Жак-Луи Давид оказался редким исключением, его художественный стиль был вполне стандартным для второй половины 18 века классицизмом, но зато он умудрился поучаствовать во французской революции, причем, примкнув к наиболее радикальному кругу монтаньяров, лидерами которых были Марат и Робеспьер. Давид даже был депутатом Конвента, голосовал за казнь короля, а позднее стал членом Комитета общественной безопасности, лично подписав при этом значительное число смертных приговоров. На этой почве он даже развелся с женой, которая не одобряла его политическую активность.
Позднее, после термидорианского переворота Давид попал в тюрьму. Забавно, что после этого жена к нему вернулась, и они поженились во второй раз. Когда к власти пришел Наполеон, Давид стал его пылким поклонником, и переключился на новую тематику. Конечно, это дает повод поразмышлять о том, насколько искренне Давид принял революцию, возможно, такая политическая активность была всего лишь его способом выжить в то смутное и опасное время.
Жан-Поль Марат, друг Давида, по большому счету, был личностью малосимпатичной: журналист из радикальной газеты «Друг народа», глава якобинцев (то есть участников известного политического клуба эпохи Великой французской революции), один из идеологов революционного террора. Вообще-то по происхождению он был швейцарцем, а по образованию – врачом.
Общеизвестно, что его убила, точнее, зарезала, когда он принимал лечебную ванну, ярая роялистка Шарлотта Корде. То, что с ним случилось – история, вполне типичная для любой революции, когда общество резко делится на противоборствующие лагеря, и помимо организованных участников политических процессов, появляются и радикально настроенные одиночки, считающие своим долгом лично поучаствовать в сотворении истории.
Шарлотта Корде была экзальтированной молодой девушкой с довольно путанными политическими пристрастиями, не обладавшей изощренными умственными способностями, но, тем не менее, она смогла довольно ловко, не вызвав никаких подозрений проникнуть к Марату в дом, причем предприняла целых три попытки. Акция была назначена на 13 июля 1793 года. Предлогом для визита послужила некая информация о заговоре в провинции, которую Шарлотта собиралась сообщить Марату лично.
В первый раз ее не пустила к Марату его гражданская жена, на вторую записку он не ответил (Шарлотта забыла указать обратный адрес), наконец вечером того же дня она отправила ему третье послание, и, не дожидаясь ответа, нахально прорвалась к Марату в квартиру. Оружие для убийства – кухонный нож – она еще утром купила в какой-то лавке.
Марат принимал ванну, эта пикантная историческая деталь всегда вызывала вопросы у доморощенных историков, но здесь нет ничего странного: Марат страдал от очень запущенной формы экземы, и, чтобы облегчить состояние, практически постоянно находился в ванне, наполненной раствором серы. Кажется, это была его собственная идея, и она дала свои результаты, по крайней мере, находясь в ванне, он мог работать, а не чесаться.
Ванна выглядела не так, как современные, она, скорее, напоминала огромный башмак, место, где находились ноги, было закрыто, а для удобства клиента вниз еще ставилась маленькая скамеечка, на которой можно было сидеть. Марату клали доску поперек агрегата, на ней он творил свои тексты. Ясно одно, из ванны такой конструкции быстро не выберешься, поэтому Шарлотта получила отличное преимущество, заколов человека, который практически никак не мог защищаться.
Жак-Луи Давид посетил место убийства друга практически сразу после происшествия, и, разумеется, видел, как все было на самом деле. Но он не стал делать свою картину иллюстрацией к уголовной хронике. На окончательном варианте полотна практически отсутствуют все бытовые подробности. Фон представляется однородно темной стеной. Прозаическая металлическая ванна в виде башмака и тумбочка рядом с ней превратилась в некое обобщенное подобие античного мраморного саркофага, на котором еще и выгравировано посвящение Давида другу. Сам герой в белоснежных простынях со скульптурно обозначенными складками, с чалмой на голове также приобрел статус античного героя, павшего жертвой злого рока. Давид смог, сохранив до определенной степени портретное сходство, все-таки облагородить не слишком привлекательные черты лица Марата.
И, разумеется, никакой девицы в современном модном туалете и с кинжалом в руках на полотне нет. Хотя другие художники, воспроизводя сцену убийства и по горячим следам, и позднее, делали акцент именно на ней. У Давида намеком на присутствие убийцы оказывается лишь лист письма от Шарлотты, зажатый в руке жертвы. Художник воспроизвел текст полностью, при желании его можно даже прочесть, хотя по свидетельству историков, это письмо не соответствует реальной записке, посланной Шарлоттой. Несколько лаконичных деталей подчеркивают статус Марата как литератора: перо, зажатое в его руке, чернильница, какие-то заметки.
Из вполне прозаического криминально-политического события, достойного лишь краткого упоминания в хронике дня, Давиду удалось создать практически античную трагедию. Картина потрясающе лаконична. В прежние времена, когда Давид создавал картины на типичные античные сюжеты, он никогда не поднимался до такого высочайшего уровня художественного языка.
С искусствоведческой точки зрения трудно судить о том, насколько достоверно изображена рана, но художник явно сократил кровавые подробности, лишь обозначив разрез от ножа на груди и оставив несколько небольших кровавых пятен на простынях.
Как бы там ни было, «Смерть Марата» оказалась шедевром, вершиной, которую Давид смог достичь один единственный раз в своей художественной карьере.
