Огастес Пьюджин: архитектор XIX века, который приложил руку к созданию ключевых сооружений Великобритании, не желая взамен ни славы, ни богатства

Тридцатые годы XIX века – время революций: политических, культурных, научных… Увлечение социалистическими идеями пронизывает общество от представителей богемы до полуграмотных рабочих и обитателей трущоб. Лондон задыхается от смога, вызванного фабриками и заводами. Ежедневно, если не ежесекундно, появляются новые изобретения, одним из которых суждено изменить ход истории, другим – остаться в безвестности. Машины наступают – жуткие, дымящие, грохочущие…

В искусстве того времени царствовала эклектика, громоздкий, пафосный георгианский стиль, отсылки к историзму и экзотические мотивы. Лондонская архитектура существовала, по сути, в двух ипостасях: это были роскошные дома богачей с лепниной и колоннами – и уродливо теснящиеся жилища бедняков.
Многие архитекторы, инженеры и художники искали выход из сложившейся ситуации, пытались решить проблему архитектурного облика Великобритании. Но мало кто из них был так радикален, как Огастес Пьюджин.

Огастес Уэлтби Нортмор Пьюджин родился в 1812 году в семье французского эмигранта Шарля Огюста Пьюджина – архитектора, педагога, художника-графика и декоратора, который главной трагедией своей жизни считал французскую революцию и свержение монархии. Боль по прекрасному, но потерянному прошлому он пронес через всю свою жизнь – ее вкупе с художественным талантом унаследовал, но иначе интерпретировал его сын.

Огастес Пьюджин вырос, наблюдая за деятельностью отца, выполнявшего иллюстрации к книгам о готической архитектуре.

Уже в пятнадцать лет он принял участие в создании мебели для Виндзорского замка. Затем было оформление декораций в Королевском театре в Ковент Гарден, попытка организовать собственную мебельную мастерскую, долговая тюрьма, счастливый брак, смерть родителей, жены и… обращение в католицизм.

Это был смелый шаг в протестантской Англии, где, согласно анекдоту, связь с представителем своего пола предпочтительнее брака с протестантом. Но Пьюджин не остановился на принятии католицизма.

В двадцать четыре года он издал за свой счет историко-философский труд «Контрасты» (или «Противопоставления»). Он сравнивал не только готическую архитектуру с современной, но и протестантизм с католицизмом, предполагая, что современное ему падение нравов напрямую связано с «трагедией Реформации».

Он считал архитектуру выражением духовных качеств людей, и если культура и религия определяют вид зданий, то верно и обратное – окружение в стиле дореформаторского периода мистическим образом сформирует новую, чистую, высокодуховную личность, изменит общество.

Промышленную революцию с ее чадящими машинами и бедствующими рабочими он считал прямым следствием Реформации. Проще говоря, Огастес Пьюджин предлагал полностью перестроить Великобританию в соответствии со средневековыми принципами и тем самым вернуть человечество на путь истинный.

В своем стремлении вернуться в средневековье Пьюджин был близок ордену назорейцев (общине немецких художников, живущих в соответствии с распорядком средневековых ремесленных цехов) и движению прерафаэлитов, но подходил к проблеме одновременно и наивнее, и масштабнее.

При всем тяготении к историзму, Пьюджин считал, что технические элементы, несущие конструкции, гвозди и другие крепления не должны декорироваться и прятаться – наоборот, в средневековой архитектуре они играли и функциональную, и декоративную роль.

Для себя, своей второй супруги и детей он построил знаменитый дом в готическом стиле с видом на море. Говорят, что из окна библиотеки он часто видел терпящие бедствие суда и всегда был готов придти на помощь на своей лодке «Каролина». "Жить следует ради архитектуры и лодки", - говорил он. Для пострадавших моряков Пьюджин организовал приют – на собственные средства.

Он мог отдать свои ботинки нищему и продолжать путь пешком, работал, как одержимый, но не гнался за деньгами и не стремился заводить полезные знакомства. Воплощая свои мечты о подлинно христианской архитектуре, Огастес Пьюджин и сам стремился быть настоящим христианином.

Несмотря на кажущуюся нелепость – вперед, в прошлое! – его взгляды нашли отклик у католиков, нуждающихся в собственных церквях на территории Англии. К тридцати годам он спроектировал форму и внутреннее убранство как минимум двадцати двух церквей и трех соборов.

В 1830-х годах Пьюджин работал совместно с архитектором Чарльзом Барри, проектируя здание британского парламента в Лондоне – он создал больше тысячи рисунков внутреннего убранства.

Пьюджин, великолепный рисовальщик, разрабатывал орнаменты для витражей, текстиля, плитки, обоев – все с отчетливым налетом средневековья.

В 1851 году он работал над Средневековым двором для Всемирной промышленной выставки.

Но главная постройка в жизни Огастеса Пьюджина была впереди.

Чарльз Барри, выполнявший в 1852 году реконструкцию Вестминстерского дворца после пожара, обратился к Пьюджину за помощью – никак не удавалась одна из башен. Вот только Пьюджин перед этим провел несколько месяцев в лечебнице для душевнобольных, где оказался в результате «нервного срыва» - за этим расплывчатым словосочетанием скрываются и последствия многолетней напряженной работы, и депрессия из-за смерти второй жены, и проблемы с памятью, и, по мнению некоторых исследователей, нейроформа сифилиса, заразиться которым в Англии в те годы было проще простого. В момент просветления – или божественного озарения? – Пьюджин набросал силуэт башни с часами...

Он умер в сорок лет, так и не увидев воплощения своего замысла и не узнав, что его творение стало настоящей «визитной карточкой» Великобритании.

Наследие Огастеса Пьюджина – это множество католических церквей на территории всей Англии, философские тексты об архитектуре и религии, значимые идеи в области строительства и декорирования, ключевые здания, ставшие британскими «брендами», и двое сыновей, продолживших дело отца.