и речи. Наоборот. Сплошной воплощённый ужас. Эти картины не провоцируют наслаждение — от них хочется отвернуться, хочется сбежать.

Знакомых Сутина поражало, что когда он приносил домой хоть какую-то еду, то вначале брался за кисти и изображал её на холсте. Он подавлял в себе голод, писал как одержимый, почти всегда голым, чтобы не испачкать красками единственную одежду. Уже когда работа была закончена, живописец позволял себе скромный ужин.

Неродившийся крик ребёнка, ставшего свидетелем убийства, действительно чувствуется в большинстве натюрмортов Сутина. Но его портреты производят не менее тягостное впечатление.

Слава к Сутину пришла через десять лет после переезда во Францию. Известный коллекционер Альберт Барнс купил сразу пятьдесят две его работы. После этого цены на полотна только росли — появились деньги, новая студия. Сутин уже не писал голым. Но, несмотря на это, художник в каком-то смысле оставался отверженным. Он очень тяжело сходился с людьми: далеко не все могли выдержать его переменчивый характер. Чем чаще у него брали интервью, тем больше художник врал о себе. Создавалось ощущение, что он специально запутывал следы, чтобы никто не увидел его настоящего.

Оно и не удивительно, Сутин был убеждён, что его век тяжело болен, смертельно болен. На его картине «Ребёнок с игрушкой» перед нами вовсе не счастливый человек, только вступивший в этот мир. Перед нами уже старик, уставший от всего. И обратите внимание на то, как обходится Сутин с глазами героев, когда пишет портреты.

Ещё раз вспомним о том, что своим главным учителем он считал Рембрандта. Но в работах голландского мастера мимика моделей всегда играла одну из главных ролей. Именно с её помощью художник пытался передать мельчайшие оттенки эмоций. Поэтому его портреты и выглядят такими живыми. А глаза? Никто из художников не умел изображать их лучше Рембрандта.

Сутин пошёл другим путём. Глазам на его полотнах нет места: либо чёрные точки, либо практически полное растворение в лице. На полотнах Рембрандта мы можем заглянуть в самую душу модели. У Сутина ровно наоборот: во взгляде мы встречаем непреодолимую стену. От написанных им портретов нам становится не по себе. Черты лица ребёнка искажены. Они просто кривые. Несоразмерно большие кисти рук, мелкое хилое тело. Мы ощущаем не торжество только начинающейся жизни, а жалость.

Франция, кажется, создана для того, чтобы её удивительную природу столетиями запечатляли мастера живописи. Пришёл к пейзажам и Сутин. Только вот и окружающий мир у него — болезненный, искривлённый. Здесь нет даже намёка на радость и на торжество жизни, которые пронизывают полотна Ван Гога. Всё наоборот. Мы видим, что под ветром сгибаются не только деревья, но и здания. Тут нет чёткой линии горизонта. Земля больше напоминает море или другую подвижную субстанцию. Кажется, что ещё немного — и весь пейзаж будет поглощён каким-то вихрем, сомкнётся, исчезнет.

Да, Сутин всегда ощущал болезнь реальности. Его опасения в итоге подтвердились. Что такое нацизм, как не болезнь? Он не покинул оккупированную страну, в которой обрёл свой талант: одни говорят, что не захотел, другие — что не смог. Жил по поддельным документам, вновь страдал от голода. Наверное это, в конечном итоге, и привело к приступу язвенной болезни. Сутину потребовалась срочная операция.

Последний раз в столицу своего художественного триумфа он въезжал в гробу. На этот счёт показания биографов тоже расходятся (но красиво же!). Из гроба он уже не вышел живым. В Париже его и похоронили — по тем же поддельным документам. На кладбище Монпарнас. А в последний путь его провожал Пабло Пикассо.