Принципы гражданских войн

За последние сто лет на планете бушевало немало различных гражданских войн. Как правило, они были неконвенциональными — то есть велись без правил. К гражданским войнам по своему характеру близки конфликты, в ходе которых оккупационные войска ведут боевые действия с партизанами. Их можно назвать иррегулярными, а коллаборационисты и повстанцы ведут при этом свои гражданские войны.

Эти войны оставили массу свидетельств, но при этом они — парадокс! — недостаточно изучены. Какие же там есть проблемы и чем они вызваны?

Политизированность

Изучение гражданских войн крайне политизировано. Одна сторона получает роль «хороших парней», вторая — «плохих». Силы Света в этой системе должны победить силы Зла.

В таком пристрастном изучении гражданских войн есть два подхода. Если удастся доказать (хотя бы себе), что одна из сторон совершила больше всяких зверств, другая освобождается от ответственности — в прямом или переносном смысле.

При втором подходе различные преступления, совершённые одной стороной, рассматриваются только сторонниками другой. Так создаются параллельные реальности.

В англоязычной литературе до сих нет более-менее беспристрастного анализа гражданской войны в Югославии в 90-е. Поскольку сербам уже отведена роль отрицательных героев, какое-то объективное освещение конфликта исключено.

Численность жертв

Вообще большую часть гражданских войн характеризует первоначальное завышение числа жертв. Как правило, СМИ оперируют завышенными цифрами.

Так, например, количество людей, погибших и бесследно исчезнувших во время «грязной войны» в Аргентине (1976-1983), по первоначальным оценкам достигало ста тысяч человек. Но затем цифра уменьшилась до 30 тысяч — она и является сейчас общепринятой.

Число жертв трёхсторонней гражданской войны в Боснии (1992-1995) оценивалось в 200-250 тысяч человек. Однако после окончания конфликта цифра снизилась до менее чем ста тысяч.

Первоначально было сильно завышено и число жертв гражданской войны в Испании (1936-1939).

Однако это правило действует не всегда. Число жертв вооружённого конфликта в Перу (1980—2000), напротив, после его окончания выросло вдвое — с 35 тысяч до 70.

Войны в «кривом зеркале»

Наиболее удобной для изучения была гражданская война в Ирландии. Журналисты и различные эксперты там, как правило, не сталкивались с языковым барьером. Они могли общаться с местными жителями на английском напрямую, не прибегая к услугам переводчиков. К преимуществам Зелёного острова можно также отнести мягкий климат, привычную еду и чистую воду, отсутствие угрозы неизвестных болезней и городской характер войны.

Кроме того, на фоне различных ближневосточных конфликтов война в Ирландии не отличалась большой жестокостью — и журналист рисковал там не очень сильно.

Во многих конфликтах где-нибудь в Азии или Африке всё было не так комфортно. Журналисты предпочитали сидеть в охраняемых городских отелях либо на военных базах, а возможности для посещения сельской местности и общения с участниками и жертвами войны были минимальны. Ситуация в городах, которые контролировались властями, была совсем не похожа на сельскую герилью.

Были, конечно, некоторые исключения. Например, гражданская война в Ливане во многом была городской.

Как отмечает Статис Каливас в книге «Логика насилия в гражданской войне», авторы работ по гражданским войнам, как правило, — городские интеллигенты. Они рассматривают конфликт (который ведут, в основном, крестьянские армии) сквозь привычную им систему ценностей и зачастую представляют войну в искажённом виде — что затем попадает и в школьные учебники.

Нередко единственные доступные источники по гражданской войне — это правительственные архивы. Но в их материалах обычно идёт уклон на зверства повстанцев.

В официальных источниках есть и иное искажение информации. Так, например, уменьшение нападений на американские военные патрули в Ираке на самом деле свидетельствовало не о снижении партизанской активности — а, напротив, об уменьшении количества патрулей, которые не рисковали появляться в опасных зонах.

Мемуары тоже сильно искажают картину, поскольку их пишут горожане. Более того, часто эти авторы — представители элиты. Как результат, некоторые войны XX века остаются малоизвестными. Так произошло с восстанием в Доминиканской Республике (1916–1924), поскольку его участники — малограмотные крестьяне, которые практически не оставили дневников или других письменных свидетельств. А по идеологическим причинам официальные историки Доминиканы его замалчивали.

Избирательный и ассиметричный характер источников — это серьёзная проблема для изучения гражданских войн.

Социальная тектоника

Как правило, мы представляем, что линии разлома общества проходят по социальному, религиозному, этническому-либо идеологическому признакам. Однако в реальности в этот красивый и чёткий расклад вмешивается масса факторов.

Война — это не выборы, где люди могут свободно придерживаться своих взглядов. Политические предпочтения могут внезапно измениться, когда война постучится в дверь. После уничтожения либо бегства политического актива основная масса населения какой-то территории, поскрипев немного зубами, принимает новую власть.

Армии, воюющие в гражданских войнах, в большинстве случаев комплектуются на основе принудительного призыва. Поэтому солдаты могут дезертировать — или же переходить на другую сторону. Помешать этому может угроза расправы с членами их семей.

Есть точка зрения, что основной мотив, который толкает людей в бой, лежит не в сфере идеологии или классовой либо национальной ненависти. Как отмечает Калливас, тут на первый план выходит давление коллектива.

Такое явление называется «первичная групповая привязанность».

Помните фильм «Пираты Карибского моря»? «Часть команды — часть корабля» — словно биение пульса в висках.

А сделать бойца неотъемлемой частью организации помогает угроза смерти за дезертирство. Солдат также иногда «повязывают кровью», заставляя принимать участие в расправах над пленными.

Память — вещь ненадёжная. Многие воспоминания вытесняются. И потом человек, случайно либо принудительно попавший в отряд, будет искренне считать, что он сделал это сознательно.

Кроме того, поляризация — определённое разделение людей на противоборствующие лагеря — совершенно не обязательно формируется к началу войны. Как правило, она происходит уже во время конфликта и определяется именно его ходом.

Исключение из правил?

Гражданская война в Югославии, где линии разлома прошли по границам национальных общин, на первый взгляд представляется как исключение. Однако тут есть целый ряд «но». Так, боснийские мусульмане-сторонники Фикрета Абдича на северо-западе Боснии воевали на стороне сербов.

Межобщинные конфликты в юго-восточной Боснии были намного острее, чем в северо-западной.

В некоторых городах центральной Боснии мирное сосуществование общин было разрушено потоком мусульманских беженцев осенью 92-го. Что и привело к хорватско-мусульманской войне.

Интересно посмотреть, как принимали решение представители других общин Боснии (например, цыгане), а также выходцы из семей, чьи родители представляли различные общины. Как они определяли свою сторону в ходе этой войны?

Война в Косово часто представляется как восстание албанцев против Белграда. Но, чтобы «переубедить» нейтральные сёла, боевикам УЧК (Ushtria Çlirimtare e Kosovës, Армия освобождения Косова) пришлось убить больше албанцев, чем сербов.

Война в сумеречной зоне

Для понимания хода и логики иррегулярной войны необходимо разделить всю территорию конфликта на три зоны: правительственного и повстанческого контроля, а также — «спорная» зона. В первом случае войска и чиновники могут свободно передвигаться по территории и днём, и ночью. Как правило, это города и основные транспортные коридоры.

Если же правительство не может выполнять такие функции, как сбор налогов и призыв людей на военную службу, то суверенитетом обладают повстанцы. Чаще всего это сельская и труднодоступная местность (горы, леса).

Между ними лежит «серая», или «сумеречная» зона, которая и является местом самых ожесточённых сражений гражданских войн. Люди вынуждены там вертеться, словно ужи на сковородке.

Границы и конфигурации зон могут меняться.

Посмотрим на карту партизанских зон в Белоруссии во время Великой Отечественной. Видимо, в красный цвет окрашены и районы под твёрдым партизанским контролем, и «спорные» зоны.

Основной проблемой для немцев была невозможность разместить свои гарнизоны во всех населённых пунктах. А без них они неизбежно попадали в «серую зону» — либо под партизанский контроль.

Чтобы удерживать территории, власти либо оккупационные войска прибегают к формированию различных отрядов самообороны или патрулей, состоящих из местного населения. Как правило, это работает. Мотивация оказаться в таких отрядах бывает разной. Во Франции во время Второй мировой в полицию в городах часто вступали, чтобы избежать отправки на принудительные работы в Германию.

Люди в массе своей — оппортунисты, стремящиеся выжить.

Оборотная сторона медали — то, что отряды самообороны превращаются в самостоятельную силу, которая может использовать оружие для решения собственных задач. А власти боятся их разоружить.

Представления о всеобщем хаосе гражданских войн ошибочны. На территориях, которые контролируются боевиками либо партизанами, жизнь очень организована, а уровень преступности низок.

Террор

Гражданские войны нередко можно понять как своего рода коллективную вендетту. Причём эта вендетта действует в обществах, где изначально традиции кровной мести отсутствуют.

Спорным представляется механизм массового террора — и чаще всего он не срабатывает. Если правительственные либо оккупационные войска проводят массовые репрессии, это чаще всего на руку повстанцам. В их отряды вступают новые бойцы, жаждущие мести.

Во время Второй мировой немцы практиковали массовые расстрелы в качестве наказания за убийство своих солдат. Например, на территории Сербии за каждого немца убивали сто сербов.

Немецкие командиры иногда выполняли эту норму, забирая из заключения евреев-мужчин. Порой это доходило до абсурда: однажды немецкие солдаты расстреляли австрийских евреев-беженцев в Шабаце в ответ на нападение сербских партизан.

Однако в Югославии и Греции эти расстрелы привели лишь к раскручиванию маховика партизанской войны.

Доносы

Одна из главных проблем во время сражения с партизанами — попытка выяснить, кто же тут враг. Без этого война превращается в бесконечную погоню за призраками, в сизифов труд.

«Проблему идентификации» обычно решает система доносов, получившая широкое распространение.

Однако чаще всего доносы используются для сведения личных счётов. Всплывают старые обиды (за девушку, козу, огород) — и вскоре кого-то, как «пособника партизан», расстреливают в серой зоне зашедшие туда каратели. А кого-то, как работающего на оккупантов, — партизаны.

Доносительство — ключевой элемент во время гражданской войны. Как правило, то, что доносы в основной массе — ложные, вскоре становится ясно. Но установить истинность фактов во время войны очень тяжело.

Чаще предпочитают работать с биографическими данными и в случае доноса устранять «подходящих». Например, контрас в Никарагуа считали вероятными сторонниками сандинистов школьных учителей и врачей. Со всеми вытекающими.

Архивы гестапо в Германии сохранили большое количество доносов. Оказывается, чаще всего доносили… жены на своих мужей — в расчёте, что в гестапо их «исправят». Либо если фрау встречалась с другим мужчиной и считала, что так избавиться от мужа легче, чем развестись.

Не думайте, что это происходит только во время войны. После терактов 11 сентября 2001 года США «накрыла» волна доносов. Да, нет, не волна — целое наводнение! За два месяца в ФБР поступило свыше четырёхсот тысяч доносов. Как правило, ложных. В США тоже очень любят стучать на соседей и сдавать в полицию бывших.

Казалось бы, всё написанное выше — очевидно и логично. Но эти законы гражданских войн полностью меняют наше схематичное представление о них.

Гражданские войны — это не простой двусторонний конфликт, а многоуровневый, запутанный клубок, по сравнению с которым Гордиев узел — простая задачка для второклассника.