Как Красная Армия Киев от поляков освобождала

Славянские игрища

В Киеве 1920 года сошлись интересы и мечты сразу нескольких сторон — каждая усердно тянула одеяло на себя, надеясь использовать других для исполнения честолюбиво поставленных целей.

С одной стороны находились поляки — нация с великим давним прошлым, но печальным и унизительным «вчера». Вопреки всем разделам и неудачным бунтам, поляки смогли сохранить культуру и идентичность и теперь мечтали стать сильнейшей державой в Восточной Европе.

Это было невозможно без вмешательства в дела России — какой бы она ни была, большевистской или «белогвардейской».

Но молодой Польше не требовался сильный сосед на востоке — в идеале русских следовало урезать в размерах и огородить «буфером» из полукольца враждебных Москве государств.

Для этого полякам нужно было не только двигать войска на восток, но и делать всё от себя зависящее, чтобы в самой России однозначно не побеждали ни красная Москва, ни белые окраины. Ведь и те и другие в конечной перспективе попытались бы разобраться с независимой Польшей: белые — из установки «единой и неделимой», красные — в целях мировой революции.

Поэтому, когда белые в России, казалось, имели шансы одержать верх, поляки не стеснялись заключать с красными перемирия и идти на переговоры, давая Москве возможность перебросить войска с ранее угрожаемых участков. А когда те же белые проваливались и переставали быть силой, способной определять будущее государств, брали некоторых из них к себе на службу — воевать против красных.

Ещё в коктейле заинтересованных сторон болтались украинские националисты Симона Петлюры. Но к апрелю 1920 года они были настолько слабы, что заключили с Польшей союз на правах в лучшем случае младшего партнёра — прочно заняв место сателлита.

Белогвардейцы к началу 1920 года если и не были сметены с игровой доски, то уверенно катились к её краю. На западном направлении из ключевых игроков остались только большевики и поляки.

Время переговоров прошло — стороны вновь обратились к силе оружия.

Польская удача

С января 1920 года поляки стяжали один успех за другим. Они успешно продвигались на восток, овладевая городами. Красная армия пыталась контратаковать, но всё время терпела неудачи.

На стороне поляков было воодушевление молодого национализма — народ с сочетанием глубокой культуры и чувства исторической обиды видел шанс «исправить несправедливость», и многие воевали не за страх, а за совесть. Дисциплина в польской армии превышала таковую у успевших подраспуститься в условиях Гражданской войны белых. И это делало поляков крайне серьёзным противником.

Седьмого мая поляки достигли наивысшей точки своих успехов, завладев Киевом. Большевики в панике бежали, а вот местное население отреагировало вяло — это была не первая и не последняя смена власти в городе за последние годы. Зато проживавшие в Киеве этнические поляки были вне себя от счастья — они ведь даже не представляли, насколько быстрой окажется реакция Красной армии.

Большевистская подготовка

В марте 1920 года красные выдавили белых из Новороссийска. В будущем ещё оставалось разобраться с Врангелем в Крыму, но в общем и целом проблема с белыми на юге страны была практически решена — что высвобождало новые части для войны с Польшей.

С этого получался и психологический выигрыш — части, уже успевшие крепко получить от поляков, начали бояться грозного противника и вели себя перед ним довольно робко. Для нового, решительного удара красные могли собрать тех, кто «полякобоязнью» ещё не заболел, в том числе и знаменитую конницу Будённого — которой теперь самой предстояло примерить на себя роль пугала уже для польских военных.

Ещё РККА традиционно тщательно для армии, представляющей промышленные регионы страны, подошла к снабжению — по меркам Гражданской войны, наступающие красные были обеспечены очень хорошо.

Дополнительный источник живой силы успешно черпали в работе с дезертирами. Они шастали по тылу буквально сотнями тысяч — но это было возможно в условиях бардака 1918–1919 годов, царившего в Советской России. Теперь же государственную машину потихоньку реанимировали — все ещё очень бедная и плохо настроенная, она уже не позволяла дезертирам скрываться так легко, как раньше. И в условиях объявления широких амнистий, подкреплённых упорядоченной административной работой, десятки тысяч людей возвращались на призывные пункты сами.

Понять широкий масштаб и серьёзность подготовки легко — в Москве искренне считали, что Европа вот-вот взорвётся серией революций. Это не были заведомые иллюзии — в прошлом, 1919-м году, грохнуло в Венгрии и Баварии. Советские республики были подавлены. Но если бы удалось сокрушить Польшу и получить «прямой доступ» к Европе, всё могло пойти совсем по‑другому.

Игра определённо стоила свеч.

В мае на поляков обрушился удар сразу двух советских фронтов — Западного и Юго-Западного.

Ударной силой красных выступала конная армия Будённого. Поляки занимали Киев, но на свой южный фланг не обратили внимания. Слова «блицкриг» ещё не существовало, но по стилю всё было очень похоже. Красные имели хороший перевес в кавалерии и успешно разыграли этот козырь. Армия Будённого в 16 тысяч сабель и некоторые другие части собирались у Умани. Туда же отправилась 25-я Чапаевская дивизия: хотя звучит не так солидно, как «армия», по численности она была сопоставима с войском Будённого — 13 тысяч человек. Юго-Западный фронт дополнительно накачали пулемётами, артиллерией и авиацией, а начтыла назначили лично Дзержинского. По численности РККА всё равно ощутимо уступала полякам, но вот по уровню мобильности сильно превосходила.

После нескольких дней малопродуктивных боёв на второстепенных участках пятого июня будёновцы внезапным ударом прорвали фронт на стыке двух польских армий и начали стремительно обходить Киев с юго-запада. В первый же день была перерезана железная дорога из Киева на запад. Красная конница взяла Казатин и продолжила наступление на Житомир. Темп атаки был «танковым»: к 7 июня Житомир был уже взят, причём в городе освободили крупный лагерь пленных, которые тут же пополнили ряды наступающих. Контрудар поляков потерпел крах практически мгновенно. Глубина прорыва составила около 140 км, Пилсудскому пришлось спешно выезжать дальше на запад. Севернее Киева красные форсировали Припять, взяли никому тогда не известный Чернобыль и начали охват Киева ещё и оттуда. Котовский перерезал дорогу Киев-Житомир. Для польских войск в районе Киева оставалось два варианта — бегство или геройская гибель. Выбрали первое.

Шляхта была готова драться до последней капли крови — но не помирать же.

На улицах города

Слухи об этом быстро поползли по городу и живо отразились на местном рынке. Было всё сложнее пользоваться польской валютой — в преддверии вступления красных торговцы охотнее всего принимали советские деньги. На карбованцы УНР никто уже и смотреть не хотел — что вызывало частые конфликты с петлюровцами. Но изменить валютную ситуацию их старания не могли.

Поляки, понимая, что удержать Киев им не светит, быстро начали эвакуацию военного имущества — попутно взрывая мосты и прочие стратегические объекты. Иногда это приводило к повреждению культурных ценностей. Как, например, в случае с красивым каменным зданием 4-й Киевской гимназии — там находились польские продовольственные склады, которые не получалось эвакуировать вовремя. К счастью, устроенный поляками пожар не уничтожил гимназию полностью — восстановленное после войны здание стоит и до сих пор.

Конечно же, в хаосе началось мародёрство — желающих поживиться под шумок обычно достаточно в любом крупном городе. Лакомой целью стали еврейские лавки — там обычно было что взять, и казалось, что при этом не возникнет проблем. Но в ряде случаев иудеям удавалось вооружаться и организовывать самооборону. Иногда им помогали польские кавалеристы, посланные, чтобы навести порядок. В других случаях польские военные, наоборот, сами не гнушались громить еврейские заведения. Тут уж как повезёт.

В июне начались городские бои, проходившие при помощи всего спектра современного вооружения — пулемёты, артиллерия, танки, бронепоезда. Они, впрочем, не были особо упорными — делать из Киева текущий Царицын или будущий Сталинград поляки не собирались. Десятого июня они более-менее организованно отошли из города. Красные висели на хвосте, но поймать отступающих в серьёзный котёл так и не сумели.

Большое отступление

И всё же идеальным отступление поляков не было. Польские военные легко бросали предметы снабжения, если они уменьшали скорость движения колонн. И ещё легче сами поддавались панике — едва стоило пойти слухам о приближающейся коннице Будённого.

Константин Мазаревский, русский доброволец в составе подразделения польских улан, описывал ситуацию, когда его эскадрон разогнали всего девять красных всадников — всем почудилось, будто это авангард крупного отряда.

Пока уланы и находившиеся неподалёку пехотинцы опомнились, красные успели разграбить их обоз и удалиться.

Стремясь выставить на пути большевиков заслоны, поляки пытались мобилизовывать кого попало — то евреев, то украинских крестьян. Те, ни капли не заинтересованные воевать за чуждую им Польшу, конечно, тут же разбегались.

Но чем ближе отступающие войска подходили к городам, населённым поляками, тем сильнее становилось сопротивление. В Варшаве и Львове на поляков работало воодушевление молодого национализма — тут был совершенно другой уровень мотивации. Кто не рвался в бой, тому помогали польские женщины, которые освистывали всякого годного к строевой мужчину, что был замечен в штатском.

Армия потихоньку приходила в порядок. Паника пропадала, её заменяла дисциплина.

Киев для республики Пилсудского был потерян навсегда. Но решающие сражения Советско-польской войны ещё маячили впереди. Всё только начиналось.